— Я могу пойти домой, если ты этого хочешь, — насмешливо говорю я, обвивая рукой шею Каллума сзади. Он борется с моим захватом, и вырывается после того, как тычет меня локтем в бок, заставляя меня отпустить его.

Себ стонет, наваливаясь всем весом на борт машины.

— Не поступай так со мной, Мерчант. Если собираешься сбежать, по крайней мере, возьми меня с собой. Не думаю, что смогу вынести еще одну секунду, когда этот засранец будет вести себя как крутой. Любой бы подумал, что это он вырубил Джону. Если мне придется услышать о звуке, который издала голова Джона, когда отскочила от земли, еще один гребаный раз, я официально слечу с катушек.

— Ты завидуешь, — заявляет Каллум. — Ты просто жалеешь, что это не ты его нокаутировал. Вместо этого ты просто стоял там, засунув большой палец себе в задницу.

— Черт. Когда мы начали ссориться, как девчонки? — Мне уже надоела их чушь, а день еще даже не начался.

Чтобы избежать отстранения, мне пришлось извиниться перед Джоной перед его гребаными родителями. Я действительно не сожалею о том, что вырубил его; притворяться искренним, когда извинялся за свои действия, было действительно чертовски сложно. Я начинаю думать, что мне следовало просто принять наказание и прохлаждаться дома в течение пары недель. По крайней мере, там мне не пришлось бы слушать, как мои друзья ссорятся, как восьмилетние дети. Однако я бы пропустил слишком много игр. Пропуск игр означает отсутствие стипендии, а поскольку Лорелея настаивает, чтобы я пошел в колледж на западном побережье, и не хочет платить за мое обучение музыке в «Джулиарде», тогда мне действительно понадобится эта стипендия.

Звенит звонок.

— Пошли, — я подталкиваю обоих своих друзей вверх по ступенькам, в здание. — У нас есть около трех минут, прежде чем мы окажемся в дерьме.

Они позволяют вести себя ко входу, но продолжают свою болтовню на ходу. Безжалостно. Чертовски неумолимо.

— Маркус устраивает вечеринку «Первой ночи» сегодня вечером. Он сказал, что сломает мне нос, если я хотя бы подумаю о том, чтобы пробраться туда, — говорит Себастьян. Маркус, брат Себа, планировал эту вечеринку в свой выпускной год с тех пор, как поступил в «Туссен». Как младшие, мы определенно не приглашены. Мне насрать на дурацкую вечеринку Маркуса, но Себастьяну больше всего на свете хотелось бы там присутствовать. Чувак боготворит землю, по которой ходит его брат. Боготворит его на каждом шагу, хотя он мудак высшего сорта. Пробраться на эту вечеринку было на повестке дня Себа с тех пор, как он узнал о планах Маркуса два года назад.

— Нам нужны пары, — говорит Каллум, когда мы проходим через двойные двери в главный коридор «Туссена». — Я слышал, что они собирались заняться каким-то причудливым сексуальным дерьмом. Было бы очень хреново, если бы мы пришли на вечеринку, а у нас не было партнерш.

Я отключаюсь от всей их болтовни.

Я не собираюсь ни на какую вечеринку.

Я отмахнулся от комментария Каллума ранее, но у меня серьезные проблемы с моим отцом из-за инцидента с Джоной. Я не живу в «Туссене», как эти сосунки. С какой стати мне это делать, если я живу так близко? В ближайшие несколько недель мне ни за что не разрешат выходить из дома после наступления темноты. И даже если бы разрешили, я бы не стал испытывать терпение своего отца, посещая то, что уже звучит как дерьмовое шоу.

— А как насчет тебя, Мерчант?

Себастьян выжидающе смотрит на меня.

— Прости. Я задумался. Что как насчет меня?

Он качает головой, затем медленно и аккуратно повторяет свой вопрос, явно недовольный тем, что ему приходится это делать.

— Кого… ты… собираешься… пригласить… на вечеринку?

— Простите, парни. Сегодня годовщина свадьбы моих родителей. Они будут отсутствовать всю ночь. Я на дежурстве с Лани.

— Твои предки при деньгах, Мерч. Они могут позволить себе няню. Ты не пропустишь эту вечеринку, — заявляет Себастьян.

— Обсуди это с моим отцом. Я скину тебе его контактную информацию.

Это заставляет его замолчать. Себастьян такой же большой, как и я. За последние полтора года он набрал кучу мускулов. Не имеет значения, какого он роста или сколько у него мышц — он всегда будет бояться моего отца. Пол Мерчант — стройный человек. Физически не впечатляет. Сдержанный. Тихий. Но ты не захочешь связываться с ним. Он серьезный человек. Вызывает уважение и получает его. Моему отцу достаточно искоса взглянуть на Себа с намеком на хмурость на лице, чтобы заставить моего друга вздрогнуть. Забавно наблюдать, как он корчится, бедняга.

— Не будь таким нахальным, — бормочет Себ. — Почему бы тебе просто не попросить свою старую подружку прийти в качестве твоей пары? Я слышал, маленькая Мисс Солнышко вернулась с Восточного побережья...

