— Ты думаешь, моя задница забавная? — спрашивает он, и ухмылка скользит по его губам. — Так уж случилось, что твоя мне действительно нравится.

Мои щёки вспыхивают, и я понимаю, что всё это время ласкала его руку, просто донимая его до чёртиков. Я отдёргиваю руку и увеличиваю расстояние между нами на несколько футов.

— А я и не говорила, что мне она не нравится, — поддразниваю я, и от того, как он смотрит на меня, вся темнота внутри него превращается в глубокие, тёплые тени, которые проносятся по мне под его пристальным взглядом. — Тебе помочь починить кровать? — спрашиваю я, потому что в таком маленьком отеле типа «постель и завтрак» вряд ли найдётся другой номер, куда его можно перемеестить, или даже кто-то на стойке регистрации, с кем можно поговорить на этот счёт.

— Эх, — говорит Зак, снимая постельное бельё и отбрасывая его в сторону. — Я думаю, она немного не поддаётся починке. — Он пытается собрать обломки и превратить кровать обратно в диван, но безуспешно. Его уже не спасти. — Пол сойдёт, — говорит он после того, как одна из ржавых пружин буквально отваливается.

Я отхожу в сторону, пока Зак устраивает печальную, жалкую маленькую постель на полу.

Я прикусываю нижнюю губу и тереблю руками перед своей майки.

Это похоже на одну из тех яой-манг, которые купил мне Крид, где герои едут в отель и случайно бронируют только одну кровать вместо двух, и в итоге им приходится её делить…

Да, да. Это в точности как в аниме, или манге, или любовном романе.

Мои щёки вспыхивают, когда Зак бросает свои подушки в кучу, останавливаясь, чтобы взглянуть на меня.

— Ты можешь разделить постель со мной, — говорю я, и мой голос превращается в задыхающийся шёпот.

Зак останавливается и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, стоящую там в бледно-розовой майке и коротких шортах, сшитых из тонкого, непрочного материала. Оно очень мягкое и удобное, но сейчас я внезапно чувствую свои соски так, как никогда раньше. Наверное, потому, что на мне нет лифчика. Или другого нижнего белья.

Если я буду делить постель с одним из самых горячих парней в академии, может быть, мне стоит подумать о том, чтобы сначала надеть бельё?

— Ты уверена в этом? — спрашивает он, глядя на меня своими прекрасными янтарными глазами. Да, они коричневые, но в слабом свете прикроватной лампы в них есть что-то медовое. Зак, должно быть, заснул с включённым светом, потому что он уже был зажжён, когда я вошла сюда. —Ты не обязана этого делать, ты же знаешь.

— Я… нет, всё хорошо, — говорю я, убирая с лица несколько золотисто-розовых прядей. Я улыбаюсь, чтобы поднять настроение, но между нами есть напряжение, которое растёт с тех пор, как… чёрт, я не знаю, где-то с прошлого года? — Захвати несколько подушек.

Я поворачиваюсь и направляюсь обратно в комнату, слушая бормотание ночного комедийного шоу, пока сооружаю между нами небольшую изгородь из подушек. Это немного по-детски, но я всё равно это делаю.

Зак ухмыляется, кладёт подушку на левую сторону кровати и забирается на неё, проминая матрас своим большим телом. Внезапно я обнаруживаю, что у меня вспотели ладони и бешено колотится сердце.

— Чего ты ждёшь? — спрашивает он, откидываясь на подушки и скрещивая руки за головой. — Неужели моя задница такая страшная?

— Я сказала забавная, а не страшная, — бормочу я, перебираясь на свою сторону кровати и ложась поверх одеяла. Здесь немного жарко, так что я пока не чувствую необходимости забираться под одеяло. По-видимому, он тоже.

Несколько минут мы сидим в тишине, вместе смотря особенно непристойный эпизод «Южного парка». Это одна из старых серий, где одного из главных героев, Стэна, тошнит каждый раз, когда его пассия, Венди, смотрит на него. Я чувствую это на духовном уровне. Мои увлечения — все пять, кх-м — вызывают у меня тошноту. Но, типа, в действительно хорошем смысле.

Это так сбивает с толку.

— Ты знаешь… Я думал, что, оставив тебя в покое, я поступаю правильно, — говорит Зак, когда начинается рекламный ролик. Фу, я и забыла, какой надоедливой бывает реклама. Я использую приложения для блокировки рекламы на своём телефоне, поэтому мне больше не нужно её просматривать.

Я молчу, потому что не уверена, что сказать.

Он поворачивается и опирается на стену из подушек, чтобы посмотреть на меня.

— Но ты всё это время хотела, чтобы я сражался, да? — я ничего не говорю, но Зак просто улыбается. — Теперь, когда я об этом знаю, надеюсь, ты готова.

— Готова к чему? — спрашиваю я, когда он садится, а затем кладёт руки по обе стороны от меня с самоуверенной улыбкой на лице. Я ещё не вернула его куртку Леттермана. Честно говоря, мне нравится её носить. Мне нравится его запах, этот спортивный аромат, который я узнаю мгновенно, но в котором, кажется, всегда присутствуют новые нотки. На этот раз я чувствую запах мяты, мускатного ореха и лаванды.

