Потом мы сели на яхту и вернулись в порт. А там по пирсу уже метался Петрос. Он был вне себя:
- Юрий, что же вы со мной делаете? Я чуть не получил инфаркт! Это же ужасно! Почему вы ничего мне не сказали? Я сидел со своей Мими возле дома, любовался закатом и вдруг увидел этот огромный столб дыма. И какой-то взрыв и потом пламя! И сразу радио Джибути передало, что горит "Тигрис" и что судьба экипажа неизвестна! Представляете, что я пережил?!
Что я мог ему сказать?
Сели в машину, поехали к нему. Он говорил:
- Ты понимаешь, Валерий на связи, спрашивает, что у вас там и как, скоро ли приедешь? Ты же обещал дать ему какое-то важное сообщение, а я не соображаю, как ответить, тем более что на связи и твоя жена!
Немедленно вышли в эфир. Я сообщал о событиях, которые произошли, диктовал открытое письмо Тура Генеральному секретарю ООН Курту Вальдхайму. Валерий в Ессентуках все это записывал, записывал и Костя в Москве, и Ксюша слушала. Они быстро обработали запись, так быстро, как могли, и Ксюша поехала в ТАСС.
А там от нее шарахались, прятали глаза, ибо версия джибутийского радио уже попала в агентство Франс Пресс, а оттуда - по всему миру.
Сейчас ясно, что мы совершили большую глупость. Нам надо было бы послать Би-би-си ко всем чертям. Широко разрекламировать нашу акцию: звать журналистов, трубить во все трубы, что мы идем сжигать "Тигрис", что мы против войны! Приезжайте, посмотрите!
Именно так надо было сделать! Тогда бы мир воспринял случившееся совсем иначе. Но мы, повторяю, были настолько растеряны, настолько потрясены прощанием с "Тигрисом"...
А консорциум не спешил раскачиваться. Дал себя обогнать и корреспондентам Франс Пресс, и какому-то расторопному репортеру, подскочившему на следующий день к Аль-Муше. Мы растаскивали остатки лодки, а репортер, оказывается, нас снимал. И продал пленку в двадцать стран, с текстом, что, мол, камышовая лодка терпит бедствие.
Получалась совершенная невнятица. Открытое письмо Тура так никто и не открыл. Когда я потом уже, несколько позже, приехал в Норвегию, обо мне в газетах писали: "Сенкевич прибыл защищать Хейердала". И допытывались, что я думаю по поводу бесславного финала экспедиции. Я отвечал: "Обо всем этом четко заявил Хейердал. Где у вас опубликован его документ? Где же ваша свобода печати?"
Чем мог выразить свое отрицание милитаризма Тур Хейердал, не государственный деятель, не официальное лицо, а всего лишь руководитель маленькой экспедиции? Он выразил его единственным доступным ему способом. Не оставил "Тигрис" гнить в окружении дредноутов на военно-морской базе.
Это был "протест по Хейердалу". Можно упрекать его в наивности, в идеализме, в прекраснодушии. Я не раз говорил и повторяю опять: если бы земля была населена Хейердалами, она была бы прекрасна...
Охрану аэропорта в Джибути осуществлял французский Иностранный легион. Мы сдали багаж, поехали на автобусе на посадку. Недалеко от самолета всех попросили выйти. В окружении легионеров в шортах, в камуфлированных куртках, касках с сеточкой пассажиры должны были опознать свои вещи. Опознанные погрузили в самолет. Это была предосторожность против воздушного терроризма. Таким и запомнилось мне расставание с Джибути: легионеры с каменными лицами, их взгляды поверх тебя, пальцы на спусковых крючках автоматов, направленных тебе в живот...
Промежуточная посадка была в Эфиопии - требовался ремонт отказавших двигателей. Через двенадцать часов наконец-то вылетели в Рим. Оттуда на поезде мы с Карло поехали к нему на север Италии, в Лекко. Погостив у него несколько дней, я через Милан вернулся в Москву: торопился попасть домой к дню рождения Даши, к 16 апреля...
ДВЕ ВЕРШИНЫ ПЛАНЕТЫ
В марте 1979 года с острова Генриетты, самого северного из группы Новосибирских островов, стартовала полярная экспедиция газеты "Комсомольская правда". Ребята во главе с Дмитрием Шпаро должны были на лыжах достичь Северного полюса. И наш Институт медико-биологических проблем принимал в подготовке этого перехода самое непосредственное участие.
