ГЛАВА 9 ПРЯТКИ

Тихий роботизированный голос из его телефона дает мне понять, что мое время пошло, побуждая меня поднять свою задницу со стула. Я медленно соскальзываю со стула, моя кожа покалывает от длительного взгляда Адриана.

Волнение расцветает во мне, адреналин зашкаливает. Бурлящая кровь — единственное, что я слышу, когда делаю первый шаг к выходу. Как будто что-то давно забытое щелкнуло, ставя меня на грань и заставляя ноги двигаться.

Я даже не оглядываюсь, чтобы посмотреть на Адриана или сестру — мой взгляд устремлён вперед. Пульс бьется в такт внезапному обратному отсчету в моей голове, давая мне приблизительную оценку того, сколько времени осталось. Между тем, рвение, текущее по моим венам, заставляет меня очень внимательно относиться к тому, что меня окружает.

Я пробираюсь сквозь толпу, отмечая, скольких людей Адриану придется обойти, чтобы добраться до дверей. Ему будет сложнее, учитывая его размер, так что у меня есть запас времени, который можно добавить.

Через минуту я снова в холле. Он потихоньку начинает заполняться гостями, но с нашей системой регистрации стойка не перегружена. Разговоры рядом со мной заглушаются, когда я навостряю уши, чтобы услышать, даже отдаленно, близко ли ко мне Адриан.

Его походка приглушенная, но тяжелая. Именно так ему всегда удавалось находить меня в моих хороших местах, когда мы были детьми: я думала, что он сдался и сейчас выйдет, и тут бац, он ждал, чтобы свалить меня на землю и начать щекотать, пока я не закричу «Дядя!». Ушло некоторое время, прежде чем я поняла, как прислушиваться к скрипу полов под его весом. Или хлюпанью коврика под сапогами. Даже дерево скрипело, когда он поднимался по ступенькам.

Если он все-таки поймает меня, меня не будут щекотать, и дядя не сможет его остановить.

С помощью толпы, мне удаётся проскользнуть мимо портье незамеченной. Как и мимо швейцара, который загружает две тележки сумок для ночлега.

В коридоре я открываю большие деревянные двери. С того момента, как он сказал спрятаться, я знала, куда я пойду. Может быть, это потому, что в глубине души я знаю, что это будет одно из первых мест, где он посмотрит. Что, вероятно, означает, что я хочу рассказать ему свой секрет. Я хочу, чтобы он знал, что я чувствую, что я чувствовала с тех пор, как поняла, что моя любовь находится глубже моего сердце.

Но у меня также есть план получить от него кое-что. Потому что, прежде чем я что-то скажу, мне нужно знать — действительно знать, — что именно он чувствует, когда смотрит на меня.

Я готова сыграть столько игр, сколько он захочет, но у меня не получится угадать, что он действительно испытывает по отношению ко мне.

Внутри комнаты я поднимаю тяжелые шторы и протискиваюсь внутрь, поправляя ткань так, чтобы она естественно ложилась на мою фигуру.

Когда я удовлетворена результатом и почти запыхалась, я жду.

Она прячется. Она, блять, прячется.

Мне повезло, что она есть в моей жизни не только как сторонник, но и как друг. Мой лучший друг. Подумать хотя бы на минуту, что она может быть чем-то столь чертовски важным для меня… Нереально.

В моей груди всё пульсирует, когда я проверяю время на своем телефоне. Прошло всего две минуты с тех пор, как она ушла, но предвкушение — притяжение — убивает меня. Это глубоко укоренившийся голод, который утоляется только тогда, когда «добыча» оказывается в моих руках. Когда ее тело под моим, покорное и дрожащее от желания.

Она будет моей величайшей охотой, и, если я добьюсь своего, станет моей последней.

Я ставлю свой пустой стакан обратно и киваю Уиллоу, которая была будто связана, пока ее сестра не исчезла в толпе. Она подходит к моему концу стойки, хватает пустой стакан и кидает его в мусорное ведро, находящееся где-то внизу возле её ног.

— Я должна была догадаться о самом главном ещё давным-давно. Теперь в этом так много смысла, — говорит она, вытирая прилавок с самодовольной ухмылкой на лице. — Это была твоя любимая игра, когда мы были помладше.

Учитывая её коробку с сокровищами, на которую я наткнулся несколько лет назад, меня ничуть не удивляет, что она знает о моих главных причудах.

— Да, была. Кто знал, что это обернется в что-то подобное.

— О, поверь мне, я вижу, что тебе нравится, — Уиллоу наклоняется, изучая меня своими янтарными глазами.

Сначала я повторяю ее ухмылку и наклоняю голову, но потом мне приходит в голову идея: Уиллоу — единственная, кто знает ту маленькую часть Сэм, о которой не знаю я. И, хотя я хочу, чтобы Бамби рассказала мне обо всём, я не могу лгать о легкой боли, которая таится в глубине моего сердца. Щепотка сомнения все еще сидит во мне.

— Думаешь, она пойдет на это?

Мои слова заставляют Уиллоу запрокинуть голову от смеха, на что некоторые посетители бросают косые взгляды.

— Для тебя? Абсолютно. Ты понятия не имеешь, Стоукс.

Надежда вспыхивает в моей груди из-за её невысказанного подтверждения, уменьшая некоторую неуверенность. Мои глаза метнулись к часам.

