Глава 234. Гора Цзяо. Возвращение Императора

Тем временем у подножья горы Цзяо собрались все заклинатели, которым посчастливилось спастись бегством, за исключением людей Палаты Цзяндун, местонахождение которых было неизвестно. Хотя все понимали, что им продолжает грозить опасность, как только люди вышли за пределы магического барьера горы, у многих тут же иссякли силы, и они в изнеможении повалились на землю.

Закатив глаза, Ма Юнь упал на большой валун и запричитал:

— Я больше не могу, не могу, не могу, это же просто нестерпимо. Друзья мои, милостивые государи, давайте уже вернемся каждый к себе домой, чтобы подготовиться и принять меры предосторожности. Сил моих нет так дальше мучаться.

— Мы еще не выяснили, что это за странная формация и кто эти люди, что вышли из нее, — возразил Цзян Си. — Разве можно сейчас уйти?

— А что мы еще можем сделать? Если бы у нас были силы им противостоять, нам не пришлось бы так позорно бежать!

Настоятель Сюаньцзин тоже решил сказать свое слово:

— Глава Цзян, на сей раз нам стоит прислушаться к главе Ма. Вместо того чтобы остаться здесь и доблестно сражаться, придя к героическому, но прискорбному концу, не лучше ли вернуться домой, чтобы перегруппироваться[234.1] и подготовиться к новой схватке?

Цзян Си поджал губы и ничего не ответил, взглянув в сторону людей с Пика Сышэн. Однако и Сюэ Чжэнъюн, и Сюэ Мэн выглядели слишком ошеломленными и потерянными, чтобы он мог положиться на их поддержку. Оба то и дело поглядывали на дорогу с горы Цзяо, пока на ней в клубах пыли не показался еще один бегущий человек.

— Мо Жань… — пробормотал Сюэ Мэн.

Мо Жань был последним, кто покинул пределы магического барьера горы Цзяо. Из-под своих черных как смоль бровей он быстро окинул взглядом собравшихся у подножья людей и сказал:

— Мы столкнулись с марионетками Вэйци Чжэньлун и, вероятно, их появление как-то связано с использованием третьей запретной техники Пространственно-временных Врат Жизни и Смерти. Если это действительно так, то нельзя предсказать, кто еще может выйти оттуда. Все вы должны как можно быстрее покинуть это место. Не нужно дожидаться здесь смерти, сейчас куда важнее сохранить ваши жизни.

Сделав паузу, он обратился к Цзян Си:

— Глава Цзян, пожалуйста, уведите всех на Остров Линьлин. Под защитой магического барьера Сюаньу[234.2] какое-то время вы сможете противостоять Хуа Биньаню. К тому же так адепты вашего ордена целителей смогут помочь людям, пораженным личинками сердечного червя, быстрее исцелиться.

— А что насчет тебя? — спросил Цзян Си.

— Учитель остался на горе. После того как вы покинете это место, я вернусь, чтобы помочь ему. Разобравшись с этим делом, мы снова встретимся в вашем ордене.

Цзян Си надолго замолчал. Наконец, он сложил руки в вежливом приветствии и, уважительно поклонившись Мо Жаню, сказал:

— Милостивый государь, жду нашей встречи в Гуюэе. Засим откланяюсь.

Когда раненые, искалеченные и уставшие люди во главе с Цзян Си приготовились покинуть это гиблое место, Мо Жань вдруг снова окликнул главу целителей Гуюэе:

— Глава Цзян!

— Что-то еще, образцовый наставник Мо?

— Барышня Е…

— Я понимаю. Этот Цзян никому не позволит снова причинить ей вред.

Только после того как он услышал это обещание, у Мо Жаня от сердца отлегло. Цзян Си и остальные заклинатели ушли довольно далеко, а люди Пика Сышэн еще даже не тронулись в путь. Сюэ Чжэнъюн долго топтался на месте, прежде чем, наконец, решился и сам подошел к Мо Жаню. Насупив брови, он хрипло произнес:

— Жань-эр, все-таки, что это было?

Мо Жань посмотрел на дядю, затем перевел взгляд на своего младшего двоюродного брата. Хотя его сердце сжалось от печали и боли, он все же нашел в себе силы натянуто улыбнуться и ответить:

— Это длинная история, в двух словах и не расскажешь. Дядя, забери Сюэ Мэна и идите вперед. После того, как я закончу здесь все дела, обязательно расскажу вам всю историю.

Однако огонь тревоги буквально сжигал сердце Сюэ Мэна изнутри, поэтому он категорически не желал ждать так долго.

— Нет, я хочу знать, — сказал он, — как так вышло, что ты человек из Духовной школы Жуфэн? Ты же вырос на Пике Сышэн, ты… ты…

Пока он много раз повторял это «ты», его глаза покраснели. Наконец, с большим трудом ему удалось выдавить лишь один короткий вопрос:

— Ты ведь мой старший брат, правда?

Мо Жань пристально посмотрел на него.

Сюэ Мэн дрожал. Хотя он изо всех сил старался сдерживать себя, но его все равно била нервная дрожь.

Такой растерянный и несчастный, он сейчас выглядел настолько жалко, что у Мо Жаня желчь поднялась к горлу. Неожиданно для себя он не смог подобрать правильных слов и, в конце концов, просто шагнул вперед и ободряюще хлопнул Сюэ Мэна по плечу:

— Когда я только пришел на Пик Сышэн, ты знать меня не хотел, — с горьким смехом сказал Мо Жань, не осмеливаясь снова заглянуть в широко открытые полные слез глаза Сюэ Мэна.

Эти глаза были слишком чистыми и слишком пылкими.

А он был таким грязным.

Он боялся.

Сюэ Мэн очень долго молчал, прежде чем снова открыл рот и хрипло спросил:

— Дай мне правдивый ответ, ладно?

