Глава тридцать восьмая

Осада

Из темноты своей палатки Тэсара слышала удары оружия людей ее дяди: высокая дуга, камни с шипением устремлялись к небесам, углубляющийся звон их падения на землю. Каждый удар посылал дрожь в землю.

Было ли это всего лишь ее воображением, или на таком расстоянии она могла слышать крики раненых расколотым камнем?

Не в силах уснуть, Тэсара встала и надела плащ. В мерцающем свете свечи она остановилась у кровати Элиасары. Спокойствие лица девушки намекало на какой-то приятный сон, далекий от хаоса и смерти, царивших в ночи.

Очередной толчок потряс землю. Тэсара надела плащ и вышла из палатки, стражи встали вокруг нее. Широкими и целеустремленными шагами она прошла небольшое расстояние до холма с видом на Селкинсен. Ночь была туманной, и звезды были приглушены облаками. Через реку камни, окутанные алым и пурпурным пламенем, полетели к Селкинсену, где взорвались оранжевыми столбами огня.

Каждую ночь жители Селкинсена терпели нападение. Каждое утро город встречал рассвет в дымке тлеющих костров, гасимых водой, могущественной магией и чистой волей. Кто не сгорел ночью, днем ​​мог быть пронзен, раздавлен или расчленен. Ливень стрел с обеих сторон не прекращался; случайные вылазки из ворот были жестокими и кровавыми.

Пенамор собирал павшие тела врагов. Он позволил трупам гнить прогорклыми кучами, а затем отправил их, раздутых и вонючих, над городскими стенами.

«Все, что нужно, чтобы сломить их дух», — сказал он.

От всего этого у Тэсары болел живот.

— Они долго не продержатся.

Тэсара вздрогнула от хриплого голоса советника Савегра, Уралеса, появившегося рядом с ней.

Темная мантия волшебника слилась с ночью. Тюрбан венчал его осунувшееся лицо. Она много раз встречала Уралеса в таком виде в последние дни, и все же его присутствие нервировало ее. Его худощавая фигура возвышалась над всеми членами двора ее дяди, даже над самим Савегром.

Он поймал ее взгляд и медленно кивнул в знак уважения.

— Простите, королева Тэсара. Я так привык встречать вас в этом месте, что забываю выразить любезность приветствием.

Тэсара позволила грустной улыбке тронуть свои губы.

— Вежливости мало помогают во время войны

— Напротив, моя Королева. Вежливость — это все, что освещает путь из этих полей смерти. Вежливость между союзниками и даже между врагами.

— Сомневаюсь, что Селкинсену будет оказано много внимания, когда их стены рухнут.

— Если Пенамор решит наказать город, то не из-за недостатка усилий с вашей стороны его отговорить.

Тонкое признание ее воли и ее бессилия заставило сердце Тэсары сжаться.

— Я попробую еще раз завтра.

— Это может быть ваша последняя возможность.

Уралес простер руку над пейзажем, осветив поля за рекой в сером сумраке. Движение солдат стало видимым, бешеное и упорядоченное одновременно.

— Наши кроты почти закончили свою работу вдоль внешней стены, — сказал он. — Завтра вспыхнет огонь Урубая, и все узнают о силе галийского волшебства.

— Ваш принц тоже намерен разграбить этот город мечты?

— Савегр слышал ваше прошение.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Каковы бы ни были амбиции наших сюзеренов, они сойдут на нет, если пройдут дожди и потушат пожары.

Взгляд Тэсары блуждал на север и восток, где молнии освещали горизонт.

— Наши дожди обычно идут с запада.

— Эти бури приходят за нами.

— Как вы можете быть уверены?

Он смотрел на нее прищуренным взглядом.

— Я галийский волшебник. Я знаю ветры и дожди, как и огонь, бегущий впереди них.

Тэсара не могла придумать, что сказать на это. Она плотнее укутала плечи в плащ и все остальное время простояла рядом с ним в тишине.

Через несколько часов Тэсара вернулась в свою палатку, уставшая, но не способная заснуть. Только когда штурм ненадолго приостановился в предрассветные часы, она достигла неглубокого состояния покоя. Вскоре она услышала движение своих дам вокруг кровати, а затем ласковый призыв Сони к завтраку.

Тэсара встала, оцепеневшая и окоченевшая. Женщины суетились, пытаясь скрыть темные круги под глазами и выбирая цвет платья, чтобы скрыть ее бледность. Их болтовня воспламенила нетерпение Тэсары. Какое значение имело ее появление во время войны?

Когда, наконец, они закончили наряжать ее, королева села за утреннюю трапезу. Она ела, как сирота, голодавшая в течение нескольких недель, озадаченная собственным аппетитом. Элиасара вылезла из постели и заняла место рядом с матерью.

— Я хочу пересечь реку сегодня, — объявила принцесса.

— Мы уже обсуждали это, Элиасара. Это слишком опасно.

— Это пытка — быть так близко к дому и даже не ступить на землю, где я родилась.

«Еще большей пыткой будет, когда ты войдешь в это поле, усеянное трупами, и увидишь руины, которые когда-то были Селкинсеном».

— Мы вместе пересечем реку в день, когда Селкинсен сдастся, чтобы ты могла войти в город с триумфом.

— Это не будет моим триумфом.

— Это будет победой, одержанной твоим дядей и его союзниками от твоего имени.

— Если я буду настоящей королевой Вортинген, я не могу просто сидеть, пока другие сражаются за меня.

