Он видел в ее глазах, что она ему не верила. И он хотел побить того, кто это с ней сделал.

Никто не заслуживал думать, что семья больше их не любила. Он знал это. Боль на месте его семьи все еще беспокоила его. Он создал семью тут, конечно. И он пытался сделать жизнь удобной для всех, кто теперь был с ним.

Но Букер всегда оставался в тенях, на границе семьи.

Он погладил большим пальцем ее щеку еще раз.

— Мне нужно, чтобы ты верила мне, Ангел.

— Боюсь, я не знаю, кому доверять, — призналась она. — Если моя семья могла так со мной сделать, то кто угодно может.

Ее слова задевали его сердце. Потому он всегда держался в стороне от артистов. Он не хотел подпускать их, чтобы они навредили ему. И с чего ему доверять им?

Его семья выбросила его, как сделала ее семья.

Букер похлопал ее по щеке и повернулся к тату-пистолета. Эта машинка в его руке была единственным способом для него разобраться с такими мыслями. Боль на коже приводила его в чувство, напоминала, что он был уже не там. Он был в безопасности, потому что сам так сделал.

Может, машинка сделает так и с ней.

— Готова? — спросил он.

Когда он посмотрел в ее глаза, Букер застыл от того, что видел в них. Доверие. То, что она не давала остальным, было там, сияло в ее глазах как маяк.

— Да, — прошептала она сдавленным голосом. — Готова.

Он прижал иглу к ее коже и продолжил.