— Ну и дела, спасибо, — сухо говорит он, а затем вздыхает. — Но серьезно, спасибо, что приехала и спасла мою жалкую задницу. Это было действительно круто с твоей стороны.

— Не беспокойся. — Индиго заводит двигатель. — Ты в порядке?

— Теперь да. — Он ерзает, откидываясь на спинку сиденья. — Я думаю, что это сиденье сломано. — Он протягивает руку и возится с защелкой, откидывая спинку сиденья вперед и заглядывая в багажник. — Твоей бабушке действительно нужно это исправить.

— Она не будет, — говорю я, опускаясь на сиденье рядом с ним. — Она скажет, что он старый и у него есть характер, и что починка только его испортит.

Кай откидывает сиденье назад, его взгляд останавливается на мне.

— Тебе не обязательно сидеть здесь со мной. Я обещаю, что смогу посидеть в одиночестве пару часов, не попадая в неприятности.

— Ничего не знаю. У тебя талант к неприятностям. — Ставлю сумку с покупками на пол и закрываю дверь. — Я попытаюсь очистить твое лицо, хорошо?

— О, моя личная шаловливая медсестра. — Он прижимает руку к груди. — Я всегда мечтал об этом.

Индиго хихикает, выезжая со стоянки.

— Я и забыла, какой он милый.

— Не поощряй его, — предупреждаю я ее. Обращаясь к Каю, я говорю: — Я не твоя шаловливая медсестра. Я просто пытаюсь перевязать тебя, а потом проверить, нет ли сотрясения мозга.

Он потирает губы, подавляя улыбку.

— Не порти мне веселье. Прямо сейчас я представляю тебя в обтягивающем, коротком белом халате. — Его взгляд скользит вверх по моим ногам. — В чулках, которые скрывают твои длинные ноги. Кстати, тебе бы пошло.

По моей коже пробегают мурашки, но я быстро отмахиваюсь от них. Не знаю, радоваться ли, что он в хорошем настроении, несмотря на все происходящее, или беспокоиться, что, возможно, это сотрясение мозга заставляет его так себя вести.

— Откинься на спинку сиденья, — инструктирую я, доставая салфетки и воду. — Я смою кровь с твоего лица. Затем ты можешь прижать одну из бутылок содовой к щеке, пока я буду искать в Интернете информацию о сотрясениях мозга. Что бы ты ни делал, только не засыпай. Кажется, я помню, как читала что-то на уроке здоровья о необходимости бодрствовать после сотрясения мозга.

Он надувает губы.

— А что, если я все же устану?

Я тычу в него пальцем.

— Мне все равно, устал ты или нет. Держи глаза открытыми. Если я увижу, что они начинают закрываться, я тебя ущипну.

Он поднимает руку, чтобы прикрыть рот и скрыть улыбку.

— Ты такая милая, когда командуешь.

Я осторожно втягиваю воздух через нос, стараясь оставаться безразличной. Но я не могу не думать о Кайлере и о том, как сегодня утром он назвал мои веснушки милыми. Хотя я знаю, что Кай просто дурачится со мной, мне все равно неудобно, что они оба называют меня милой в один и тот же день.

Успокоив дыхание, я откручиваю крышку с бутылки с водой и выливаю немного на салфетку.

— Итак, ты собираешься рассказать мне, что ты делал в Мейплвью? — Я осторожно прижимаю салфетку к засохшему пятну крови на его щеке.

Он вздрагивает, но не двигает головой, не сводя с меня глаз.

— Я кое-что делал для Большого Дуга.

— Что это за «кое-что»? — Я осторожно провожу салфеткой по его щеке, медленно перемещая ее к линии подбородка.

— Просто кое-что.

— Что-то незаконное? Потому что у Мейплвью не самая лучшая репутация, ничего хорошего здесь не происходит.

— Ты осуждаешь меня? — Он прижимает папку к груди, как плюшевого мишку, и выглядит обиженным.

— Что? Боже, нет... Я просто беспокоюсь о тебе. — Я придвигаюсь к нему на дюйм ближе, прижимаю пару пальцев к его другой щеке и наклоняю его голову, чтобы смыть кровь с другой стороны его лица. — Этим утром, когда мы были в коридоре, ты начал говорить мне, что между тобой и этим парнем Ти происходит что-то плохое, но у тебя так и не было шанса закончить.

— Потому что Кайлер нас прервал, — ворчит он, хмурясь.

— Знаю. Я бы предпочла, чтобы он этого не делал. Я хотела... хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— Я в порядке. — Его пристальный взгляд так напряжен, так сосредоточен исключительно на мне, что мои пальцы дрожат. — Вы, ребята, провели вместе весь день?

Я неохотно киваю.

— Ну, примерно до семи.

— Что делали? — спрашивает он, на самом деле не похоже, что он хочет знать.

Я пожимаю плечами и включаю потолочную лампочку, чтобы получше рассмотреть порез у него на лбу.

— Немного поиграли в баскетбол. Потом пошли на поле и поиграли в футбол с его друзьями.

— Фу, — говорит Индиго и я понимаю, что она слушала весь наш разговор. — Футбол? Это то, чем вы, ребята, занимались весь день?

Мне немного не по себе от того, что она уделяет так много внимания нам с Каем. Индиго слишком наблюдательна, да и она питает слабость к Каю. Она твердо решила, что мы с Каем подходим друг другу, хотя она никогда не встречалась с Кайлером и очень прямо высказывает свое мнение.