С Димой Шпаро я познакомился задолго до этой экспедиции, еще тогда, когда выпускник Московского университета, его механико-математического факультета, был пока никому не известным энтузиастом, полным интересных идей о походах в Арктику. Он сам нашел меня: позвонил, пришел домой. Нам было о чем поговорить - ведь путешественник пришел к путешественнику, недавно возвратившемуся из плавания на "Ра". У меня тогда уже была определенная известность, а Диме требовалась помощь в осуществлении его арктических планов. И самой большой его мечтой было - достичь пешком Северного полюса.
Незадолго до встречи со Шпаро я познакомился со знаменитым нашим летчиком-полярником Ильей Павловичем Мазуруком, неоднократно бывавшим со своим самолетом на Северном полюсе, много лет работавшим в Арктике... Я позвонил ему и попросил разрешения прийти к нему в гости с Димой.
Они долго разговаривали, Дима рассказывал ему о своем намерении дойти до полюса автономно, объясняя все детали подобного похода. Мазурук терпеливо слушал его, а потом сказал:
- Дима, я долго жил и работал в Арктике. Я хорошо знаю то, что может вас ожидать в таком путешествии. Поэтому скажу тебе прямо - без поддержки извне пройти таким способом к полюсу невозможно.
В 1971 году при редакции газеты "Комсомольская правда" была создана полярная научно-спортивная экспедиция, готовившаяся осуществить лыжный поход к "макушке" Земли. Но до этого было еще далеко. Ребятам предстояло совершить несколько тренировочных походов в Арктике. Весной 1972 года они прошли от Чукотки до острова Врангеля через пролив Лонга; через четыре года прошли от острова Врангеля до дрейфующей полярной станции "СП-23"...
У них были интересные маршруты и интересные результаты. Мне же наиболее интересной кажется та их экспедиция, во время которой они сделали удивительную находку - продовольственные склады полярного исследователя Эдуарда Толля, погибшего еще в 1902 году.
Ученые вскрыли консервы тех лет - и супы, и каши, - шоколадные конфеты и еще многое другое, и после проверки оказалось, что продукты вполне сохранили свою годность. Часть найденных консервов оставили там, где их заложили когда-то полярники. Кроме того, решили в склады Толля положить и современные продукты, те, которые входят в рацион космонавтов, - для будущей проверки на сохранность. Договорились вскрыть все эти продукты через пятьдесят лет...
Когда пришло время готовить поход на лыжах к Северному полюсу, ученые нашего института много помогли группе Шпаро. Они разрабатывали для них рацион питания, в который входили белковые добавки и витамины. Кроме того, высококалорийные продукты должны были быть и облегченного веса, поскольку рюкзаки ребят имели определенные ограничения.
Наши сотрудники, в частности Михаил Алексеевич Новиков, который вел с группой Шпаро работу еще с 1971 года, помогали и при психологической подготовке. Разрабатывались также образцы походного снаряжения, продумывались различные его варианты. Так что это был не просто спортивный поход к вершине планеты, а настоящая научная программа медицинских и психологических исследований. Врачей, физиологов, психологов интересовали особенности приспособления человеческого организма к экстремальным условиям длительного лыжного перехода в Арктике.
Ребятам помогали не только мы, медики: готовилось авиационное, метеорологическое, штурманское обслуживание. Экспедиция была обеспечена радиосвязью. Каждые две недели к группе Шпаро вылетал самолет и сбрасывал им продукты, горючее. И не только это - им сбрасывали также и тесты, которые для них готовил М.А.Новиков.
И вот 1 июня 1979 года Шпаро сообщил, что они находятся там, где сходятся все меридианы Земли. Но еще задолго до этого дня в поселок Черский на Колыме съехалось множество людей - журналистов из газет, ТАСС, АПН, с телевидения, кинооператоров... Среди тех, кто жаждал попасть на "верхушку" Земли, чтобы запечатлеть торжественный момент, оказались и поэт Андрей Вознесенский, и знаменитый журналист из "Комсомолки" Василий Песков, и не менее знаменитый полярник Артур Чилингаров... От телевидения были и мы с оператором Юрием Чернятиным.