Я толкаю Себастьяна вперед себя, через дверь класса. Каллум следует за ним. Как только мы все рассаживаемся — я перед Себом, Каллум за столом справа от меня, я обращаюсь к Себу с большей вежливостью, чем он заслуживает.

— Во-первых, повторюсь, я не пойду на вечеринку. Во-вторых, не называй ее так.

— Почему нет? — мерзко смеется Себ. — Разве она не была всегда такой лучезарной? — Его тон отвратителен.

Соррелл ходила с грозовой тучей над головой и хмурым выражением лица, из-за чего выглядела так, словно собиралась ударить в горло ближайшего к ней человека, а затем поджечь здание. Ее подводка для глаз, даже в тринадцать лет, всегда была агрессивно густой. Она отказывалась терпеть чье-либо дерьмо. Я обожал ее каждую сердитую мелочь.

Другие люди не находили ее враждебность такой очаровательной.

Но для Себа это было нечто большее. Он никак не мог понять, почему я хотел проводить так много времени с девушкой. Особенно той, с которой просто дружил. Он переехал в Самнер, когда ему было всего восемь лет. Мы с ним познакомились на тренировке юниоров по лакроссу и быстро подружились. Парень хотел все время тусоваться и заниматься «тупым мужским дерьмом». Присутствие Соррелл раздражало его даже тогда. Себ был вне себя с тех пор, как Соррелл уехала; уверен, что он просто ненавидит то, что сейчас она вернулась.

Словно прочитав мои мысли, мой друг тычет меня в спину.

— Просто помни, — говорит Себастьян. — Это начало младшего года. У нас нет времени отвлекаться. Даже на друзей. Команда важнее всего остального.

Я не всегда хочу придушить Себа. Просто большую часть времени. Этот чувак такой чертовски мелочный. Я дарю ему то, что, как надеюсь, переводится как понимающая улыбка.

— Конечно, чувак. Никаких отвлекающих факторов. Никаких старых лучших друзей. Никаких вечеринок...

— Вечеринки бывают разные. Вечеринка — это всего лишь одна ночь. Способ выпустить пар. Нам почти семнадцать, Тео. Вполне логично, что мы хотели бы трахаться с девушками и напиваться. Соррелл Восс — это плохие новости, чувак. Она чертовски нуждающаяся. Она отнимет у тебя все время. Твои оценки пострадают. Ты потеряешь свое место в команде.

Я смеюсь.

— Солнце взорвется в небе. Урожай пострадает по всей планете. Новый ледниковый период охватит землю, и все человечество погибнет. Восс не гребаный Антихрист, Себ.

— Уверен? — ворчит он.

Я предпочитаю не обращать внимания на этот комментарий.

— Я вполне способен тусоваться и заботиться о своем... — моя челюсть чуть не падает на пол. — Черт!

Девушка, стоящая в дверях класса, имеет мимолетное сходство с моей подругой детства. Но это не может быть Соррелл, не так ли? Я чувствую себя так, словно меня только что ударили под дых. Она…

Блять.

Ее густые, волнистые черные волосы ниспадают каскадом до самой талии. Ее скулы острые, как бритва, щеки розовые, румянец яркий. Ее глаза, левый — ярко-зеленый, правый — поразительно голубой, как лед, ярче, чем когда-либо. Меня пронзает насквозь и пригвождает к моему гребаному месту, когда ее взгляд путешествует по комнате и останавливается на мне. Что, черт возьми, с ней случилось? Я думал, что изменился, но девушка, с которой я вырос по соседству, совершенно неузнаваема. Она превратилась в чертовски невероятную красотку.

— О, отлично. — Себастьян швыряет блокнот на стол. — Теперь еще она и горячая штучка. Это просто… чертовски... здорово.

Его жалобы остаются неуслышанными. Я не могу перестать пялиться на нее. Чувствую себя так, словно пытаюсь удержать равновесие, балансируя на краю пропасти. Шатаюсь. Борюсь, чтобы удержаться на ногах. Каждый момент, который я когда-либо проводил с этой девушкой, проносится в моем сознании одновременно, размываясь и сливаясь воедино. Смех. Поддразнивание. Аргументы. Мелкие ссоры. Просмотры фильмов вместе на диване, ее голова покоится у меня на коленях. Бросание друг в друга скомканными листками бумаги в библиотеке. Прыжки в озеро. Катание на велосипедах по городу. Каждое Рождество. Каждый день рождения. Каждая весна, лето, зима, осень.

Целая жизнь, о которой я забыл.

До сих пор.

Соррелл направляется в мою сторону, лавируя между партами, легкая, небрежная ухмылка играет на ее полных губах; когда подходит ко мне, мое сердце сильно, отчаянно колотится, как будто оно никогда больше не будет биться правильно теперь, когда девушка здесь.

— Ну, посмотрите-ка, кто это. Теодор Уильям Мерчант, — говорит Соррелл. Ее голос стал глубже, чем раньше. С хрипотцой. Более того, это чертовски сексуально.

Странная паника впивается в меня зубами. Что, черт возьми, я должен делать с этим огненным узлом, который разгорелся за моей грудиной? Мне требуется гораздо больше времени, чем следовало бы, чтобы улыбнуться ей в ответ и заговорить, и даже тогда я могу произнести только два слова.

— Привет, малышка.