Сюэ Чжэнъюн печально вздохнул, явно не желая смириться. Он было хотел поспорить с сыном, но госпожа Ван наклонилась к нему и, прикрыв рот рукавом, тихо прошептала:
— Муж, ни слова больше, старейшина Юйхэн уже здесь.
В не до конца рассеявшемся утреннем тумане показался силуэт Чу Ваньнина. В свободных одеждах с трепещущими на ветру длинными рукавами он медленно ступал по мокрому голубому известняку дорожки.
На плечи был наброшен длинный серебристо-голубой верхний халат классического кроя, украшенный по краям причудливой вышивкой. При каждом его движении золотая нить тускло вспыхивала в первых лучах солнца, подобно бегущей по воде сияющей ряби. Собранные в простой пучок волосы были скреплены шпилькой из белого нефрита, украшенной вырезанным из рубина цветком сливы. Весь облик этого человека дышал первозданной непогрешимой чистотой и холодностью на грани высокомерия.
В этот момент Сюэ Чжэнъюн в полной мере ощутил всю бесплодность своих усилий. Открыв рот, он тут же поспешил его закрыть.
Он подумал, что Сюэ Мэн все-таки прав.
«Какая женщина может быть рядом с таким человеком, чтобы он не испепелил ее своим сиянием?»
Между тем снизошедшее в мир смертных божество, дойдя до ворот, остановилось и взглянуло на Сюэ Чжэнъюна из-под нахмуренных бровей:
— Уважаемый глава.
— Ха-ха, Юйхэн! А эта одежда тебе идет, а?!
Чу Ваньнин поднял руку и за длинную веревочку вытянул из рукава запутавшийся в завязках мешочек с благовониями. Встряхнув его, он заявил:
— Присланное с одеждой саше отличается от обычных.
— А, ну конечно. В Линьи завязывание саше — это целое искусство. А что не так?
Стоящее на вершине смертного мира недосягаемое божество, прославившееся своей гениальностью и непревзойденным талантом, нахмурилось еще больше:
— Слишком сложно. Не могу завязать. Пожалуйста, уважаемый глава, покажите мне.
Сюэ Чжэнъюн: — …
После того, как глава Сюэ трижды показал Чу Ваньнину, как завязать узел, тот так и не смог сделать это правильно, так что, в конце концов, счел за лучшее отступиться. Не в силах наблюдать за этим позором, Сюэ Мэн подошел к Учителю и предложил ему помощь в завязывании саше, после чего быстро и ловко в несколько оборотов обвязал его вокруг пояса. Чу Ваньнин с печальным удивлением оценил результат его трудов и похвалил:
— Недурно.
Наблюдавший эту сцену Сюэ Чжэнъюн мысленно уже полностью поменял свое мнение: «О боже, если такой человек не найдет себе партнера на тропе совершенствования, учитывая, что он совершенно не способен позаботиться о себе, сможет ли он выжить?»
Очень скоро к ним присоединился Мо Жань. После полученного накануне безжалостного удара от Чу Ваньнина выглядел он весьма бледно. Ему было слишком неловко просить кого-то помочь с исцелением полученной травмы, ведь тогда его обязательно начали бы спрашивать о том, кто ее нанес. Не мог же он в самом деле признаться, что ему так зарядил ногой старейшина Юйхэн?
В итоге Мо Жань попытался излечить себя сам посредством медитации и, хотя сейчас он чувствовал себя значительно лучше, грудь его все ещё болела и было трудно дышать.
Наконец, он заметил стоящего рядом с Сюэ Чжэнъюном и спокойно ожидающего его Чу Ваньнина. В расшитой золотом серебристо-голубой одежде с очень высоким воротом этот сдержанный и серьезный праведник был просто неотразим.
Мо Жань почувствовал, что с таким трудом восстановленное дыхание безнадежно сбилось. В груди словно что-то застряло, и теперь каждый вдох давался ему с невероятным трудом.
— Кхе!
Это действительно невыносимо. Он безнадежно влюбился в человека, которого ему любить никак нельзя, кроме того еще и поклялся никогда больше не притрагиваться к нему.
Но сейчас этот проживший две жизни старый демон в самом деле походил на импульсивного двадцатилетнего юнца, горячая кровь которого вскипала от одного взгляда на любимого человека. Объект его обожания всего лишь сменил одежду, а ему казалось, что весь мир перевернулся. С этого момента его счастье и горе были связаны только с ним, его дыхание и биение его сердца тоже были связаны только с ним, даже заглянувший в окно серебристый месяц и одинокий муравей, что в свете луны тащил куда-то соблазнившую его былинку, все было связано с этим идеальным мужчиной.
Но эта безусловная любовь очень терзала и угнетала его.
Потому что в его мире этот человек был в каждом цветке и листочке, но он не имел права завладеть ими и не мог их сорвать.
Ебать, в этой жизни мир людей, похоже, решил проверить его на прочность.
Временно передав все дела по управлению орденом старейшине Таньлану, прихватив пригласительные письма, Сюэ Чжэнъюн вместе с «прицепом» отправился в путь.
Обычно, если не было спешки, отправляясь в путешествие, Чу Ваньнин предпочитал конный экипаж, и этот раз не был исключением. Вся компания легко и непринужденно путешествовала по главной дороге в Линьи. По пути они несколько раз столкнулись с мелкими демонами и оборотнями и помогли зачистить распоясавшуюся нечисть.
