Глава 50

ФЕНИКС

Я дрожу, когда член профессора входит в меня с невероятным растяжением. Я не уверена, что смогу вынести его размер.

— Б-блять! — я издаю задыхающийся звук. — Он огромный.

— Полегче, — говорит он. — Все получится.

Он оставляет нежные поцелуи на моей щеке и шее.

— Дыши, Феникс. Я позабочусь о тебе. Я помогу тебе расслабиться, и он войдет.

Звук моего имени на его губах жжет глаза. Он удивительно нежен, учитывая, что обещал унижающий секс.

Я глубоко вдыхаю, пытаясь расслабить мышцы.

— Ты отлично справляешься, — его глубокий голос воспламеняет мои нервы, но это ничто по сравнению с тем, как его головка входит в меня.

Я трепещу вокруг него, привыкая к наслаждению настолько интенсивному, что оно граничит с болью. Его сердце колотится о мою грудь, когда он входит в меня, дюйм за восхитительным дюймом.

Когда он наполняет меня до отказа, я стону.

Рука, обхватившая мою поясницу, напрягается. Как будто он не хочет меня отпускать.

— Ты восхитительна, — шепчет он мне на ухо. — Я хочу остаться в тебе вот так навсегда.

Глаза профессора встречаются с моими на несколько ударов сердца, пока я сжимаюсь вокруг него. Я так тяжело дышу через ноздри, что, клянусь, оставила конденсат на его плече. Под таким углом кажется, что он полностью поглотил меня.

Когда мое дыхание успокаивается, я киваю, чтобы он продолжал.

— Какое у тебя стоп-слово? — спрашивает он.

— «Красный».

— А если нужно, чтобы я замедлился?

— «Желтый», — отвечаю я. — Но почему…

Профессор отводит бедра назад, и мне почти хочется возразить, прежде чем он толкается с такой силой, что перед глазами взрываются салюты.

— Блять! — кричу я.

Он зажимает рукой мой рот.

Мои мышцы сжимаются вокруг него, и все, что я могу сделать, это цепляться за его плечи, пока он трахает меня у столба забора. Он берет меня жестко и медленно, ритмично толкая бедрами, что заставляет каждый нерв в теле дрожать от электрических разрядов.

Его горячее дыхание наполняет мое ухо, когда он входит, я жажду большего и почти рыдаю.

— Блять, — рычит он. — Такая горячая, влажная и тесная. Что бы ни мололи Бестлэссоны, я никогда тебя не отдам.

Где-то в глубине души я надеюсь, что это обещание будет сдержано. Я тяжело дышу, обрабатывая прилив ощущений, пробегающих по телу. Чем больше я хнычу, тем быстрее становится темп профессора, пока он не становится настолько быстрым и беспощадным, что мой рот открывается в беззвучном крике.

Вдалеке звук транспорта смешивается с шумом моря, и я слышу треск и грохот огня сквозь наше дыхание.

Где-то на краю моего сознания я представляю открывающееся окно, и шаги прохожих. Мысль о том, что кто-то поймает нас у забора, приводит мое удовольствие к опасной вершине.

Знакомое давление нарастает внутри, и я так близка к оргазму, что ноги начинают дрожать.

Профессор замедляет движения и обхватывает рукой мое горло.

— Уже хочешь кончить? — говорит он низким от вожделения голосом.

— Пожалуйста, — шепчу я.

— Тогда придется постараться.

Я скриплю зубами, вспоминая, как он заставил меня трахнуть его ботинок. Впиваясь подушечками пальцев в его плечи, я дергаю бедрами, усиливая трение.

Моя киска сжимается, как тиски, вокруг его члена, заставляя его шипеть сквозь зубы.

Прямо сейчас я полна решимости довести его до оргазма.

— Какая нетерпеливая, — рычит он. — Готова где и когда угодно, даже в переулке.

Его насмешки прокатываются через меня, добавляя унижения от того, что меня трахают в общественном месте. Это вызывает такое же смущение, как и бутылка вина, но мое тело воспринимает это как самое сильное возбуждение.

Я зажмуриваюсь, пытаясь вырваться из его слов, но в глубине души я не отрицаю, как сильно наслаждаюсь унижением.

— Смотри на меня, — рычит он с намеком на то, что может лишить меня члена, если я не подчинюсь.

Мои глаза резко открываются.

Зрачки профессора представляют собой огромные черные дыры, окруженные крошечными голубыми кольцами. Контуры его лица жесткие, напряженные, как будто он сдерживается.

Я хочу, чтобы он кончил в меня в отчаянном порыве. Я хочу, чтобы мы достигли кульминации вместе.

Но я не могу перестать тереть бедрами. Не могу остановить искры удовольствия, пробегающие по клитору.

— Хорошая девочка, — говорит он глубоко и тихо. — Ты вся моя, и сейчас кончишь на моем члене.

Команда в его тоне подталкивает меня к грани. Оргазм сотрясает изнутри, мышцы дрожат вокруг него.

Я кричу, а он проглатывает звук в поцелуе.

Профессор трахает меня в рот своим языком, и в это же время растягивает мой оргазм мощными толчками. Каждый дюйм моего тела дрожит от удовольствия.

Я не могу двигаться, не могу дышать, не могу ничего делать, кроме как переживать ощущения.

Возбуждение стекает по внутренней поверхности бедер, и мое тело обмякает. Ноги соскальзывают с его талии и падают на пол. Единственное, что спасает меня от того, чтобы рухнуть, как сломанная марионетка, — это сильная рука профессора, обнимающая за спину.

