— Это и есть твое истинное мастерство?

Воспользовавшись ситуацией, Тасянь-Цзюнь покинул поле боя и направился прямиком к Чу Ваньнину. Чуть повернув голову назад, на ходу он с ухмылкой ответил:

— Эти марионетки вэйци созданы этим достопочтенным и, естественно, являются частью его боевой мощи, так почему их своевременное использование нельзя назвать истинным мастерством?

Мо Жань видел, как Тасянь-Цзюнь поднял наполненный духовной силой Бугуй и окровавленным лезвием слегка похлопал Чу Ваньнина по щеке, после чего, крепко схватив его за подбородок, с приторно-слащавым выражением что-то сказал ему.

Не в состоянии это стерпеть, в припадке гнева Мо Жань напрочь забыл, что между Бугуем и Чу Ваньнином, похоже, существует какая-то странная связь, и громко крикнул:

— Бугуй!

Рукоять модао ярко засияла и совершенно неожиданно для Тасянь-Цзюня задрожала. Судя по всему, божественное оружие в самом деле начало колебаться и воспротивилось воле истинного владельца.

Бугуй не знал, кого ему слушать.

Удивленно приподняв брови, Тасянь-Цзюнь хмуро посмотрел на меч:

— Эй! Ты хочешь подчиниться его приказу?

Однако, стоило Чу Ваньнину услышать дребезжание меча, и он вдруг почувствовал, что его голова раскалывается от боли.

Разрозненные осколки старых постыдных грез поднялись из глубин его памяти и словно лавина накрыли сознание.

Багряно-алый полог, бьющий в нос резкий запах звериных шкур.

Переплетенные тела.

Тяжело больной, он стоит на коленях перед главным залом, слушая презрительный смех и насмешки дворцовых служанок.

Почувствовав, что с ним творится что-то странное, Тасянь-Цзюнь поднял руку и снял заклинание молчания:

— Что с тобой? – спросил он.

Чу Ваньнин не ответил. В этот момент боль стала настолько невыносимой, что, казалось, еще немного — и его голова просто лопнет…

Он видел, как тучи холодного пепла от сожженных тел заслоняют солнце. На фоне затянутого дымом серовато-зеленого неба стоит мужчина в черных одеждах с развевающимися на ветру рукавами, а вокруг него только мертвые тела и реки крови, только смерть и страдания.

— Учитель, — у обернувшегося мужчины было оскалившееся в злобной ухмылке лицо Мо Жаня.

В руке он сжимал какую-то отвратительно-скользкую ярко-красную вещь.

Присмотревшись, он понял… что этот трепещущий комок плоти был все еще бьющимся сердцем.

— Наконец-то ты пришел! Ты здесь, чтобы остановить меня?

Стоило ему слегка сжать руку, и сердце лопнуло, обнажив пронизанное сиянием духовное ядро, которое Мо Жань тут же впитал в свою ладонь.

Шаг за шагом он подходил к нему все ближе и ближе.

— Кто мог подумать, что после того как я полжизни был твоим учеником, в итоге мы все-таки не сможем избежать этого поединка.

— !..

Чу Ваньнин резко смежил веки. На его висках вздулись вены, вскипевшая кровь быстрее побежала по жилам.

По его изменившемуся лицу Тасянь-Цзюнь понял, что творится что-то неладное. Подняв руку, он дотронулся кончиком пальца до его щеки, затем приподнял за подбородок:

— Что случилось? Больно?

— …

Прикоснувшись, он почувствовал, что Чу Ваньнин слегка дрожит.

Окончательно растерявшись, ничего не понимающий Тасянь-Цзюнь, нахмурившись, сказал:

— Не могло это тебе так сильно повредить. С чего вдруг ты стал таким хрупким?

Заметив, что Чу Ваньнин продолжает молчать, он еще больше нахмурился и, похоже, хотел сказать что-то еще, но прежде чем успел заговорить, откуда-то снаружи послышался подозрительный треск. Услышав этот странный звук, Тасянь-Цзюнь даже немного переменился в лице:

— Кто-то силой проломил защитный барьер горы Цзяо?

Его взгляд был подобен молнии, он тут же повернул голову, но успел заметить лишь пронесшуюся мимо оранжевую тень. Нарушитель отличался потрясающим магическим потенциалом, однако его аура была подозрительно сумрачной, словно в зал влетел призрак, а не человек.

В мгновение ока Чу Ваньнин оказался у него в руках.

Мо Жань крикнул:

— Учитель!

Тасянь-Цзюнь:

— Ваньнин!

— …

Оба мужчины закричали в унисон и тут же замолкли, с ненавистью взглянув друг на друга. Но практически сразу же Мо Жань и Тасянь-Цзюнь снова повернули головы и уставились на парящего в воздухе незваного гостя в потрепанном монашеском облачении.

Великий мастер Хуайцзуй.

Лицо Хуайцзуя выглядело уже не так хорошо, как пять лет назад, однако, несмотря на изможденный вид, его взгляд не стал менее острым. Загадочные темные глаза этого человека, как и раньше напоминали поглощающее свет бездонное море, на поверхности которого легкую рябь сменяют бурные волны.

У Мо Жаня тут же отлегло от сердца. Он не знал, почему Хуайцзуй так неожиданно появился здесь, но раз уж этот человек когда-то вызвался использовать запретную технику Возрождения для воскрешения Чу Ваньнина, то и сейчас вряд ли будет вредить его учителю.

