Он понимает. Снова издает этот низкий смешок. Затем скользит пальцем между моими складками и проталкивает кончик внутрь. Я опухшая, чувствительная и мокрая, и не только от воды. Губы у моего уха вновь шепчут вопрос.

— Насколько болит твоя киска, Пенелопа?

Хочу выдать что-нибудь сексуальное. Или то, что привлечет ко мне немного внимания, например, мое хныканье-мяуканье-фырканье-стон-мычание-шипение, которое обеспечило мне эту ванну при свечах. Но твердеющий ствол, утыкающийся мне в поясницу, отговаривает меня.

— Болит.

— Ммм, — гудит он мне в ухо. — Восхитительно болит?

— Что? Нет. Не существует такого понятия, как «восхитительно болит», когда речь идет о полностью раскуроченной киске.

Он стонет и прижимается ко мне бедрами.

— Не говори «киска», Пенелопа.

— Ты говорил то же самое, когда я назвала ее влагалищем.

— Когда я слышу, как ты говоришь «киска», мне хочется поднять твою хорошенькую, круглую попку и погрузиться членом в твою сладкую, опухшую пи*ду.

— Мою сладкую, опухшую, раскуроченную пи*ду.

— Женщина, ради всего святого.

— Что? Я всего-то сказала...

— Не надо. Прекрати болтать. Веди себя тихо и спокойно, и я постараюсь сделать это как можно более безболезненно.

Он поднимает меня на свои бедра, и я немного паникую — хватаюсь за бортики ванны и пытаюсь вырваться из его объятий, бормоча с дрожью в голосе:

— Нет, Джейк. Остановись. Я не могу.

— Успокойся, детка. — Его слова такие ласковые. Пронизаны нежностью и намеком на сожаление. — Я не пытаюсь тебя трахнуть.

Он прокладывает дорожку из поцелуев от плеча к шее по привычному маршруту. И, как и в любой другой раз, я таю.

— Я только хочу закончить начатое.

Что, черт возьми, это значит?

До меня доходит, когда он берет губку и проводит ею по моему лону, которое теперь лишь частично погружено под воду. И он…

Вау.

Да.

Большинству героинь после секса достается от их героев теплое полотенце. Или футболка. Или они оставляют их липкими, чтобы они пахли так же, как они. Что просто чертовски отвратительно.

Но Джейк Суэггер?

В этом деле он сверхуспешен.

Купание в ванной. Свечи. Массаж кожи головы. И чертово мытье влагалища. Он ухаживает за мной самым восхитительным, интимным способом. Конечно, это, вероятно, больше из чувства вины за то, что уничтожил мою киску, чем из желания быть милым.

— Зачем ты это делаешь?

— Что делаю?

Я обвожу рукой комнату, затем свое тело.

— Это.

— Забочусь о тебе?

Мое сердечко замирает, и я теряю дар речи. Поэтому просто киваю.

— Я делаю это, — он воспроизводит движение моей руки, — потому что сказал, что позабочусь о тебе. Я крупный мужчина и не нежничаю во время секса. Никогда. Мне следовало не торопиться с тобой. Действовать легче. Отказать, даже когда ты умоляла. Но есть что-то в твоем маленьком порочном теле, отчего я теряю контроль.

Он прижимает губку к моему лону и выжимает. Вода шелковым каскадом стекает по моей обнаженной щелке, и его губы такие же мягкие, когда он ведет ими от моей шеи к плечу.

— Мне нравится, как ты вбираешь меня всего. Как выкрикиваешь мое имя, когда кончаешь. Какая ты сладкая на вкус. Я не могу устоять перед тобой. Всегда жду, что ты мне откажешь, но этого никогда не происходит. Ты позволяешь мне брать то, что я хочу. Поверь, я сделаю так, чтобы тебе было хорошо. И не подорву это доверие.

О, боже, это... прекрасно.

И мне, безусловно, просто надо открыть рот и все испортить.

— Забыла спросить, но теперь, задумавшись об этом, у тебя ведь нет никаких болезней? Потому что ты не надел презерватив. И если я начну чесаться не в тех местах, где должна... что ж… вот это точно подорвет мое доверие.

Он смеется.

— Ты действительно умеешь испортить момент.

Я поворачиваюсь к нему — вода выплескивается через край ванны, но я слишком взволнована, чтобы обращать на это внимание.

— У нас был момент?

— Не тот, о котором я хотел бы вспоминать теперь, когда ты заговорила о зуде. И, отвечая на твой вопрос: нет. У меня нет никаких болезней. — Должно быть, он думает, что я ляпну еще какую-нибудь глупость, потому что быстро меняет тему. — Как насчет тоста?

Он берет два бокала с полки рядом с ванной, протягивает один мне и подмигивает.

— Вино. Потому что я знаю, как сильно ты его любишь.

Я закатываю глаза.

— Ты же знаешь, я ненавижу вино.

— Порадуй меня.

Я нюхаю вино, будто знаю, что делаю. Аромат вкусный, но я морщу нос просто из вредности.

— За что будем пить?

— За все, что хочешь.

Его глаза мерцают. Я хочу выпить за любовь. За нас. За брак, детей и совместную старость. Но на данный момент это кажется немного чересчур. Кроме того, я обещала, что подожду и подумаю об этом завтра.

Поэтому улыбаюсь, поднимаю бокал и произношу тост за следующую лучшую вещь в мире.

— За положительный настрой и отрицательный тест.