ГЛАВА 26

В ТУ НОЧЬ СНЫ ПРИШЛИ СНОВА. Я была в океане, но на этот раз он был тёплым, ласкающим, и сильные руки держали меня за лодыжки, тянули вниз. Я опускалась добровольно, зная, что мой возлюбленный забирает меня, мой возлюбленный, который был Смертью.

Его золотистые волосы струились вокруг красивого, жестокого лица, и я не могла дышать, пока он не прижался губами к моим, и внезапно вода перестала быть опасной, когда он утягивал меня всё глубже и глубже, прижимая к своему телу, пока мы танцевали. Я держалась за него, как и хотела, обняв его за талию, положив голову ему на плечо, когда он тащил меня вниз, и мне хотелось плакать от горя и радости. Это было то, для чего я была рождена. Это было то, за что я бы умерла.

Его руки схватили мои бёдра и обвили мои ноги вокруг него, и он был твёрдым, таким твёрдым. Свет был странным и жутким, и никто не мог ничего увидеть, кроме моего возлюбленного, и я могла ослабить контроль, который сохраняла над своим телом, позволить яростному, горячему желанию захлестнуть меня, захлестнуть его. Мне нужны были его прикосновения, мне нужно было, чтобы он был внутри меня. Он мог доминировать надо мной, он мог поклоняться мне, он мог контролировать меня или позволить мне взять на себя ответственность. Он мог изнасиловать меня, взять меня любым способом, каким хотел, священным и запретным, до тех пор, пока он этого хотел.

Под водой был огонь. Я знала, что это невозможно, но мне было всё равно, меня так же тянуло к этому пламени, как и к Каину. Он притянул меня к нему, и я почувствовала удовольствие, смешанное с болью от того, что пламя лизнуло меня между ног. Я почувствовала, как по спирали разгорается огонь желания, овладевая мной, топя меня в пламени и море, и когда он вошёл в меня, я взорвалась тысячью крошечных звёзд, искры медленно опускались в глубины.

Мои глаза распахнулись. Я лежала на спине в постели, окутанная бархатной темнотой самой глубокой части ночи. Каждый квадратный дюйм моей кожи покалывало, мои соски были такими твёрдыми, что причиняли боль, и боль в моём чреве была сильной, физической. Что он со мной делал?

А потом это повторилось снова. "Иди ко мне". Как зов сирены на ночном ветру, но я больше не слушала. Теперь я знала.

Это был Каин, обманщик, манипулирующий мной, играющий в игры. Может быть, даже издевающийся над подавленной сексуальностью бедной, обманутой вдовы, играющий в игры с её мечтательным разумом и смеющийся над ней. Я перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, застонав, на этот раз от стыда.

Я хотела убить его. По крайней мере, мне хотелось стереть улыбку с его очаровательного, хитрого лица. Чёрт, я хотела ударить его ножом.

Я села на кровати, прислонившись спиной к шершавой стене. Мне показалось, что я выключила свет или прервала связь. В приглушенном отдалении я почти слышала, как он снова зовёт меня: иди ко мне. Я решительно закрыла для него свой разум. Он не приблизится ко мне, не проникнет в мои сны, в моё тело. И как бы сильно ни напрягались мои мышцы, я не собиралась вставать и стучать в его дверь, даже под предлогом того, чтобы дать ему пощёчину.

Чёрт возьми, я не была такой. Я оттолкнулась от кровати, ярость вибрировала во мне, усиливаясь от теперь уже ясного призыва его соблазнительного голоса. Я пересекла комнату, открыла свою дверь и подошла к его, постучав с обманчивой мягкостью.

— Войдите, — сказал он.

Я не двигалась. "Иди ко мне". Я стояла неподвижно, держа за спиной красивую японскую вазу, которую стащила с пьедестала. Только самое лучшее для Каина.

Мгновение спустя я услышала, как он двигается, и почти смогла представить его томную красоту, когда он направился к двери. Она открылась, и он стоял, прислонившись к ней, с медленной, чувственной улыбкой на лице, которую я всё ещё, до смешного, хотела поцеловать.

— Вот ты где, — сказал он, и тембр его голоса скользнул под мою кожу, ещё одно возбуждение.

Магические трюки, такие как стена пламени, сплошная иллюзия и никакой субстанции.

— Я здесь, — любезно согласилась я. — Ты звал меня?

В его серебристых глазах на мгновение промелькнула настороженность.

— Я так не думаю, — спокойно солгал он. — Но, тем не менее, добро пожаловать. Стало ещё хуже после твоего приключения?

Приключения? Он назвал попытку убийства приключением? Моя кипящая ярость была близка к тому, чтобы выплеснуться наружу. Недостаточно, чтобы передумать и решить, что за всем этим стоит он, время и мудрость убедили меня в обратном. Нет, он не тратил своё время на откровенные попытки убийства, вместо этого он зарывался в чей-то разум, чтобы мучить и издеваться над человеком, в то время как он, несомненно, получал то, что хотел.

Я мило улыбнулась.

— Ты приглашаешь меня войти?

— Конечно, — сказал он, открывая дверь шире.

И он совершил роковую ошибку, повернувшись ко мне спиной.

Он был намного выше, но ваза была большой, и я изо всех сил обрушила её ему на голову, слушая удовлетворительный треск, когда она разбилась о его крепкий череп, наблюдая, как он падает на твёрдый пол бесформенной кучей.

