— Если ты имеешь в виду, жив ли ещё Рейнджер, то да, на данный момент он жив. Может быть, ненадолго. Какого это было?

— А?

— Как секс? — Спенсер непонимающе смотрит на меня, и я моргаю в ответ.

— У нас… его не было. Я имею в виду, мы были близки, но не сделали этого. Я бы не смогла так с тобой поступить.

Ещё один пристальный взгляд.

Он делает несколько шагов по направлению ко мне, а затем снова останавливается, глядя мне в глаза. Когда парень протягивает руку и снимает полотенце, я позволяю ему это.

— Я не шучу, ты же знаешь. Я не боюсь ни их, ни кого-либо другого, Чак. — Спенсер толкает меня на кровать и забирается на меня сверху. Я обвиваю руками его шею, зарываюсь пальцами в его серебристые волосы. Когда он расстёгивает молнию на джинсах и входит в меня, я забываю о благоразумии.

Мы делаем нечто быстрое, беспорядочное и совершенно неправильное в гостевой спальне, и, к счастью для нас обоих, Спенсер вспоминает, что нужно выйти прямо перед тем, как кончить. Бедное несчастное полотенце…

Мы лежим так, тяжело дыша, с минуту, прежде чем я встаю и снова иду в душ. На этот раз моя одежда ждёт меня на крышке унитаза, когда я выхожу, и одеваюсь, прежде чем мне снова приходится посмотреть на Спенсера.

Он бросает на меня взгляд, и у него, по крайней мере, хватает приличия выглядеть огорчённым.

— Я не могу поверить, что вы, ребята, этого не сделали… Я был уверен в обратном.

— Ты не хотел, чтобы я с ним спала. Ты просто должен быть честен, — говорю я, собираясь сесть рядом с ним. Несколько мгновений мы оба ёрзаем в тишине.

— Я этого не хочу. Я также не хочу, чтобы ты была с близнецами, но… — он проводит рукой по лицу. — Я серьёзно. Просто делай что хочешь, и, по крайней мере, у нас будет совпадать количество.

— Хм? — спрашиваю я с учащённо бьющимся сердцем, стараясь не думать о наших уроках сексуального воспитания, который мы только что провели, и о том, как чётко мистер Крачек рассказал о методе «вытаскивания». В предэякуляте могут быть жизнеспособные сперматозоиды, а мы только что сделали это без презерватива, и я идиотка. Спенсер — идиот.

И мой папа был так удивлён, что я не захотела ходить девочкой в школу для парней. Конечно, я не ожидала, что буду спать со всеми в упомянутой школе… Я что, шлюха? Нет, нет, это устарело, женоненавистнически и глупо. Стыдить женщин за то, что они занимаются сексом — старейший трюк патриархата.

Я выдыхаю.

— Я переспал с пятью, значит, и ты переспишь с пятью. Будь с Рейнджером. Или Черчем. Он явно влюблён в тебя.

Я фыркаю, и Спенсер поворачивается, чтобы посмотреть на меня, приподняв бровь.

— Это самая большая глупость, которую я когда-либо слышала. Он из кожи вон лезет, чтобы не прикасаться ко мне.

— Верно… — Спенсер замолкает, а затем пытается пригладить волосы ладонью. — Потому что он в тебя влюблён.

— Он почти не разговаривает со мной.

— Он заплатил миллионы долларов и воспользовался связями, чтобы устроить тебе приватный вечер в Диснейленде, чего не делают даже для мировых лидеров. Ты ведь понимаешь это, верно? Это блядь нихрена себе.

— Он не может быть влюблён в меня, — продолжаю я, и Спенсер вздыхает.

— Почему нет?

— Это невозможно, не так быстро.

Тишина. И затем…

— О, правда? — спрашивает Спенсер как раз перед тем, как дверь распахивается и входят близнецы.

Тобиас бросает взгляд на полотенце, а затем снова смотрит на нас.

Мои щёки вспыхивают.

— У нас есть закуски на сегодня, и много травки. Ты остаёшься? — спрашивает Тобиас, когда Мика бросает на меня несколько сочувственный взгляд.

— Я… это хорошая идея? — спрашиваю я, и близнецы обмениваются взглядами.

— А почему бы и нет? — отвечают они, поворачиваясь обратно ко мне и Спенсеру.

Они помогают мне подняться, и Спенс заботится о полотенце, относит его вниз и кладёт в стирку. У меня в животе порхают бабочки, гора беспокойства, и я не могу решить, стоит ли мне добавить ещё одно беспокойство к моему и без того длинному списку. Переживать из-за страха беременности было бы не очень весело.

— Чипсов? — спрашивает Черч, протягивая миску с Доритос, когда я прохожу в гостиную и сажусь рядом с ним на диван. Рейнджер сидит в кресле справа от меня, и, что удивительно, он не избегает смотреть на меня.

Мы пристально смотрим друг на друга.

Сегодня днём здесь было много пристальных взглядов.

