Глава 299. Пик Сышэн. Всю жизнь, не останавливаясь

Предупреждение: 18+ описание жестокого убийства, акта каннибализма!

Глядя на мгновенно побелевшее лицо Чу Ваньнина, Ши Мэй рассмеялся скорбным и в то же время безумным смехом и снова повторил:

— Да, именно, мой отец ел мою мать живьем. Живьем… В то время я был поблизости и, услышав крики, в испуге прибежал туда, стал стучать в дверь, спрашивая у мамы, что с ней случилось… Мне никто не ответил. Только из-за двери слышались ее истошные крики.

Бледные губы Ши Мэя снова чуть приоткрылись:

— А потом двери открылись.

Мертвая тишина.

Наверное, такая же повисла после того, как двери открылись тогда.

Его отец с окровавленным ртом. А в нем кусок мяса, вырванный из руки его матери.

Совсем как разорванная душа ребенка.

Девять лет.

Его отец уже сошел с ума. Плоть и кровь племени прекрасных костяных бабочек могла повысить уровень его совершенствования. Из-за этой демоницы он почти умер от болезни, так что теперь она должна возместить ему все сполна!

Вместе с этим проклятым ребенком, что стоял перед ним! Дурная кровь этого ублюдка принесет ему возмездие! Искоренить семя зла!

С горящим безумием взором он протянул свои липкие от крови руки к застывшему на месте ребенку, который от ужаса не мог произнести ни слова.

Какое-то время Ши Мэй вообще никак не реагировал, оцепенело глядя на сцену перед собой пустыми глазами, в которых не было ни горя, ни страха. Казалось, что вмиг от него осталась лишь застывшая на месте пустая оболочка.

Рука мужчины приблизилась настолько, что теплая капля крови сорвалась с пальцев и упала ему на щеку, словно слеза.

Он поднял голову и тупо уставился на этого незнакомого демона.

— Папа?..

— Беги! — из-за его спины раздался пронзительный крик Хуа Гуй. — А-Нань, беги!!!

Предплечье одной из ее рук было словно разорванная бумага, сухожилия были порваны и ноги переломаны. Словно личинка мухи, женщина безумно корчилась и извивалась, пытаясь подползти к этому высокочтимому мужу и вцепиться в его ноги.

— Быстрее беги!!! Беги! Не оглядывайся! Не возвращайся!!! А-а-а!!!

В ответ мужчина повернулся и ногой наступил на ее лицо, безжалостно втаптывая его в пол.

Хуа Гуй повернула голову набок, и из ее глаза выкатилась золотая слеза.

В последнюю секунду, собрав остатки сил, она пыталась сказать ему:

— Беги…

Щелк!

Шея сломана, горло раздроблено.

«Беги», — сказала ему она.

И с того дня Ши Мэй только и делал, что бежал: каждый час и каждую минуту, каждый день и каждую ночь. С тех самых пор, как, обезумев от страха, он выбежал из Цитадели Тяньинь и помчался прочь по бескрайним горам и равнинам. Тогда он бежал до тех пор, пока не потерял все силы и не рухнул.

Он сломался.

Куда бы он ни бежал, сколько бы лет ни прошло с тех пор, он все еще слышал тот ужасный, пронзительный крик своей матери: «Быстрее беги! Беги!»

Он бежал глухими улочками и переулками города в необъятную степь, сквозь золотистые волны пшеницы. Он бежал с глубокой темной ночи до алой стрелы зарницы, что, ворвавшись в этот мир, залила небо и землю нежным пунцовым румянцем.

Словно кровь.

Кровь, что, булькая, вытекала из ее тела, и медленно сочилась и капала из уголков его рта.

— А-а-а… А-а-а-а-а!!!

Неосознанно и бессмысленно он завыл в голос. Он давно уже потерял башмаки, галька вонзилась в кожу, и ноги стерлись до кровавых пузырей.

Золотые слезы наконец потекли по его щекам. Воя, как загнанный зверь, он бежал сквозь тростник, сквозь лесную чащу и продирался сквозь колючие кустарники, изрезав все ноги и ступни.

Он боялся остановиться, боялся смотреть под ноги. Гонимый страхом смерти, из последних сил, не выбирая дороги, он просто бежал, не смея останавливаться. Стоит остановиться, и он обречен на погибель.

Он не мог остановиться.

Больше десятка лет пролетели как миг, но он никогда, ни на один день не останавливался.

Если не вернуться домой, он и все прекрасные костяные бабочки обречены на гибель.

— Потом меня подобрал уважаемый глава Сюэ… Я был охвачен паническим ужасом. В то время глава Цитадели Тяньинь повсюду разыскивал меня. Я не осмелился рассказать правду и не смел плакать. Когда он спросил меня, откуда я и где мои родители, я солгал ему… — тихо сказал Ши Мэй. — А потом он забрал меня с собой на Пик Сышэн… Несколько лет спустя одной из спасенных когда-то моей матерью соплеменниц удалось найти меня. Как ученица она вошла в Цитадель Тяньинь, но, чтобы отвести от себя подозрения, перед этим собственноручно изуродовала свое лицо… Она смогла ускользнуть от глаз моего отца и впоследствии передала мне все вещи, что когда-то принадлежали моей маме... Демонические письмена и записи, что она собирала годами, список всех найденных ей прекрасных костяных бабочек, бутон Цветка Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия, а также всесторонне изученный и освоенный ей способ открытия врат в Царство Демонов, — все это было в той большой корзине, что она передала мне.

Чу Ваньнин медленно закрыл глаза:

— …Поэтому ты пошел по тому пути, по которому она хотела когда-то пойти, и сделал то, что она хотела сделать.

— Верно, я продолжил усердно практиковаться в медицине, а чтобы не вызвать подозрений у уважаемого главы, все эти годы, спускаясь с горы, использовал свое настоящее имя Хуа Биньань. Хуа Биньань становился все более известным в мире совершенствования, и со временем его репутация стала так высока, что даже такой осторожный человек, как Цзян Си, сам сделал первый шаг навстречу и протянул мне руку… Тогда я сделал то же, что и моя мать когда-то. Пусть в прошлом эта школа держала прекрасных костяных бабочек за скот, пусть так долго сдерживала мою мать, но для того, чтобы как можно быстрее занять свое место в мире совершенствования и получить все те вещи, которые потребуются для возвращения домой, я принял его руку. С тех пор у меня было две личности: ученик Пика Сышэн и целитель Гуюэе, — Ши Мэй сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и продолжил: — Позже глава Цитадели Тяньинь умер, и его место заняла старшая сестра Му. Долгое время она искала злодея, который убил ее приемную мать… Сначала я боялся снова довериться кому-то, но несколько раз тщательно все перепроверив, в конце концов все-таки решился пойти в Цитадель Тяньинь, чтобы встретиться с ней и рассказать ей всю историю.

После этих слов Ши Мэй едва заметно улыбнулся, хотя в глазах его по-прежнему стоял могильный холод:

— И как мог видеть Учитель… я не ошибся. Она встала на мою сторону.

— …

— Хотя она не костяная бабочка, но считает мою маму своей родной матерью, а прекрасных костяных бабочек — сородичами по матери. Все эти годы она тайно помогала мне во всем.

Помогала Хуа Биньаню. Помогала Ши Мэю. Помогала своему сводному младшему брату.

Закончив рассказ, Ши Мэй собрал рассыпанные осколки фарфора и убрал зеркало обратно в свой мешок цянькунь.

Беспросветный дождь за окном сейчас казался слезами всех прекрасных костяных бабочек, безвинно убитых за несколько десятков тысяч лет. Сетуя и не желая смириться со своей горькой судьбой, капли настойчиво стучались в окно… Возможно, что среди них были и слезы матери Ши Мэя — Хуа Гуй, и ее надрывный крик: «быстрее… беги… не оглядывайся, не возвращайся…»

— Выхода нет, — в конце концов, уткнувшись лицом в ладони, Ши Мэй устало потер лицо. Голос его звучал глухо и немного хрипло. — Учитель, у нас нет другого выхода. Людской род или мы, но кто-то из нас должен быть уничтожен. Есть только этот выбор… и я не могу выбрать второе.

Словно острый клинок судного дня, удар молнии расколол небеса.

Перестук капель дождя казался топотом копыт под ногами лошадей многотысячной армии. Поблескивая на свету, сорванные с деревьев мокрые листья парили на ветру и медленно опадали на землю.

Внезапно двери с грохотом распахнулись, и сильный ветер вместе с дождем ворвался внутрь.

Мертвенно-белый свет молнии выхватил лица двух одновременно повернувшихся людей. Перед ними на пороге застыла Му Яньли. Из-за того, что у нее не было зонта, все ее тело вымокло до нитки. В глазах женщины читались растерянность и замешательство.

— А-Нань, нужно еще тридцать марионеток Вэйци Чжэньлун, и мы достигнем врат в Царство Демонов.

Прежде чем она закончила говорить, Ши Мэй уже вскочил на ноги. Кончики его пальцев чуть заметно дрожали:

— А что Тасянь-Цзюнь? Тридцать марионеток Вэйци Чжэньлун для него минутное дело. Пусть сделает их поскорее, а потом… — внезапно он запнулся на полуслове и замолчал.

Когда Му Яньли вошла внутрь, стало заметно, что счастье на ее лице было почти стерто сильным страхом:

— Непонятно почему Тасянь-Цзюнь внезапно потерял сознание. К тому же его сердцебиение тоже…

— Тоже?

— Оно тоже очень нестабильно. Поток энергии из духовного ядра стремительно разрушается. Возможно, он больше не придет в себя…

Ши Мэй был потрясен и одновременно очень зол:

— Невозможно! Это его собственное духовное ядро. Я лично пересобрал его, как оно могло внезапно разрушиться, почему…

Тут он осекся.

На него вдруг как будто снизошло озарение свыше. Врата разума распахнулись и… Бах! Словно Небеса разверзлись, и с ударом грома грешный мир рухнул в никуда. Лицо его вмиг стало таким же белым, как театральная маска злодея. Он медленно обернулся и уставился на лежащего на кушетке, связанного по рукам и ногам Чу Ваньнина.

— Неужели… — открываясь и закрываясь, его губы предательски дрожали. — Неужели… это ваших рук дело?

Из-за бури снаружи тишина внутри казалась еще более мертвой. Было тихо, словно в родовом склепе или в бездонной пучине. Языки пламени, что метались в клетке подсвечника, казались полными затаенной обиды и негодования танцующими на ветру траурными флагами для призыва душ умерших.

В этой мертвой тишине Чу Ваньнин закрыл глаза, а затем снова медленно открыл их.

— Да… — сказал он, — это я.