Бессознательный. Кровь просачивается в его золотистые волосы. Безжизненный.
Внезапный крик боли вырвался у меня, когда я опустилась на пол рядом с ним, притягивая его в свои объятия. Что я наделала? Это был не фильм, я могла бы убить его своей глупой яростью и уязвлённой гордостью. Он был мёртвым грузом, когда я прижала его к себе. Тепло его крови стекало по моей груди, впитываясь в одежду, и я заплакала, как глупый ребёнок, укачивая его. "Не умри, не умри", — молча, молилась я.

"Я не мёртв". Слова были ясными и насмешливыми. "Но у меня будет чертовски сильная головная боль".

Я посмотрела на него сверху вниз, готовая разрыдаться от облегчения, а потом поняла, что он не произнёс это вслух. Его глаза были открыты, он наблюдал за мной, и на этот раз слова были слышны.

— Чёрт возьми, Марта. Ты что, не понимаешь шуток?

Я уронила его на пол, и его голова слегка подпрыгнула, когда я попыталась отползти, но его голова была намного твёрже, чем я даже подозревала, и он поймал меня и дёрнул назад.

— Мне больше нравилось, когда ты обнимала меня, — добавил он.

— Мечтай дальше.

Он рассмеялся, бессердечный ублюдок.

— Я думаю, что у нас было достаточно фантазий, не так ли?

И прежде чем я поняла, что он делает, он притянул меня к своим губам.

Шипение, которое я ощущала каждый раз, когда мы соприкасались, всё ещё присутствовало, скорее тихая вибрация, чем настоящий шок. Я знала, что должна была дать ему пощёчину, но его губы были такими сладкими, и он не был мёртв, как и я, и на короткое мгновение мне просто захотелось насладиться этим. Я протянула руку, чтобы слегка обхватить его лицо, запустить пальцы в его длинные шелковистые волосы, а затем резко дёрнула, отрывая его рот от своего.

Он выкатился из-под меня, прежде чем я смогла продолжить с ещё большим хаосом, легко вскочил на ноги, затем уставился на меня сверху вниз, внезапно нахмурившись.

— У тебя идёт кровь.

Я посмотрела на кровь на своём плече.

— Нет, Шерлок, это твоя кровь.

— Нет, Ватсон, ты стоишь на коленях в осколках керамики. Очевидно, что твои угрызения совести в последнюю минуту уничтожили твой здравый смысл.

Я тоже вскочила на ноги. Он был прав, осколок вазы застрял у меня в ноге, и я безжалостно выдернула его.

— Я выживу.

Именно тогда я поняла, что на мне надето. Из уважения к тёплой ночи я была одета только в тонкую рубашку, которая прикрывала все важные вещи, такие как шрамы, грудь и бёдра, но она свисала только до середины колен и оставляла руки и слишком большую часть груди обнажёнными. И он смотрел на кровь, стекающую по моей ноге, с выражением, от которого у меня скрутило живот, должно быть, от отвращения. Но мне этого не хотелось.

Я должна уйти. Я высказала свою точку зрения, больше сказать было нечего. Но я всё равно это сказала.

— Итак, было ли что-нибудь из этого реальным? Или просто сны?

— Немного того и другого, — он настороженно наблюдал за мной. — Между прочим, я не брал ничего такого, чего ты не хотела бы дать. На случай, если ты решишь назвать меня какими-нибудь неприятными эпитетами.

— Как насильник из снов? — выстрелила я в ответ. — Похоже, это не сильно отличается от подсыпания наркотика в чей-то напиток.

— Так ли это? У тебя был выбор. У тебя всегда был выбор, и ты выбрала меня. Так же, как ты сделала сегодня вечером.

Я уставилась на него, на мгновение потеряв дар речи.

— Я думаю, — сказала я задумчиво, — что я действительно ненавижу тебя.

— Нет, ты не ненавидишь. Я могу это доказать. Иди ко мне, Марта.

Это был первый раз, когда он произнёс эти слова вслух, но они эхом отозвались в моём теле.

— Я не думаю, что твоё волшебное джуджу работает, когда я бодрствую.

— Не работает. Я просто прошу. Иди сюда, Марта. Или повернись ко мне спиной. Это твой выбор. Так было всегда.

Я посмотрела на него.

— И не имеет значения, какой из вариантов я выберу?

Его улыбка была печальной.

— Конечно, имеет. Я готов взорваться от желания к тебе. Ты сводишь меня с ума, я не могу сосредоточиться на том, почему я здесь, всё, о чём я могу думать — это как проникнуть в тебя, и каждый сон только усугубляет ситуацию, вместо того чтобы снять напряжение. Я тону в тебе, в твоём запахе, твоих прикосновениях и твоем вкусе. Иди ко мне, чёрт возьми.

Его голос был хриплым в конце тирады, и мне было жарко, я дрожала.

— Нет, — сказала я. Просто чтобы увидеть, как тьма заливает его лицо. — Ты придёшь ко мне.

Он двигался с неподвластной времени, непринуждённой грацией всех Падших, и прежде чем я успела обдумать своё глупое предложение, он притянул меня в свои объятия, обхватил моими ногами свои бёдра и поцеловал. У меня не было выбора, кроме как обвить руками его шею и крепко держаться, пока он опустошал меня, целуя... полностью. Если бы кто-то мог кончить от поцелуя, то именно этот поцелуй был бы таким. Его рот был тёплым, влажным, и я открылась под его давлением, пробуя его язык, его желание, его требование, совмещая с яростной потребностью в себе. Он понёс меня в тёмную спальню, и его кожа была горячей под моими руками. Я знала, что будет дальше: нежные поцелуи, сладкое ободрение, когда он опустит меня на кровать. Он уговаривал и очаровывал меня, пока я, наконец, не расслаблялась, а затем...