— Все было не так уж плохо. Я даже забила победный тачдаун. — Я осматриваю лицо Кая, чтобы убедиться, что вытерла всю кровь.

Когда я склоняюсь над ним, он начинает перебирать пальцами мои волосы. Это движение, хотя и неуловимое, концентрирует все мое внимание именно там. Я начинаю осознавать, что его лицо находится в двух дюймах от моей шеи, тепло его дыхания щекочет мою кожу.

— Забила или нет, он все равно поступил отвратно, заставив тебя играть со своими друзьями. Они такие придурки и я знаю, что они плохо обращались с тобой в прошлом. — Он корчит гримасу. — Держу пари, что сейчас они были очень добры к тебе, как и Кайлер, потому что ты горячая штучка. Они даже не знают тебя, по крайне мере так, как знаю тебя я, — бормочет он, зацикленный на игре с моими волосами. — У тебя такие мягкие волосы. Они напоминают мне шелк.

Я сажусь поудобнее, чтобы получше его рассмотреть.

— Я думаю, мне нужно проверить симптомы сотрясения мозга.

— Я в порядке, — настаивает он, откидывая голову на спинку сиденья и опуская веки. — Совершенно... в порядке...

В панике я щипаю его за руку.

Его веки распахиваются и он пристально смотрит на меня.

— Ой. Это было больно.

— Я предупреждала тебя, что сделаю так. — Я достаю свой телефон. — Теперь держи глаза открытыми, пока я ищу.

— Да, босс, — бормочет он, кладя голову мне на плечо.

Индиго ловит мой взгляд в зеркале заднего вида, и, хотя я не вижу ее губ, я знаю, что она улыбается. Но мне не весело. Я начинаю беспокоиться. Кай ведет себя так, будто он пьян. Может быть, так оно и есть. Но я не чувствую запаха.

Мне требуется пятнадцать минут борьбы с пропадающей мобильной сетью, прежде чем я открываю нужную веб-страницу. Мне приходится трижды ущипнуть Кая, чтобы он не заснул, и каждый раз, когда он отвечает, в его словах становится все меньше смысла. Замешательство — это симптом и он определенно в замешательстве. Когда я задаю ему вопросы о последних двух часах, он даже не может вспомнить, что играл в покер с кассиром на заправке.

— А как насчет того, что тебя избил тот парень? — спрашиваю я его. — Ты можешь вспомнить, что случилось потом?

  — Да, я отключился на минуту, проснулся, позвонил тебе, потому что запомнил твой номер. — Он прижимает два пальца к виску. — Все это здесь, внутри. Каждая цифра врезалась мне в память... И я знал, что если позвоню тебе, ты поможешь мне, не осуждая меня. — Он гладит меня пальцами по щеке. — Ты такая милая. Слишком милая, честно говоря. Слишком хороша, чтобы быть со мной или с моим братом, или с кем-то еще. Никто этого не достоин.

В этот момент его прикосновения и бессвязная болтовня меня не смущают. У него явно травма головы и, хотя он не хочет ехать в больницу, я не уверена, что буду в порядке, если не возьму его с собой. Не зная, что еще делать, я звоню бабушке Стефи.

— Где ты? — спрашивает она, как только берет трубку.

— Разве ты не получила мое сообщение? — Я спрашиваю. — Я тебе отправила.

— Да, но это не значит, что я просто буду в порядке, вернувшись в пустой дом после всего, что произошло сегодня. — Похоже, она сошла с ума от беспокойства. — И я пыталась позвонить тебе кучу раз, но твой телефон продолжал переключаться на голосовую почту.

— Прости. — Мне жаль, что я заставляю ее волноваться. — Мы были в Мейплвью, забирали одного из моих друзей, которого нужно подвезти. Это случилось в последнюю минуту. Его машина... сломалась, и он застрял там.

— Ты сейчас направляешься домой? — спрашивает она, немного успокоившись.

— Да, у нас около пятнадцати минут... — я заикаюсь над своими словами, когда Кай ложится и кладет голову мне на колени. — Эм, да, мы примерно в пятнадцати минутах езды.

— Хорошо, — говорит она. — Мне не нравится, что ты отсутствуешь так поздно, особенно когда такое случилось.

Я думаю обо всех тех безумных вещах, которые она позволяла нам с Индиго делать, пока мы были за границей. Не имеет смысла, чтобы она беспокоилась о том, что мы сейчас задержимся допоздна.

— Происходит ли что-то, о чем я не знаю? Неужели мои родители действительно не согласны с тем, что я остаюсь у тебя?

— Что? Нет, — говорит она. — Иногда я могу не договаривать правду, но я бы никогда не стала откровенно лгать тебе.

Я хочу верить ей — и я действительно верю, — но, учитывая, что она позволяла мне верить, что Линн была моей мамой все эти годы, я не совсем уверена, что она на сто процентов правдива. Я также знаю, что она солгала бы мне, если бы думала, что защищает меня от чего-то. Но попытка поговорить с ней по телефону ни к чему хорошему не приведет и мне нужно сосредоточиться на проблеме, лежащей у меня на коленях прямо сейчас. Я легонько щипаю Кая за руку, так как он снова начинает засыпать.

— Бабуль, ты что-нибудь знаешь о сотрясениях мозга?

— А что? — осторожно спрашивает она.

Я объясняю ей, что на Кая напали и ударили ломом по голове, а теперь он отказывается ехать в больницу, потому что боится, что родители разозлятся на него. Когда она спрашивает, почему он так беспокоится, что его родители разозлятся на него, я не знаю, что ей сказать.