Придя в медпункт, я встретился с Игорем Рябининым, он помог мне устроиться на новом месте. А потом начались разговоры о том, как у каждого из нас прошла зимовка. Игорь поведал мне, как он решил вывести птенцов императорских пингвинов. Пингвины, как известно, выводят своих птенцов в самые лютые морозы. И делает это пингвин-отец - у него на животе есть специальная складка, где он и вынашивает (сказать "высиживает" будет неправильно) яйцо. Игорю стало жалко птенчиков, которые вынуждены появляться на свет в середине зимы. И он решил вывести их в тепле.

Он собрал штук шесть пингвиньих яиц и поместил их в термостат, который был в медпункте для проведения биохимических исследований. Установив необходимую температуру в этом инкубаторе, Игорь стал ждать двадцать первого дня - именно такой срок нужен для появления цыплят. Но, в отличие от куриного, яйцо пингвина очень твердое, и когда приходит срок проклюнуться птенцам, пингвин-папа сам разбивает клювом скорлупу, поскольку пингвиненок еще слишком слаб, чтобы сделать это самостоятельно. Игорь тогда не знал ни такой особенности пингвинов, ни срока появления их птенцов на свет. И вот прошел 21 день - ничего, прошел еще день - опять никаких признаков... На тридцатый день картина не изменилась... И вдруг однажды ночью раздался взрыв в термостате. Стенки его разлетелись, а вместе с ними по всему медпункту разлетелись и ошметки уже разложившихся в яйцах птенцов. Запах был соответствующий и весьма стойкий. Игорь был так огорчен, так переживал случившееся, что долго ходил расстроенным. Окружающие же над ним потешались...

В первый же день, когда я прилетел с "Востока", меня встретил начальник нашей 12-й САЭ (Советской антарктической экспедиции) В.И.Гербович: "Юра, пойдем ко мне. Там сейчас будет Трешников, и ты нам все расскажешь. Ты же первый, кто пока прилетел с "Востока"". Пошли вместе в кают-компанию Мирного, сидим, разговариваем. Вдруг у входа послышались веселые голоса, женский смех: несколько человек спускались вниз по лестнице. В комнату вошел большой, шумный, красивый человек и с ним какие-то женщины. И вот я, вместо того чтобы обратить внимание на знаменитого полярника А.Ф.Трешникова, воскликнул: "Ой, смотрите! Женщины!" Моя реакция была понятна всем - человек с "Востока", год не видел женщин живьем...

Я ответил на все вопросы Алексея Федоровича. Конечно, меня он до этого не знал, и я увидел его впервые, хотя много был наслышан об этом удивительном, мужественном человеке. А.Ф.Трешников был личностью незаурядной: не раз возглавлял полярные экспедиции в Арктике, руководил второй экспедицией в Антарктиде, был директором института, участвовал в составлении атласа Антарктики... В Мирном он находился в связи с тем, что должен был возглавить очередную, 13-ю САЭ. Много позже, когда я уже вел на телевидении "Клуб кинопутешествий", мы познакомились с ним поближе, и Алексей Федорович был на нашей передаче...

Тогда же в Мирном я познакомился с еще одним замечательным человеком Евгением Константиновичем Федоровым. Академик, полярник, участник знаменитой папанинской зимовки на "СП-1", он курировал в Академии наук СССР все работы, связанные с Арктикой и Антарктикой.

В то время, когда мы прилетели с "Востока" в Мирный, весь залив Правды был покрыт припайным льдом, и "Обь" остановилась далеко от собственно берега. С нее уже почти все перебрались на материк: и зимовщики, и те, кто прибыл для сезонных работ во время летних месяцев, - геологи, биологи... Я часто смотрел с берега на стоявшую километрах в десяти от Мирного "Обь" и думал: "Там совсем другая жизнь, другие люди". И мне очень хотелось побывать там, встретиться с новыми людьми.

И вот в один из вечеров (солнечных, так как было полярное лето) после ужина мы вышли с Володей Медведковым из кают-компании (она же столовая) и пошли к берегу. Я мечтательно начал:

- Хорошо бы махнуть на "Обь"...

- А как туда махнешь? Вот если бы был хоть какой-нибудь вездеходик... - Только Володя это сказал, как вдруг неподалеку от нас появляется вездеход - просто по заказу.

