ГЛАВА 14

СОРЕН

Пока колено Сорен не подвело её в середине тренировки, и она не упала на пол, как мешок с испорченными яблоками, у неё, на удивление, был довольно приятный день.

Симус принёс ей завтрак, и на этот раз она была гораздо ближе к тому, чтобы проткнуть его брошенной вилкой, нежели предыдущим утром. Или в любой другой день. По правде говоря, это была первая из шести вилок, которая не вонзились зубьями в дверной проём или стену, так что это считалось победой в её досье.

Практика привела к совершенству, и ей определённо нужно было чем-то занять себя, потому что сидеть запертой в этой комнате в компании только своих мыслей заставляло внутренности её черепа зудеть. Обращение к откровению, которое было навязано ей, лишь только вызвало бурлящий котёл отвращения в животе, навязчивое чувство непричастности, крайнего и абсолютного дискомфорта. Как будто она жила в коже, которая больше не подходила, которая нашёптывала ей ложь за ложью о том, откуда она взялась и из чего соткана, и теперь, когда она знала правду...

Кровь Атласа. К её горлу подступила желчь.

Это была всего лишь манипуляция, вскрытая память — волшебная уловка. Слабая фамильярность Финна была его личной осторожной манипуляцией. Ничто из этого не было правдой, и она не могла позволить себе упустить это из виду.

Она перекатилась с боку на спину, наслаждаясь здоровым жжением в мышцах, заставляя свои ноющие лёгкие сделать ровный вдох. Она приложила одно запястье ко лбу и крепко зажмурила глаза.

Вдох на пять, держим до пяти, выдох на пять. Это было то, чему Энна научила её в тот первый день в Никсе, когда она проснулась обожжённая и перепуганная на больничной койке и не могла вспомнить, что привело её туда. Вдохни, задержи дыхание, выдохни. Контролируй то, что ты можешь.

Дыхание помогло. Синяки, вяло начинающие наливаться цветом на её ногах, и пульсация в плече, определённо, стали меньше.

— С тобой всё в порядке, — пробормотала она. — С тобой всё в порядке.

Настолько хорошо, насколько это возможно после новости, что она была дочерью одержимой местью женщины, чьи руки были пропитаны кровью некоторых очень дорогих ей людей.

Джира, мёртвая и похороненная, никогда больше не перелезет через стену казармы после чересчур большого бокала вина, как и не покрасит волосы Сорен в фиолетовый цвет, пока та спит. Кайя, сестра Элиаса по сердцу, её тело сожгли на частном погребальном костре, потому что она была слишком искалечена, чтобы везти её домой. Сам Элиас, умирающий по частичке каждый день, скоро станет ещё одним именем, нацарапанным на надгробии, над которым ей придётся стоять на коленях, плакать и притворяться, что она молится.

Она выпрямила спину, которая стала жёсткой словно сталь, и сжала руки в кулаки, впившиеся ногти возвращали ей остатки здравого смысла. Она должна была взять себя в руки. Всё остальное можно было решить позже — она должна была справиться с этим обманом.

Стук в дверь.

— Пора, принцесса, — произнёс Симус Особенно Раздражающий через дверь.

Взгляд Сорен скользнул к вешалке возле занимаемой ею кровати, к декадентскому наряду и украшениям, которые ждали там. Она собиралась появиться в простой тунике и с немытыми волосами, но...

Хорошо. Это не повредит.

* * *

Ладно, хорошо. Что ж, свернутая блузка, сшитая из мятого бархата самого яркого фиолетового оттенка, который она когда-либо видела, была, чёрт возьми, почти лучшей вещью, к которой она прикасалась за всю свою жизнь, включая тот раз, когда ей удалось убедить Риана из казарменного класса старше её, пригвоздить её к стене оружейной и научить как принцессе с таким ртом следует целоваться.

Её шея пылала, пальцы сжимали чёрные шифоновые брюки в потных ладонях. Элиас бушевал несколько дней после того, как наткнулся на них... Не потому, что она целовалась с кем-то, а потому, что, из всех людей, она целовалась с Рианом Лочем. Но это была не её вина, что двоюродный брат Элиаса был так хорош в том, что он делал, когда ему удавалось замолчать на тридцать секунд, и это была не её вина, что Элиас, похоже, не чувствовал необходимости выяснять, передаётся ли это умение в семье... по крайней мере, не после той игры "правда или действие", в которую их компания играла пару лет назад.

Боги, она должна была перестать думать об этом. Это было совершенно неподходящее время, чтобы предаваться подобным мыслям.

— Вот ты где!

Слишком, уж слишком дружелюбная рука обняла её за плечи, и она снова оказалась в компании сверкающего Финна, который предпочёл не наряд, а простые тёмные брюки и коричневатый свитер с дыркой у воротника. Он нацепил очки в золотой оправе, которые могли бы придать ему учёный вид, если бы не собирались сползти с кончика его носа.

Неуравновешенный. Неряшливый. Ленивый, почти.

Сорен моргнула, бросив взгляд на предоставленные ей аксессуары. Сапфиры капали с её пальцев и горла. Уже чересчур, и это, не считая золотых браслетов, цепляющихся за каждое её ухо и запястье.

— Мы идём в одно и то же место?

— Ага. Я просто ужасно плохо одет. Черники?