— Нет, спасибо, — наконец отвечаю я, когда Спенсер, Мика и Тобиас гуськом входят в комнату и встают у камина, как родители, собирающиеся отругать непослушных детей. — Ребята, мне правда жаль…

— Это была моя вина, — говорит Рейнджер, его сапфировые глаза всё ещё не отрываются от моего лица. Я бы хотела, чтобы он отвернулся, посмотрел на что-нибудь другое, на кого-нибудь другого, на что угодно. — Этого больше не повторится.

— Чувак, мы подняли этот вопрос, — начинает Мика, — на экстренном заседании Студенческого совета, которое было у нас вчера вечером.

— У вас, ребята, проводятся экстренные заседания Студенческого совета, когда в школе даже нет занятий? — спрашиваю я, совершенно сбитая с толку всей этой ситуацией. — Зачем?

Они игнорируют меня.

— Мы сказали, что, если тебе нравится Чак, ты должен высказаться, а потом поговорить с ней об этом. И что же ты сделал? Скормил нам ту же чушь о том, что ты не встречаешься. Я понимаю, чувак, но нам нужно провести честную дискуссию. Эта хрень разлучит нас. — Мика пристально смотрит на друга, и наконец-то — наконец-то — Рейнджер отводит взгляд.

— Извините, ага, да. — Рейнджер оглядывается на меня, отрезая мою двухсекундную отсрочку. Он хмурится. — Я должен был что-то сказать.

— Я тебе нравлюсь? — спрашиваю я, указывая на него, и он вздыхает, почти как Спенсер, когда сокрушался, что его влечёт к такому уродливому, вспыльчивому парню.

— Наверное. — Рейнджер потирает лицо. — Да.

Я снова краснею, поджимая под себя ноги и накрываясь одеялом.

Черч очень старается не прикасаться меня, хотя мы сидим в нескольких дюймах друг от друга. Понимаете, что я имею в виду? Всё, что я получила, это то единственное объятие в последний день учёбы, а потом, что бы это ни было, в вестибюле во время остановки на отдых.

— Чак-лет? — спрашивает Спенсер, засовывая руки в карманы и наклоняя голову набок, серебристые волосы падают ему на лоб. — Это твой последний шанс высказаться.

— Я… — я перевожу взгляд с него на Тобиаса, затем на Мику, Рейнджера, Черча. Его янтарные глаза встречаются с моими. Он не отводит взгляда. Я хочу, чтобы он это сделал, но он этого не делает. Понимаете, что я имею в виду, говоря обо всех этих грёбаных пристальных взглядах? — Давайте… ладно. Прекрасно. Да. Мне нравится Рейнджер. Это просто как-то незаметно подкралось ко мне. Я не совсем понимаю, что происходит. В моей жизни было много влюбленностей, но ничего подобного этому. Вы, ребята, просто такая сплоченная команда.

— У меня есть новости, которыми, полагаю, я должен с вами поделиться, — начинает Черч, а затем вздыхает.

— Новости?

— Пока нет, — огрызается Спенсер, тяжело опускаясь в кожаное кресло с откидной спинкой. — Давай сначала разберёмся с этим. Чак может встречаться… в этом кругу, я думаю. Пока мы все как бы не разберёмся во всём. Это сработает?

— Это сработает для тебя? — Тобиас возражает, и Спенсер пожимает плечами.

— Думаю, справедливость есть справедливость. И вы, ребята, моя настоящая семья, как и моя вечная команда. — Как только он произносит эти слова, я чувствую что-то тёплое в центре своей груди. У меня тоже была такая мысль насчёт вечной команды. Я облизываю нижнюю губу. — Я не в восторге от этого. В идеале мы с Чаком просто были бы вместе, но я не могу потерять вас, парни.

— Ты бы никогда не потерял меня, — говорит ему Мика, присаживаясь на краешек кресла Спенсера. Они странно, по-братски обнимают друг друга, прежде чем разойтись. — Но на самом деле, я ценю, что вы, ребята, подождали, чтобы поговорить с нами.

— Конечно, — рычит Рейнджер, отводя взгляд. Ему явно стыдно, может быть, он немного сбит с толку. Я тоже. Я думаю, что мы все так себя чувствуем?

— Как ты думаешь, нам нужна утренняя таблетка или что-то в этом роде? (прим. — Утренняя таблетка — таблетка экстренной контрацепци) — говорит Спенсер, и все поворачиваются, чтобы посмотреть на нас. — Мы не пользовались презервативом, но я вытащил…

— Чёртов Христос. — Рейнджер на минуту подпирает голову рукой, прежде чем встать. — Я собираюсь испечь пирог, чтобы успокоиться. Можешь тащить свою идиотскую задницу в аптеку за таблетками, если ты такой чертовски тупой.

Только он не упоминает, что нечто подобное чуть не произошло между ним и мной незадолго до этого.

Я сижу там, молясь Богу Дыр Всех Смущённых людей, и пытаюсь понять, что происходит. Я встречаюсь… с четырьмя парнями сейчас? Пятью? Я бросаю взгляд на Черча.

— Какие новости? — спрашиваю я его, и он улыбается, лезет в карман своего синего пиджака и достаёт бархатную коробочку. Я принимаю её, ожидая ещё один значок Студенческого совета Академии Адамсон для парней.

Вместо этого я получаю… обручальное кольцо.