Но Тасянь-Цзюнь ни разу не видел Хуайцзуя, поэтому его лицо приобрело поистине угрожающее выражение:

— Эй, ничтожный плешивый осел, откуда ты взялся? Тоже хочешь стать врагом этого достопочтенного?

Хуайцзуй лишь мельком взглянул на него и снова посмотрел на Мо Жаня.

Похоже, он был не слишком удивлен появлению сразу двух Мо Вэйюев в одном месте, во всяком случае в эту минуту выражение его лица было скорее обеспокоенным, чем изумленным.

— Благодетель Мо, — поскольку здесь было слишком много лишних ушей, да и Тасянь-Цзюню нельзя было слышать его слова, Хуайцзуй взмахнул рукавом, чтобы использовать технику передачи звука на расстоянии, и следующая его фраза прозвучала прямо в ухе Мо Жаня. — Я не могу надолго задержаться здесь. Как можно скорее найдите меня на горе Лунсюэ[235.5], — сделав паузу, он добавил, — поспешите, это срочно.

Сказав это, он исчез также быстро, как и появился, словно порыв ветра, который не могли удержать ни марионетки Вэйци Чжэньлун, ни магический барьер горы Цзяо.

Мо Жань ясно видел, что один из марионеточных заклинателей успел поймать Хуайцзуя за плечо, но в следующий миг тело монаха уже переместилось далеко за пределы Зала Души Дракона, а в руке у того человека не осталось ничего, кроме холодного воздуха.

Тасянь-Цзюнь собирался броситься в погоню, но в этот момент с неба донесся пронзительный свист. Переменившись в лице, он смачно выругался и проворчал:

— Ну что там еще?

Нарастающий пронзительный свист все сильнее резал слух. Брови Тасянь-Цзюня сошлись на переносице, и на глазах Мо Жаня, несмотря на явное недовольство, он все же поднялся ввысь и, приземлившись у выхода из зала, напоследок ткнул в его сторону пальцем:

— Считай, тебе очень повезло. В следующий раз, как только появится возможность, мы с тобой вновь померяемся силами.

После этих слов он быстрым шагом направился к Платформе Призыва Души и исчез в тоннеле. Словно откатившийся бурный прилив, марионетки Вэйци Чжэньлун последовали за ним.

Эта жестокая битва закончилась также стремительно и внезапно, как началась.

Вслед за исчезнувшим Хуайцзуем пропал Тасянь-Цзюнь и его слуги, и в Зале Духа Дракона никого не осталось. Мо Жань решил последовать за своим двойником, но когда достиг Платформы Призыва Души, то успел увидеть только, как Наступающий на бессмертных Император прыгнул в центр той самой таинственной формации, после чего марионетки Вэйци Чжэньлун одна за другой последовали его примеру. В одно мгновение безбрежный мрак поглотил их всех.

Когда последний заклинатель вошел в магический круг, формация начала скручиваться и, быстро сжавшись, окончательно рассеялась. Ничего не осталось, лишь высоко в ночном небе ярко-сияла полная луна с словно вышитым по кайме алой нитью новорожденным полумесяцем.

Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти закрылись.

Под порывами северного ветра Мо Жань застыл посреди Платформы Призыва Души. Вглядываясь в безбрежную ночь, он видел царивший вокруг хаос, чувствовал, как его тело холодеет от ужаса, и еще долго не мог прийти в себя. Все случившееся сегодня казалось одним длинным кошмарным сном, но он знал, что это не так, и в глубине души ясно понимал, что это только начало.

Он… и правда был демоном, что умер, а потом возродился.

Некоторые вещи рано или поздно его догонят. Беги не беги — от себя не убежишь.

Чудовищные преступления, совершенные им в прошлом, были подобны острым мечам, подвешенным над его головой.

В конце концов, когда-нибудь его призовут к ответу и ему придется расплатиться жизнью, чтобы искупить свои грехи.

Словно наяву он увидел хищные глаза Тасянь-Цзюня, в которых, казалось, горело алое пламя:

— Искупить грехи? — с ехидной усмешкой спросил он. — Как это можно искупить? Ты и я — одно целое. Даже не мечтай, тебе никогда не отмыть всю эту кровь со своего тела.

Он снова увидел Сюэ Мэна из прошлой жизни и услышал его душераздирающий крик:

— Мо Вэйюй! Я хочу изрубить тебя на тысячу кусков! Даже после перерождения я не прощу тебя!

Он слышал жуткий визг брошенной в кипящее масло Сун Цютун и слова Е Ванси «в семидесяти городах Жуфэн не нашлось ни одного мужчины», видел решимость и тревогу на лице Сюй Шуанлиня, заслонившего собой Е Ванси…

— Отец!

Этот крик, словно острое шило, вошел в его уши.

Среди крови, что лилась рекой.

Среди бликов света и колышущихся теней пропахшего кровью прошлого в эпицентре вчерашнего кошмара он, наконец, увидел силуэт одного человека.

Белоснежно чистый и безмятежно спокойный.

Стоявший под яблоней мужчина чуть повернул голову. В ярком свете дня, приглушенном лишь тенями набегающих облаков, он слабо улыбнулся ему.

— Мо Жань.

— …

— Это я тебя подвел. В жизни и смерти я не буду винить тебя.

Мо Вэйюй упал на колени. После целой ночи кровопролитных сражений не только его одежда была в жалком состоянии, но и сам он был с ног до головы в крови. Под чистыми небом и яркою луной раздавленный и ошеломленный он на секунду замер, прежде чем, подобно ничтожному муравью, согнулся пополам и, дрожа всем телом, разрыдался в голос.