Так, без особых происшествий, за десять дней они добрались до города Дайчэн.
Город Дайчэн славился своими румянами, поэтому сразу по прибытию Сюэ Чжэнъюн повел свою жену в парфюмерную лавку. Сюэ Мэн на дух не переносил приторно-сладкое воркование старых супругов, от которого он уже весь покрылся гусиной кожей, поэтому решительно отказался идти с ними. Вместе с Чу Ваньнином они нашли маленькую придорожную чайную, где можно было на открытом воздухе дождаться возвращения четы Сюэ.
Учитель и два его ученика ощутили ностальгию, оказавшись в знакомом месте.
Сюэ Мэн сказал:
— Жаль, Ши Мэя нет с нами, а так было бы все почти так же, как шесть лет назад, когда мы отправились за божественным оружием. Можно же еще подняться на вершину Сюйин и посмотреть, что там творится.
Мо Жань со смехом ответил ему:
— Не боишься, что фальшивый Гоучэнь все еще там? Увидит тебя и по старой дружбе утащит на дно озера поболтать о прежних временах.
Как только речь зашла о фальшивом Гоучэне, Чу Ваньнин нахмурился:
— За последние пять лет он никак не проявил свою злую сущность?
Мо Жань ответил:
— Трудно что-то утверждать наверняка. Было несколько нераскрытых дел, связанных с кражей божественного оружия. Я подозреваю, что за ними стоит именно он, но доказательств у меня нет.
Покрутив в руке чашку, Сюэ Мэн вопросительно взглянул на Мо Жаня:
— А я склоняюсь к тому, что эти нераскрытые дела не имеют к нему никакого отношения. Сам подумай, в свое время он столько сил приложил, чтобы найти людей с определенной духовной сущностью, так долго преследовал тебя и покушался на твою жизнь только из-за того, что твоя духовная сила имеет древесную природу. Все это указывает на то, что он должен искать людей, а не оружие.
Поразмыслив, Чу Ваньнин сказал:
— Но при этом за эти пять лет не было ни одного громкого дела о загадочной пропаже людей.
Сидевший, подперев рукой щеку, Мо Жань поднял руку:
— Я тоже не встретил на своем пути никаких препятствий или ловушек. Но это может быть связано с тем, что он просто не знал, где меня искать, ведь все эти пять лет я не сидел на месте и постоянно странствовал.
После этого все трое погрузились в свои мысли. Только когда хозяйка подала им чай со сладостями, Сюэ Мэн, почесав затылок, первым нарушил молчание:
— Если вы оба утверждаете, что последние годы он не творил зла, то, может быть, играя с огнем, он подпалил себе хвост и сгорел?
— …
— Не смотрите вы на меня так. Это же темная магия, от нее и откат может быть, и отраженный удар, ну и все такое прочее, — пробурчал Сюэ Мэн. — Иначе чего это он за целых пять лет не натворил ничего значительного?
Мо Жань внезапно сказал:
— Есть еще одна возможная причина.
— Что за причина?
— Вот смотри, Учитель эти пять лет тоже ничего не делал.
Только Мо Жань это сказал, как Сюэ Мэн тут же ударил его палочками для еды:
— На что это ты намекаешь? Подозреваешь, что Учитель — это ложный Гоучэнь?
— …Ты можешь хоть раз дать мне договорить, — растерянно ответил Мо Жань. — Я просто провел аналогию. Я думаю, если фальшивый Гоучэнь непричастен к воровству божественного оружия, то, может быть, по какой-то причине у него не было возможности что-то затевать последние пять лет. В таком случае, возможно, так же, как Учитель, из-за ранения или еще по какой-то причине он вынужден был затвориться в каком-то месте и не мог выйти наружу.
Пока он рассуждал, ему в голову внезапно пришла мысль, которая ошеломила его самого.
— Учитель…
— Что?
Мо Жань покачал головой, не в силах поверить в эту идею, но, после некоторого колебания, все же еле пробормотал:
— Великий Мастер Хуайцзуй…
Он не знал, чем эти пять лет занимались другие выдающиеся бессмертные, но ему был известен как минимум один Великий Мастер, который вместе с Чу Ваньнином оказался отрезанным от мира в Павильоне Алого Лотоса и не мог оттуда и шага ступить.
Великий Мастер Хуайцзуй.
Однако это предположение было слишком недопустимым и возмутительным. Что бы он не думал, Великий Мастер Хуайцзуй был учителем Чу Ваньнина и использовал все знания и силы, чтобы спасти своего ученика. Хотя Мо Жань не до конца понимал, что за чувства питает Чу Ваньнин к своему бывшему наставнику, он не посмел бы опрометчиво обвинять его.
Чу Ваньнин же ответил:
— Не думай об этом. Это не может быть он, — в его голосе не было ни капли сомнений.
Мо Жань тут же послушно кивнул. Раз уж Чу Ваньнин не хотел говорить о своем детстве и годах ученичества под руководством Хуайцзуя, у него нет права давить на него.
Однако он продолжил развивать свою мысль:
— В таком случае есть ли еще Великие Мастера, которые последние пять лет не появлялись на людях?
— Глава школы Гу Юэе, Цзян Си, — ответил Сюэ Мэн. — На встречу на горе Линшань прибыли все главы духовных школ, и только он оказался больным. И вообще он редко выходит в свет.