— Чтобы я начал действовать радикально, — произносит Зак, протягивая руку и проводя пальцами по моей шее сбоку. Тихий стон вырывается у меня прежде, чем я успеваю его сдержать, а затем Зак наклоняется ко мне. Точно так же, как я делала это с Кридом, я целую его так, словно нет ни границ, ни барьеров, ничто нас не сдерживает.

Это так чертовски приятно, этот освежающий прилив желания без чувства вины. Ну, ладно, может, и есть капелька вины, но я говорю себе, что это последняя часть моей мести, встающая на свои места. Я встречаюсь с этими парнями, исследую свои чувства к ним, и мне пока не нужно выбирать. Мне не нужно выбирать.

Ещё один стон вырывается у меня, и я обнаруживаю, что мои пальцы впиваются в мышцы спины Зака, притягивая его к себе, притягивая ближе. Он позволяет мне вот так прижиматься к нему, и, кажется, ему это даже нравится. Мы сливаемся так, что я более или менее лежу, а он… ну как бы лежит на мне.

Тяжесть его тела приятна на ощупь, его кожа горячая и скользкая под моими руками.

Его правая рука скользит вверх по моему боку, задирая топик, и я стону, извиваясь под ним. В моей голове всплывает голос Крида: «Не ёрзай так, у меня встанет».

Если я продолжу так делать, то Зак…

Я снова ёрзаю, и он оказывается между моих бёдер, его тело горячее и твёрдое, и от него так хорошо пахнет. Я провожу пальцами по его спине, царапая его ногтями, и он издаёт этот рычащий звук, который я чувствую всеми своими костями. Моя спина выгибается навстречу ему, прижимаясь грудью к его груди.

Наши поцелуи немного замедляются через несколько минут, переходя в этот горячий чувственный ритм. Именно тогда я чувствую его твёрдость между своих бёдер, прижимающуюся к его боксерам. Я полностью осознаю тот факт, что между нами всего два тонких слоя ткани.

Я кладу ладони между нами, намереваясь немного оттолкнуть Зака, но в итоге испытываю прилив возбуждения, когда чувствую его твёрдые грудные мышцы и твёрдые острия сосков. Я издаю тихий звук удовольствия, и он стонет, протягивая руку, чтобы обхватить мою грудь через мягкий, тонкий материал моей майки.

Удовольствие настолько сильное, что я откидываюсь на подушки, прерывая поцелуй и тяжело дыша. Зак опускает ладонь к моей обнажённой талии, его кожа горячая и потная, а затем он скользит вверх, пока не проникает под ткань моей майки и не обхватывает мою обнажённую грудь.

Звук, срывающийся с моих губ, настолько чужой, что я почти пугаюсь, вздрагивая, когда Зак хихикает и утыкается носом в мою ключицу.

— Если ты не будешь вести себя тихо, то разбудишь всех остальных придурков.

— Тихо? — я задыхаюсь, на мгновение забывая значение этого слова. Зак улыбается мне, опуская голову мне на грудь. Когда он берет мой сосок в рот, я стону так громко, что уверена, меня услышит кто-нибудь ещё. Однако ощущения настолько новые, настолько ошеломляющие, что я едва могу дышать.

Желание, похоть и нужда спиралью пронизывают меня, зарождаясь в моей сердцевине и раскрываясь, пока не затронут каждый дюйм тела. Я так внезапно, так отчаянно нуждаюсь в большем, что не знаю, что с собой делать. Зак наклоняется вперёд, и его твёрдость соприкасается с теплом моей сердцевины.

Мы оба замираем при звуке открывающейся двери, и я выскальзываю из-под него, приземляясь на пол на колени.

Я вскакиваю на ноги, поправляю майку, чувствуя, как учащается мой пульс.

Зейд проходит в гостиную и открывает мини-холодильник, достаёт содовую, прежде чем остановиться и повернуться, чтобы посмотреть на меня, стоящую в пижаме на виду у двери. Хотя я не уверена, что он видит Зака. Его взгляд скользит по сломанному дивану-кровати Зака и куче одеял на полу, прежде чем он снова смотрит на меня.

— Я знал, что мне следовало занять эту ёбаную диван-кровать, — рычит он, открывая бутылку содовой, в то время как Зак откатывается на свою сторону кровати, закрывая глаза одной рукой и издавая стон.

Мы с Зейдом смотрим друг на друга долгую, страстную секунду, мой взгляд скользит по его татуированной мускулистой фигуре. Он тоже без рубашки, и моё тело пульсирует в ответ.

Чёрт.

Чёрт, чёрт, чёрт.

Моя мать рано лишилась девственности и использовала секс как инструмент и оружие, чтобы получить то, что она хотела. Я никогда не хотела быть похожей на неё, поэтому я сдерживалась, подавляла естественные чувства внутри себя. Но, глядя на покрытое татуировками тело Зейда, а затем оглядываясь на Зака без рубашки, я задаюсь вопросом, как долго ещё я действительно смогу оставаться в здравом уме.

— Может, тебе и стоило это сделать, — шепчу я, а затем, извинившись, иду в ванную, включаю душ и проскальзываю в него. Глубоко внутри меня есть потребность, которую трудно выразить словами. Я сама об этом забочусь, затем включаю холодный душ, чтобы в последний раз побрызгать на себя ледяной водой, и снова забираюсь в постель.

Когда я возвращаюсь, Зак уже спит, но я почти уверена, что вижу салфетки в мусорном ведре с его стороны.