У меня так больно щиплет глаза, что сжимается горло. Мои эмоции бурлят в груди, как цемент в миксере. Я не могу сказать, хочу ли кричать, плакать или смеяться над абсурдностью всего этого.

— Какое это вообще имеет значение? Я не могу вспомнить, кем я была до этой смены. Кого, блять, волнует, если я снова превращусь?

Тео вскакивает со стула, проводя руками по своим растрепанным волосам.

— Меня! Потому что, когда ты очнулась на этот раз, ты не была каким-то выдуманным созданием. Не назвала нам какое-то незнакомое имя. Ты проснулась и сказала, что тебя зовут Соррелл Восс. Твое настоящее имя. Ты была собой. Действительно самой собой. Вся целиком, а не только какие-то части. Твои личностные качества. Твой характер. Твое чувство юмора. Все в тебе — это снова ты, Соррелл. Единственное, чего не хватает, это твоей памяти.

Я слишком ошеломлена, чтобы говорить. Гнев и отчаяние в его голосе задели меня за живое. Парень падает на колени у края кровати, обхватывает мое лицо руками, глядя на меня так глубоко, что я чувствую, как его взгляд проникает в мою гребаную душу.

— Это самое близкое, к чему я подошел, чтобы вернуть тебя. Я больше никогда тебя не отпущу. Тебе просто нужно все запомнить, хорошо?

Оказывается, Себ, Эшли и Бет не единственные, кто знает о моем странном затруднительном положении. Ноэлани знает. Лани, которая также является сестрой Тео, и... мой разум не может даже начать понимать это. Я сказала ей, что трахалась с ним, черт возьми. Хоть и не вдавалась в подробности, но все же…

Директор Форд тоже замешана во всем этом безумии и была в курсе с самого начала. Как только Тео говорит мне об этом, я требую отправиться к женщине, решив высказать ей все, что думаю, но в тот момент, когда Тео оставляет меня у ее офиса, и я сажусь на потертое кожаное сиденье напротив нее, я не могу найти подходящие слова, которые нужно сказать.

Мы пристально смотрим друг на друга.

По прошествии смехотворного количества времени директор Форд откашливается и откидывается на спинку стула с высокой спинкой. Кожа скрипит.

— Я вижу, что ты злишься, — говорит она.

— Думаю, что злость и близко не подходит к тому, что я чувствую.

— И я это понимаю. Я могу понять, как...

— О, я рада, что вы понимаете. Рада, что у вас сейчас такая ясность, потому что должна сказать... — я горько смеюсь. — Я действительно ничего из этого не понимаю. Вчера я проснулась, зная себя. Я точно знала, кто я такая. Знала, что моя лучшая подруга умерла, и я была так... так чертовски зла, и хотела отомстить человеку, который стал причиной ее смерти. Сегодня я просыпаюсь от того, что тот самый человек говорит мне, что я совершенно другой человек. Что... что он как моя, блять, гребаная родственная душа…

Женщина ощетинивается, складывая руки на животе.

— О, не выходите из себя из-за того, что я ругаюсь. Думаю, что имею право сказать «блять» прямо сейчас, не так ли?

Форд хмурится. Она не выглядит счастливой, но кивает головой.

— Я не… Я даже не знаю наверняка, правда ли все, что сказал мне Тео! У меня нет доказательств... ни для чего из этого!

Директор Форд тяжело вздыхает, брови приподнимаются, глаза расширяются.

— Да, ну, Тео не на столько глуп, чтобы все испортить. На этот раз его вообще не должно было быть в «Туссене», но...

Я вздрагиваю, как будто она меня ударила.

— Что значит «на этот раз»?

Еще один глубокий, разочарованный вздох.

— Мы не впервые делаем это, Соррелл. Вопреки моему здравому смыслу, это уже третий раз, когда мы пытаемся вызвать твои прошлые воспоминания и вернуть тебя к твоему...

— ТРЕТИЙ РАЗ!

Женщина судорожно сглатывает.

— Первый раз был всего через пару месяцев после несчастного случая. Это было слишком рано. Ты даже физически не исцелилась от того, что произошло, и то, кем ты была в то время... Боже. Кэтрин была очень зла. Очень беспокойная. Тео подтолкнул тебя... ее... слишком сильно, и это закончилось катастрофой. Тебе пришлось вернуться в «Фалькон-хаус» и начать все сначала. Удивительно, но тебе удалось закончить там свой первый год обучения. Я даже не знаю, как это было возможно. В то время ты потеряла каждый кусочек своего прошлого и то, что делало тебя собой, но ты прекрасно помнила все, чему училась. Ты бралась за задания, которые выполнила наполовину, когда получила травму, и заканчивала их так, как будто это было совершенно нормально. Даже не сбившись с ритма.

Я ничего этого не помню. Ничего из этого. Я определенно не помню, чтобы была Кэтрин.