Он наклоняет мою голову, заставляя наши глаза встретиться. В его взгляде есть тепло, которого я раньше не замечала.

— Ты выглядишь так мило, запачканная и уставшая.

Мое сердце переполняется похвалой, а грудь затапливает чувством удовлетворения от того, что я могу хоть немного утешить его несмотря на то, что он сегодня прошел через ад.

— Готова к большему? — спрашивает он.

Я энергично киваю.

— Всегда.

— Моя девочка. А теперь повернись лицом к забору.

Я делаю, как он говорит.

— Держись за столб.

Я цепляюсь за бетонный столб обеими руками.

Он отводит мою правую ногу в сторону, открывая киску. Морской бриз обдувает горячую плоть и охлаждает потоки возбуждения, стекающие по бедрам.

— Что ты делаешь? — шепчу я.

— Посмотри вверх и вокруг, — свободной рукой он наклоняет мою голову.

Ряды за рядами высоких окон выходят на переулок. Любой, кто все еще находится в своих домах и не смотрит на сквер, вероятно, может увидеть мужчину в толстовке, трахающего девушку в мини-юбке.

При мысли о том, что за мной наблюдают, щеки снова пылают, и тепло растекается по шее и груди.

Клянусь, румянец согревает и мою киску, потому что теперь она невосприимчива ветру.

— Нравится, что тебя оттрахают на публике, как шлюху?

— Нет, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Он скользит пальцами между моих складок. Я такая мокрая, что слышен непристойный хлюпающий звук.

— Мне так не кажется.

Я тяжело дышу через раздутые ноздри, мои бедра дрожат.

— Ты трахнешь меня или нет?

Смех, который наполняет мои уши, такой злой и мрачный, что пульс учащается.

Он трется головкой своего члена о набухший клитор, прежде чем поравняться с моим входом.

— Ты пожалеешь о своем требовании.

Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, он толкает в меня свою эрекцию, посылая искры внутрь. Каждая бабочка в животе бунтует при вторжении, и я резко вдыхаю воздух.

Под таким углом все ощущается гораздо глубже. Мышцы вокруг легких напрягаются, а глаза расширяются.

— Дыши, — рычит он.

— Я. Пытаюсь… — отвечаю я сквозь стиснутые зубы. — Но, черт, он такой большой. Я не знаю, смогу ли…

— Сможешь, даже если мне придется разодрать твою пизду.

В горле у меня перехватывает стон, но мой клитор с энтузиазмом пульсирует от угрозы.

Профессор так сильно и быстро трахает меня, что я не могу не закричать. Я упираюсь головой в столб забора, обеими руками хватаясь за него по бокам. Единственная нога, на которой я стою, напрягается и изо всех сил в попытках оставаться в вертикальном положении, пока он дерет меня в бешеном темпе.

— Ты моя, — рычит он, вбиваясь в меня. — Кому ты принадлежишь?

— Тебе.

— Скажи, — толчок. — Мое, — толчок. — Имя, — толчок.

— Профессор Сегал, — кричу я.

— Феникс, — рычит он с предупреждением, которое предполагает, что он может остановиться.

— Я принадлежу Мариусу, — выпаливаю я. — Я принадлежу Мариусу, блять, Сегалу.

Он фыркает, и я уверена, что его это забавляет.

— Каково это, когда тебя трахают так близко к десяткам полицейских? — спрашивает он. — Каково, когда тебя трахает мертвец?

У меня кружится голова.

— Что ты…

— Болтай меньше, — он дергает бедрами, входит в меня так глубоко, что в глазах взрываются звезды. — Используй нужные слова, как хорошая девочка.

По этой команде я теряю всякую нить своей мысли и выпаливаю:

— Это лучше всего на свете, — слова натыкаются друг на друга. — У меня никогда не было так глубоко и сильно. Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Он проводит пальцами взад-вперед по моему клитору медленными движениями, посылая крошечные разряды удовольствия вверх и вниз по внутренней стороне бедер. Мои мускулы пульсируют, а он играет на моей киске, как на инструменте. Каждый раз, когда приближается кульминация, он ослабляет свои ласки и стаскивает меня с края.

Вцепившись в столб забора так сильно, что побелели костяшки пальцев, я смотрю на него через плечо.

— Мариус!

— Хочешь снова кончить? — он сильнее сжимает мои бедра.

Я сжимаю его по всей толстой длине.

— Пожалуйста.

Смех, который он издает, горько-сладкий.

— Как бы мне ни нравилось трахаться с тобой, я должен прервать это рандеву.

— Почему?

Его большой и указательный пальцы сомкнулись над моим клитором, потирая чувствительный пучок нервов с обеих сторон.

Оргазм пронзает мое ядро, обрывая слова, и я сжимаю зубы, чтобы прорваться сквозь ощущения. Это действительно последний раз, когда я вижу профессора?

Мои глаза горят — и от печали, и от силы второго оргазма.

— Согнись и держись за лодыжки, — говорит он, вытаскивая все еще восхитительно твердый член.

Выпрямившись, я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Мариус?

Бандана снова накинута на его лицо, а толстовка с капюшоном и бейсболка закрывают глаза.

— Займи позицию.

Я наклоняюсь вперед и вниз, кладу руки на основание голеней.

— Так?

Он задирает мою юбку, обнажая киску и задницу.

Профессор сжимает основание своего члена, его ствол и головка блестят от моих соков.