— Скоро ты станешь достаточно взрослой, чтобы вести собственные войны, хотя я молю богов, чтобы тебе никогда не пришлось этого делать. Ешь, Элиасара, — добавила Тэсара, предвидя инстинкт дочери отодвинуть тарелку. — Не пренебрегай этой едой. В лагере болезнь, и еды едва хватает, чтобы прокормить наших солдат. Ты должна следить за своим здоровьем.

Элиасара нахмурилась, но принялась жевать кусок хлеба.

Закончив завтракать, Тэсара встала и позвала свою лошадь.

Туманные тучи низко висели над землей, закрывая восходящее солнце. В сопровождении стражи Тэсара спустилась по извилистой тропе к берегу реки, пересекла узкий каменный мост и поднялась на возвышенность к югу от города.

Падения снарядов Рёнфина гремели по полю, сопровождаемые криками людей, сражавшихся друг с другом в бою. Тэсара не хотела смотреть на их борьбу, но, тем не менее, шла к почерневшему ландшафту.

Осадные башни Пенамора не выдержали огня воинов-магов Селкинсена. Их останки стояли, разбитые и сожженные, у стен города. Тела солдат, которые пытались взобраться на валы, но были сбиты безжалостным ураганом стрел, валялись у основания западной стены.

Тэсара не знала, где работают галийские кроты. Говорили, что они рыли туннели тем же расплавленным огнем, который прорезал их горы. Что-то в мысли об этих оранжевых огнях, освещающих холодные недра земли, встревожило Тэсару, от чего у нее пересохли губы и выступила слюна. Сбитая с толку, она отвернулась от битвы и погнала коня к палатке Пенамора.

Лорд-регент стоял снаружи, облаченный в доспехи, и отдавал приказы своим офицерам коротким нетерпеливым рыком. Когда люди Пенамора разошлись, он подал сигнал своему коню. Тэсара ускорила шаг.

— Дядя! — позвала она.

Острый взгляд Пенамора остановился на ней. Он усмехался от удовольствия.

— Племянница. Чем обязан этим неожиданным визитом?

— Пожалуйста, дядя, — она остановила свою лошадь рядом с ним. — Я хотела бы еще раз поговорить с тобой о судьбе людей Селкинсена.

Улыбка не задела его глаза.

— Можно было бы подумать, что ты родилась среди них, настолько постоянной была твоя мольба о пощаде.

— Я только хочу, чтобы ты подумал…

— Я все обдумал, дорогая племянница. Семь дней мы тяжело давили на них. Семь дней они отказывались открывать свои ворота. Мы больше не можем задерживаться здесь, растрачивая людей и оружие на упрямых торговцев. Наши разведчики и шпионы говорят, что Королева-Ведьма идет к нам из Римсавена. Пришло время уничтожить Селкинсен и завладеть судьбой твоей дочери.

Он сел на лошадь и принял шлем от своего оруженосца.

— Присоединяйся к нам, Тэсара, — сказал он. — Сегодня будет хорошее шоу. Думаю, тебе понравится вкус победы.

Пенамор пришпорил коня. Вокруг него выстроилась рота охранников, скрывая отступающую фигуру.

Мир замкнулся на Тэсаре. Как она могла чувствовать удушье на таких открытых пространствах, когда все, что она когда-либо чувствовала в тесноте аббатства, была свобода сердца и духа?

Сжав поводья, она последовала за дядей и догнала его на вершине невысокого холма. Там их встретил Савегр с мрачным выражением лица и взглядом, устремленным на стены города. Рядом с ним, как тень, украденная из ночи, стоял вездесущий Уралес.

Штурм западной стены прекратился. Катапульты лежали неподвижно, как спящие драконы. Солдаты собрались вдоль всего поля, роты выстроились ровными рядами. Над головой хлопали флаги Рёнфина и Галии.

— Ну? — тон Пенамора был резким.

Савегр кивнул.

— Все готово.

Пенамор обнажил свой меч и высоко поднял его. В сопровождении избранного числа гвардейцев регент спустился по склону к городским воротам. Он остановился недалеко от лучников и крикнул в сторону крепостных валов:

— Люди Селкинсена, послушайте меня! Элиасара, королева Мойсехена, заявляет, что ее терпение на исходе. По ее приказу мы поместили галийскую магию под ваши стены, грозное дыхание Урубая. Сложите оружие, или все погибнут.

Лишь горстка звуков ускользнула в наступившую тишину. Высоко над головой завопил ястреб. На соседнем дереве каркали вороны. Мужчина закашлялся. Лошадь фыркнула. Гром грохотал из далеких и грозных облаков.

Затем до слуха Тэсары донесся неожиданный шорох ткани, развернувшейся на камне. Над воротами Селкинсена опустился белый флаг. На нем был нарисован бледно-желтый бриллиант.

Сердце Тэсары подпрыгнуло от радости. Она погнала лошадь вперед, но Савегр ​​поймал уздечку.

— Отпустите меня, — возмутилась она. — Они потребовали переговоров.

— То, что они просят, не было дано.

— Но Пенамор согласится, — она посмотрела на дядю. Сомнение захлестнуло ее грудь. — Он должен.

Регент высоко поднял меч. Его лошадь перебирала ногами. Тэсара не могла видеть лица Пенамора с такого расстояния, но она могла хорошо представить жесткий блеск в глазах своего дяди, сардоническую ухмылку, скользнувшую по его лицу.