Выходит из кабины парень:

- Чего вы тут стоите?

- Да вот думаем, а не махнуть ли на "Обь".

- Да вы что!

Лед в заливе был хоть и припайный, но ездить по нему небезопасно. Бывали случаи, когда техника и люди проваливались и погибали. В Мирном неподалеку от причала, где обычно швартуются мотоботы, стоит громадный камень с бронзовой дощечкой - памятник трактористу Ивану Хмаре, погибшему со своей машиной у берега Антарктиды. У парня вездеход был хоть и небольшой, со снятыми дверцами (на случай, если на льду возникнет опасность и надо будет выпрыгнуть), но на гусеничном ходу. Мы же так поверили в возможность побывать на "Оби", что стали уговаривать водителя:

- Поехали, а? Ну чего тебе стоит?

- Чего поехали-то? Выпить-то нечего, с чем приедем?

- Как это нечего? - У нас еще сохранились два бидона со спиртом, который мы экономно использовали на "Востоке". В медпункте Мирного я тоже охранял их, держал чуть ли не под подушкой. Принесли один бидон - не являться же непрошеными гостями на судно, да еще и без подарка.

- Только вы никому не говорите, что я вас отвез, - попросил водитель вездехода. Да мы и сами были заинтересованы в том, чтобы наше отсутствие осталось незамеченным. Хотя с берега весь залив просматривается, мы все же доехали до "Оби" без осложнений.

Прибыли на судно бородатые, с бидоном спирта. Конечно, приняли нас хорошо - как же, "восточники" заявились. Нас встретило много людей из команды, в том числе и какие-то девчата, от вида которых мы уже отвыкли. К нашему "гостинцу" нашлась и приличная закуска. Устроились в твиндеке, посидели хорошо.

Но перед этим я расстался со своей шикарной бородой, которую отрастил на "Востоке": сначала я имел бороду шотландскую, потом подстригал ее под эспаньолку... Корабельная парикмахерша, предложившая нас подстричь (на станции мы стриглись сами и потому выглядели соответственно), была поначалу огорчена, когда я сказал ей: "Подстриги и побрей!" - "А не жалко такой бороды? Смотри, какая она у тебя хорошая. Будет чем похвастать дома". "Нет! Сбрей все!" И когда она меня побрила, я вдруг почувствовал такое облегчение - ничего не чешется, крошки не застревают, - что решил для себя: "Все! Больше бороду носить не буду. Никогда!"

Наш праздник в твиндеке затянулся надолго. Спирт быстро "оприходовали", так как народу оказалось много. По времени уже наступила ночь, хотя вокруг было светлым-светло, и команда разошлась отдыхать. Уснули и мы. Проспал я недолго. Встал и подумал: "Мать честная! Как же мы засиделись в гостях! Пора и честь знать". Стал будить Володю и водителя: "Ребята, давайте возвращаться, пока нас не хватились в Мирном".

Итак, мы встали, посмотрели - команда отдыхает, никого не видно. Оно и понятно - ночь. Спустились на лед, завели наш вездеход и уехали. Вернулись в Мирный, пошли в свой медпункт, а водитель сказал: "Сейчас спрячу где-нибудь вездеход. Не дай Бог, начальство узнает". На том и расстались.

В медпункте я устроился досыпать на своем рентгеновском аппарате, Володя тоже заснул рядом. Спали крепко, но вдруг сквозь сон слышу какие-то тревожные звуки и по радио объявляют: "Пропали два врача и водитель вездехода". Дело нешуточное для Мирного, происшествие серьезное!

Что же оказалось? Когда на "Оби" матросы проснулись и решили поутру "освежиться", стали искать бидон. Не нашли. Не оказалось на судне и врачей с водителем. Вездеход тоже исчез. Связались по радио с Мирным, спросили про людей и вездеход. Но когда там стали искать машину, то нигде не нашли водитель очень хорошо спрятал ее от глаз своего начальства. Тогда стали разыскивать врачей, позвонили в медпункт. Игорь Рябинин зашел в одну комнату, в другую - нас нет. До рентгеновского кабинета, где мы спали с Володей, он не дошел. Всё! Врачей нигде нет! Пропали ребята! Не дай Бог, провалились с вездеходом под лед! Паника началась серьезная. Завели другой вездеход, чтобы обследовать лед в заливе - нет ли полыньи.