— Затем мы организовали здесь новый школьный семестр с твоими старыми одноклассниками во время летних каникул, — продолжает директор Форд. — Слава богу, к тому моменту ты уже не была Кэтрин. Ты была Рейчел. У нас было два месяца, чтобы попытаться вернуть тебе здоровье, и на мгновение показалось, что это произойдет. Ты действительно начала вспоминать по крупицам то, что было до аварии. Ты больше всего запомнила Тео, что, очевидно, сделало невозможным для него сделать шаг назад и позволить событиям идти своим чередом, просто посмотреть, что произойдет. Он настоял, чтобы мы сказали тебе правду. И когда мы это сделали, для тебя это было слишком. Ты снова ускользнула. Мы все были так взволнованы, когда ты сказала, что ты Соррелл. Но быстро стало ясно, что, хотя ты вспомнила свое имя и твои личностные черты, казалось, были очень похожи на прежнюю тебя, ты понятия не имела, что происходит. Ты была убеждена, что Рейчел была отдельным существом, что она умерла и что во всем виноват Тео. Можешь себе представить, как это было тяжело для него...

Значит, это правда.

Директор Форд продолжает говорить.

Наблюдаю, как шевелятся ее губы, но мне кажется, будто я падаю в глубокий, бездонный колодец, отдаляясь все дальше и дальше от нее по мере того, как до меня доходят эти новости. Я ее не слышу. Не могу переварить.

Все это правда?

Какая-то маленькая часть меня цеплялась за возможность того, что откровения Тео прошлой ночью были какой-то жестокой ложью. Шутка с его стороны, призванная заставить меня усомниться в собственном здравомыслии. Это было бы предпочтительнее, чем это. Я бы просто возненавидела Тео еще больше — это было бы так просто. Но нет. Теперь я должна смириться с тем фактом, что все мое существование сродни плаванию по зыбучим пескам; почва может уйти у меня из-под ног в любой момент, и я могу просто... перестать существовать.

— Соррелл?

Резко вскидываю голову.

Директор Форд виновато улыбается.

— Я знаю, что все это, должно быть, кажется тебе каким-то огромным актом предательства. Мы многое скрывали от тебя и неоднократно лгали. Прошу прощения за то, что задержала тебя здесь, за уловку со старой подъездной дорогой и гидросамолетом. Все это... — она жестикулирует, подняв руки, вокруг нас, — ...это больше, чем социальный эксперимент. Некоторые из твоих врачей считают, что присутствие здесь, в обстановке, которая хранит в себе так много воспоминаний, это единственное, что, скорее всего, вернет тебя. Признаюсь, в этом учебном году все немного по-другому. Помимо трех или четырех твоих старых друзей, большинство учеников, с которыми ты сейчас учишься, совсем недавно приехали в «Туссен». Прошлогодний предпоследний класс был переведен в другое место, чтобы закончить свой выпускной год, что привело к большим неудобствам и расходам для многих людей. Мы подумали, что, если оставить здесь только Себа и девочек, это может каким-то образом спровоцировать тебя. Что наличие нескольких знакомых лиц среди моря незнакомцев потенциально может вернуть тебя к реальности. Мы собирались подождать по крайней мере еще месяца три, прежде чем изменим тактику или введем новые, дополнительные меры, но... — директор Форд выглядит такой подавленной. — Твоя связь с Тео снова сделала это невозможным. Его тысячу раз предупреждали...

— Вы извините меня, пожалуйста?

Тут нет двух вариантов: меня тошнит. На что только не шли многие люди, чтобы попытаться исправить меня… Я даже не могу начать укладывать все это в голове. Это непостижимо. Да. Определенно меня сейчас стошнит.

Я вскакиваю со стула и вылетаю из кабинета директора, мчась по коридору. Только когда стою на коленях, склонившись над унитазом, понимаю, что Тео последовал за мной; должно быть, он ждал меня возле офиса Форд.

К счастью, первая ванная комната, на которую я наткнулась, была туалетом для инвалидов — гораздо больше, чем большинство других. Здесь достаточно места для нас обоих. Парень ничего не говорит. Он садится на пол рядом с унитазом, подтягивает колени, кладет на них локти и опускает голову, пока меня тошнит.

Не хочу блевать у него на глазах. Не хочу, чтобы он видел меня такой. Однако оказалось, что Тео видел меня в гораздо худших состояниях.

Меня прошибает холодный пот, когда я отталкиваюсь от унитаза и прислоняюсь спиной к стене. Не могу вспомнить, когда в последний раз мне было так плохо. Но в этом весь смысл этого кошмара, не так ли? Я, блять, ничего не могу вспомнить.

Прижимаю ладони к глазницам, пытаясь подавить желание заплакать. Я так устала плакать. Это ни к чему не приведет. Когда чувствую, что овладела собой, я опускаю руки и смотрю на Тео.

— Ты все еще здесь, — тихо говорю я.

— Да, — шепчет он.

— Я вела себя ужасно с тобой. Ненавидела тебя. Бросила тебе в лицо, что ненавижу тебя.

Парень ковыряет ногти, покусывая нижнюю губу. Его лицо непроницаемо, пусто, как будто ничто из этого больше не может коснуться его.

— Да, ты действительно так сказала. Ты спросила, хочу ли я почувствовать, как сильно ты меня ненавидишь.

— И ты сказал «да». — Мой голос срывается на последнем слове.

Тео улыбается, наконец-то демонстрируя проблеск грусти.

— Да, сказал.

— Почему? Как ты мог хотеть этого после того, как... — Я безнадежна. Думала, что в безопасности от своих слез, но все, что я делала, это задерживала их.