Он протянул ей пригоршню, и когда она бросила на него сердитый взгляд, он одарил её ухмылкой, показав пятнистый фиолетовый язык.

Может быть, она ошибалась, думая, что он прячет хитрый ум за щитом дурака. Теперь он определённо казался вполне реальным дураком.

— Нет, правда. Неужели я войду туда и обнаружу, что я единственная, кто одет так, будто жажду, чтобы меня ограбили?

Финн тяжело, болезненно вздохнул, закидывая в рот остатки ягод и мрачно пережевывая.

— А я-то думал, что мы учимся доверять друг другу.

Сорен фыркнула, стряхнула его руку и взъерошила примятые им кудри, тихо проклиная статику, вызванную его рукавом.

— Я не уверена, что кто-то должен доверять тебе, и уж тем более я.

Что-то в его улыбке дрогнуло.

— Сорен, я не пытаюсь обмануть тебя.

Интересно. Он назвал её по имени, которое она им дала, а не по имени своей сестры.

— А ты нет?

— Вовсе нет. Ну, во всяком случае, не прямо сейчас.

— Пожалуйста, дай мне знать, если это изменится.

— Я определенно этого не сделаю.

Он дёрнул подбородком в сторону Симуса, который следовал за ним на близком расстоянии — слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно от вида его пояса, полного клинков, который он носил.

— Ты свободен. Я заберу её отсюда.

— Но она...

— Симус. Если она попытается убить меня, клянусь мизинцем, что буду кричать так, будто кто-то поджёг мои штаны. Я был лишён привилегии прогуляться где-либо с младшей сестрой в течение очень долгого времени, так что, если ты не возражаешь... — Финн сделал прогоняющий жест рукой.

Шею Сорен крепко сжало напряжение, и она потянулась, чтобы убрать его. Она знала, как принц звучит, когда лжет; он делал это почти каждую минуту с тех пор, как она встретила его. Но в тот момент его голос прозвучал по-другому, и ей не понравилось, что это заставило её почувствовать.

Оставшись одни — хотя и неохотно, Симус несколько раз оглянулся, чтобы убедиться, что она ничего не затевает, — они направились в общую зону в центре дворца. На этот раз никаких насмешек или выпученных глаз дворцового люда; он был устрашающе пуст, её шаги отдавались эхом, каждый шлепок её сандалий был новой нотой в обескураживающей симфонии.

— Напомни мне ещё раз, как это работает, — сказала она.

— Теперь, когда ты дома, ты приглашена на свой первый ужин с братьями и сестрой. Мы используем это время, чтобы обсуждать дела королевства за спиной наших родителей. Не то, чтобы ты была готова участвовать в каких-либо официальных делах, — его взгляд скользнул по ней, глаза слегка сузились. — Это скорее... Думаю, ты могла бы назвать это предложением мира. Кэл не хочет, чтобы ты чувствовала себя пленницей. Но мы пока не собираемся доверять тебе происходящее.

— Я думала, мы учимся доверять друг другу, — передразнила Сорен, и он бросил в её последнюю ягоду.

— Обучение не означает, что мы собираемся вручить тебе ключи от нашего королевства. Насколько я понимаю, ты на девяносто процентов никсианка.

— А остальные десять?

— Пять процентов Атласа, пять процентов гремлина из шкафа.

Она невольно фыркнула.

— Гремлин из шкафа?

Он серьёзно кивнул.

— Маленькие террористы. Они крадут твои носки и пуговицы и прогрызают дыры в промежности твоих штанов.

— Я могу искренне пообещать тебе, что никогда не грызла какую-либо одежду.

Он поднял палец, как будто поймал её на лжи.

— Ага! Но ничего не имеешь против кражи носков.

Неохотный приступ смеха замер в её груди, оставив после себя боль, которая пульсировала, как укол голода, как разбитое сердце.

— Виновна. У моего боевого товарища носки лучше, чем у меня. Их ему вяжет мать.

Элиас. Чем он сейчас мог заниматься? Энна никогда не одобрит спасательную миссию, и это при условии, что они хотя бы предположили, что её схватили, а не убили. Он возненавидит это решение. Она была уверена, что он злился и винил себя как идиот. Она бы поставила на это свою жизнь.

Может быть, он уже заплёл новую косу в свои волосы.

Рука Финна, на этот раз более нерешительная, снова легла ей на плечо, когда они свернули в нужный коридор.

— Боевые товарищи. Это никсианский обычай, да?

Она подавила желание сломать ему запястье.

— Ммм. Мы разбиваемся на пары, когда заканчиваем обучение.

— Для вас выбирают пары?

— Нет, — она ехидно изогнула губы. — Ну, обычно нет. Мой боевой товарищ не выбирал меня. И я выбрала его только потому, что должна была.

"Вон тот".

"Сорен, он тоже только что потерял своего боевого товарища, возможно, он ещё не готов..."

"Я сражаюсь с ним, или я сражаюсь в одиночку".

— Ты любишь его, — заметил Финн.

Его брови были приподняты, глаза слегка расширены. Слишком невинно.

— Он...

Слова съёжились и умерли, оставив после себя привкус страха. Что она делала, делясь с ним этим? Она знала его типаж. Они питались секретами, знаниями, и она не станет добавлять свои тайны к его запасам. Этот тихий голод, мерцающий за стеклами его очков, был таким же, как у горных волков на охоте.