Сюэ Мэн крепко сжал рукоять Лунчэна, в которую был инкрустирован духовный камень, что когда-то добыл для него Мо Жань.

Сейчас он цеплялся за этот меч, как утопающий за спасительную соломинку.

За одну короткую ночь он своими глазами увидел, как Наньгун Сы бросился в кровавый пруд, принеся себя в жертву духу дракона, как Ши Мэй лишился глаз и пропал без вести, и как Мо Жань пролил свою кровь на затворную печать, чтобы отпереть врата, которые могут открыть только люди из рода Наньгун.

Сюэ Мэн задыхался, чувствуя лишь, что еще немного, и он просто утонет.

Сердце Мо Жаня не выдержало его мучений:

— Хорошо. Я дам тебе правдивый ответ.

Крепко сжимая плечо Сюэ Мэна, он и сам не знал, кто из них сейчас дрожит. Впрочем, в данный момент это уже не имело никакого значения. Неотрывно глядя в глаза своему брату, твердо чеканя каждое слово, он сказал:

— Поверь мне, я никогда не был человеком Жуфэн. В этой жизни я не сделал ничего, что могло бы навредить Пику Сышэн. Если это возможно, я хотел бы служить нашему ордену до конца своих дней.

Сюэ Мэн будто язык проглотил. Он пошевелил губами, словно пытаясь сказать что-то еще, но так и не смог. Переполнившие его глаза слезы в этот момент полились неудержимым потоком. Он прихватил зубами нижнюю губу и на несколько мгновений просто застыл на месте, кусая ее, прежде чем его, наконец, прорвало:

— Ши Мэй сказал, что я никогда не понимал его. Но, по правде говоря… я и тебя никогда не понимал… Раньше я был своенравным и слишком часто потворствовал своему дурному характеру, никогда не думал, через что вам двоим пришлось пройти, ничего не понимал и часто просто орал не по делу… но… но… — на какое-то время он замолчал. Слезы текли и текли по его щекам и, собираясь в крупные капли, падали на землю, — но, на самом деле, я всегда очень переживал за вас. Я больше никогда не буду бранить тебя, и Ши Мэем снова помыкать не буду… Я просто хочу, чтобы все было как раньше… если бы все можно было изменить и вернуть как было, — на последних словах он уже рыдал, захлебываясь горькими слезами. — Брат, не лги мне…

Мо Жань больше не мог видеть его таким. Не решаясь взглянуть на него снова, он подтолкнул Сюэ Мэна к Сюэ Чженъюну.

— Будь благоразумен, — его низкий голос был таким же влажным, как цветы под утренней росой. — Слушайся дядю и сейчас уходи вместе с ним. Как только здесь все будет улажено, я сразу же разыщу вас.

Сказав это, Мо Жань тут же развернулся и поспешил вернуться за магический барьер горы Цзяо. Запечатав его, он больше ни разу не оглянулся.

После ожесточенной схватки от некогда величественного Зала Духа Дракона остались лишь застланные дымом горы битого камня, обломки рухнувших колонн, да потрескавшиеся каменные плиты пола. Тасянь-Цзюнь уже прижал свой модао к шее Чу Ваньнина. Он надавил чуть сильнее, и раздражающе яркая алая кровь скользнула вниз, запятнав черное лезвие.

Чу Ваньнин закрыл глаза и молча поджал губы.

— Учитель, сражаясь со мной сегодня, ты был подозрительно рассеян[234.3].

— …

— Ты же это не нарочно, а? — Тасянь-Цзюнь заставил его подняться с колен. По одному мановению его руки Бугуй исчез, но в тот же миг тело Чу Ваньнина сковало сильнейшее сдерживающие заклятье. Когда голубовато-зеленый искрящийся поток света крепко-накрепко связал тело Чу Ваньнина, Тасянь-Цзюнь бесцеремонно сжал его подбородок, заставляя поднять голову.

— Скажи этому достопочтенному, о чем ты думаешь?

Чу Ваньнин медленно открыл глаза. Когда в его зрачках отразилось хорошо знакомое и в то же время абсолютно чужое лицо, он почувствовал, как все внутри него съежилось от ужаса.

Он понимал, что это не Мо Жань, но каждым движением и жестом этот человек был так удивительно схож с ним. Однако куда больше Чу Ваньнина испугало внезапное осознание того, что, похоже, именно это лицо он видел в своих снах.

Сколько раз в тех видениях он и этот Мо Жань сплетались в порыве страсти? И каждый раз у него было именно такое лицо: болезненно истощенное и бледное, красивое и порочное, с черными как смоль глазами, в которых не было ни капли нежности и тепла, а только лишь жестокость и безумие.

— Даже если ты не скажешь, этот достопочтенный уже знает, — тягучим, как патока, низким голосом протянул этот двойник Мо Жаня. — Учитель, должно быть, думает, кто же я такой, что за вздор несу, и откуда я все-таки пришел.

Кончиками пальцев он нежно и как-то уж слишком интимно провел по щеке Чу Ваньнина.

— Не спеши, в эти детали… этот достопочтенный будет посвящать тебя очень медленно. Заодно напомню… — его взгляд переместился вниз, на левую руку Чу Ваньнина. — Цзюгэ и Хуайша... даже не думай призывать их. Этот достопочтенный давно настороже и не повторит прошлых ошибок.

После того как этот человек упомянул имена двух его божественных оружий, выражение лица Чу Ваньнина стало еще более тревожным, а в сумрачном взгляде раскосых глаз теперь ясно читалось смятение. Возможно, Тасянь-Цзюню пришлось по вкусу строптивое и недоуменное выражение его лица, но он вдруг тихо рассмеялся и, коснувшись лица Чу Ваньнина, сказал: