— Добавь еще людей, — наблюдая за развитием ситуации внизу, словно за рыбой с берега пруда, без особых эмоций сказал Ши Мэй. — В конце концов, если уж она пришла сегодня к нашим воротам, мы не можем позволить ей вернуться отсюда живой…
— А-Наянь, посмотри туда!
Вдруг перебила Ши Мэя Му Яньли. Проследив за ее взглядом, он и сам увидел вдали у линии горизонта серебристо-синее облако.
Оказалось, что это прибыли старейшины Пика Сышэн вместе со своими учениками!
Все те, кто, благодаря защите госпожи Ван, смогли сохранить свою жизнь и боевую мощь. Одетая в доспехи Пика Сышэн, рассекая облака на сияющих серебром мечах, эта могучая армия появилась из-за облачной завесы и развернула боевой строй во главе с Таньланом и Сюаньцзи, чьи одежды величественно развевались на ветру[287.6].
Более тысячи учеников Пика Сышэн смотрели на Цитадель Тяньинь полными гнева глазами, и небеса отражались в их начищенных до блеска доспехах!
Старейшина Сюаньцзи громко провозгласил:
— Неужели так называемые потомки богов Цитадели Тяньинь — это те сильные, кто обижает слабых[287.7]?
Угрюмый и вспыльчивый по характеру Таньлан лишь мрачно взглянул на них с высоты своими карими глазами. Не умея так культурно и красиво выражать свои мысли, он сказал коротко и ясно, но этого было достаточно, чтобы в полной мере выразить все его негодование:
— Сдохните все!
— … — лицом к лицу с этим клокочущим от ярости и рвущимся в бой могучим воинством Ши Мэй несколько помрачнел, уголки его губ подрагивали, словно он никак не мог сделать выбор между улыбкой и насмешкой.
— Воистину, это похоже на злой рок. Каждый раз, когда грядет великое сражение, сначала нам нужно померяться силой с людьми Пика Сышэн, — произнося эти слова, он не сводил глаз с клокочущего людского потока.
В этой толпе не было видно фигуры Чу Ваньнина… После его нападения на место казни в Цитадели Тяньинь, куда Чу Ваньнин и Мо Жань могли пойти? Допустим, после того, как Мо Жаню столько раз вскрыли сердце, он точно не жилец, а вот что с Чу Ваньнином?
Остался охранять новый могильный холм Мо Жаня или же, как и в прошлой жизни, просто ушел вслед за ним?
Любое из этих предположений заставляло его нервничать, в глубине души Ши Мэй испытал смутное беспокойство. Отвернувшись от окна, он направился в соседнюю комнату во внутренних покоях.
— Куда ты? — спросила Му Яньли.
— Пойду посмотрю, в каком состоянии Тасянь-Цзюнь, — ответил Ши Мэй, а после паузы продолжил. — Хочу поразмыслить над способом побыстрее его разбудить. Как только он очнется, можно будет снова открыть Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти… и тогда никто не сможет нас остановить.
Тонким длинным пальцем он провел по руне[287.8] Цитадели Тяньинь, и дверь в тайные комнаты с грохотом отворилась. По длинной лестнице Ши Мэй спускался вниз по коридору, на стенах которого были выгравированы древнейшие магические символы. Преодолев еще три двери с барьерными чарами, он, наконец, оказался в самой глубокой и дальней вырубленной в скале комнате.
Вся эта потайная комната была покрыта льдом и окутана туманом, на самой вершине в серо-голубой каменный свод был вмурован кусок нефрита, через который струился чистейший белый свет. Прямо под этим куском нефрита стоял хрустальный гроб, в котором постоянно поддерживалась низкая температура. Ши Мэй остановился перед гробом и, опустив голову, посмотрел на лежащего там полностью одетого мужчину.
— Тасянь-Цзюнь, Мо Вэйюй… — позвал он своим глубоким голосом. Его взгляд опустился на магическую формацию в районе его солнечного сплетения, в которую вливался свет из висевшего над ним нефрита. — Ты спишь слишком долго, не пора ли уже очнуться ото сна?
Естественно, его слова не возымели никакого эффекта: глаза Тасянь-Цзюня были по-прежнему закрыты, а губы бескровны.
— Духовный поток слишком хаотичен, — Ши Мэй приложил руку ко лбу Тасянь-Цзюня, тщательно прислушался к внутренним ощущениям, после чего, в задумчивости уставившись на это красивое бесстрастное лицо, спросил, — тебе снится кошмар?
Конечно, находящийся в забытьи человек ничего не ответил.
Ши Мэй погладил его по лбу, на который упали несколько косо срезанных прядей. В этот момент выражение его лица было очень ласковым, словно он смотрел на рукоять необычайно редкого божественного оружия, которое вот-вот будет выковано и примет свою окончательную форму.
— Несмотря на то, что это отнятое силой духовное ядро фактически твое собственное, — медленно и мягко сказал он, — однако духовное ядро — это такая вещь, которая тесно связана с сердцем, поэтому в процессе полного слияния воедино оно может заставить тебя чувствовать, что тебе немного не по себе.
Когда он накладывал усыпляющее сознание и лишающее воли заклинание, его голос обольщал и завораживал:
— Тасянь-Цзюнь, что бы тебе не приснилось, не верь, все это ложь… Давай, приходи в себя. Очнись, и ты сможешь получить все что угодно.
Он склонился еще ниже и, почти касаясь его уха, очень мягко и ласково продолжил искушать его.
— И Ши Минцзин, и Чу Ваньнин, и даже твоя мать — все они могут вернуться. Просыпайся скорее, — прошептал он на ухо спящему императору. — Я жду тебя.