Пять минут.

Много времени, учитывая, что мне нужна только одна минута.

Предупреждение, которое я дал ей, было не сдерживающим фактором, а проверкой некоторых вещей: первое — действительно ли она примет условия игры; второе — насколько она доверяет мне, чтобы спрятаться в гостинице, не имея ни малейшего представления о том, что произойдёт, когда я ее найду.

И я планирую вознаградить ее соответствующим образом.

Я передаю свою дебетовую карту Уиллоу.

— Думаю, я скоро узнаю.

Можно подумать, что спрятаться за массой толстых бархатных занавесок, посчитав до шестидесяти девять раз, успокоит моё сердце. Пожалуй, подумав некоторое время и обдумав всё, я могу ошибаться, что он придёт сюда в первую очередь.

Но это не так. Я знаю Адриана. Я знаю, что в любую секунду он войдет в дверь и схватит меня, и… ну, я не уверена в том, что произойдёт дальше, но я знаю, что это всё изменит. Как он намекнул, мы уже прошли точку возврата.

Мы прыгаем в бассейн, и всё, что я могу сейчас сделать, это чертовски надеяться, что мы оба умеем плавать.

Мое сердце тоже не пришло в норму. Во всяком случае, чистое предвкушение сохраняет скорость сжигания моих калорий. Осталась одна минута.

Я заставляю себя сделать медленный десятисекундный вдох, а затем выдох. Я делаю это дважды, прежде чем это произойдет. Звук.

Вибрация открывающейся двери, после щелчок закрывающейся, а затем лязг замка.

Он здесь.

И он знает, что я тоже здесь.

Мое тело начинает дрожать, в горле пересыхает и воздух больше не наполняет лёгкие. Это оно.

Звук его ботинок, касающиеся ковра — не более чем приглушенное шарканье, но звук невероятно нервирует. Они медленные и оценивающие. Целеустремленные. Но он не приближается. Нет, он приближается к…

— Я нашел тебя, Бамби, — голос Адриана намного глубже, чем обычно, почти хриплое рычание, от которого мои бедра сжимаются вместе. — Я хочу получить свой приз.

Я медленно поднимаю руку и зажимаю рот. Он может знать, что я здесь, но не знать, где я точно нахожусь, и у меня осталось как минимум двадцать секунд — более чем достаточно для победы.

Внезапный удар фортепиано заставляет меня вздрогнуть, и тут же слышу его смешок.

— Вот ты где. Будь хорошей девочкой и выходи. Я имею в виду, если только ты не предпочтешь, чтобы я пришел за тобой.

Взволнованно, я позволяю себе еще минуту, прежде чем начать задергивать шторы вокруг себя. Их почему-то тяжелее двигать, но когда я начинаю бороться с этой чертовой тканью, они внезапно раскрываются, и Адриан проскальзывает внутрь ко мне.

С моих губ срывается тихий писк, заставляя его снова смеяться.

— Я напугал тебя? — я качаю головой, пытаясь хоть как-то восстановить контроль над своим телом, которое в настоящее время выходит из строя.

— Нет, просто испугалась. Я не услышала тебя.

Он рывком открывает занавеску, распутывая меня, но в то же время заключая нас в небольшой пузырь. Когда он делает шаг ко мне, я прикусываю губу. Тяжесть сдавливает мой желудок. Я уверена, что он это замечает, но вместо того, чтобы акцентировать на этом внимание, он поднимает телефон и показывает мне экран.

Четыре.

Три.

Два.

Один.

— А теперь мой секрет, — он улыбается, выключая будильник и прячет телефон обратно в передний карман. — Я хочу знать, как звучит мое имя, когда ты кончаешь.

Глаза Саманты расширяются, когда она переваривает то, что я сказал — что, в ее защиту, было не тем, о чем я изначально планировал спросить. Просто… так вышло.

— Я имею в виду, это справедливо, учитывая, что ты знаешь, как звучит твое имя.

Она прочищает горло, несколько раз моргая, прежде чем твердить проговаривает:

— Ты уверен, что хочешь использовать свой приз именно так?

Мои брови хмурятся, голова слегка откидывается назад. Теперь моя очередь удивляться.

— Я бы сказал, что это лучший приз.

Её светло-розовый язык выскальзывает, смачивая губы. Я хочу наклониться и всосать его в рот, чтобы посмотреть, смогу ли я почувствовать вкус круассана, который она ела до этого. Или, может быть, напиток, который она решила украсть у меня в баре. Она переминается с пятки на пятку, прежде чем что-то решить и закрыть глаза.

Сбитый с толку, я жду, любопытство заставляет меня смотреть, как обе ее руки поднимаются по обе стороны от нее и сжимают в кулаке толстый бархат, окружающий ее голову.

В следующее мгновение её грудь начинает вздыматься вверх и вниз, а на щеках расцветает розовый цвет. К тому времени, когда я понимаю, что она делает, мне уже слишком поздно поменять свою просьбу.

— Адриан.

Пиздец.

Я не знаю, как я думал, это будет звучать, но всё, что я мог себе представить, не идёт ни в какое сравнение с её нежным стоном. Это хрипло и отчаянно, мольба пронизывает каждый слог. Это чистое и настоящее желание, из-за чего кровь приливает прямо к моему уже полутвёрдому члену.