Глава девятнадцатая

Гнев

Вечерний визит лорда Бортена принес долгожданную передышку от мрака Восточной Башни. На краткие мгновения Восточная башня, казалось, исчезла, и они снова сидели, глядя на высокогорье Моэна, его продуваемые ветром холмы и древние леса, его темная земля и ароматные посевы будто окружили их. Эолин наслаждалась простыми темами их разговора: изменением погоды, обещанием обильного урожая, недавним рождением четвертого сына Бортена.

— Я так рада за тебя и Винелию! — воскликнула Эолин. — И я бы хотела, чтобы мы были там, чтобы поприветствовать ребенка! Если бы король не позвал меня домой, я бы осталась и помогла с родами. В самом деле, Винелия любезно разрешила тебе сопровождать меня, когда сама вот-вот должна была родить.

Бортен криво улыбнулся.

— Если бы это зависело от Винелии, она бы оставила мне рождение ребенка и сама сопровождала тебя. Она не хотела, чтобы ты была одна.

Заявление согрело сердце Эолин. Дочь лорда Херенсена, Винелия была первой фрейлиной Эолин. Она неустанно работала над тем, чтобы научить Эолин традициям и сложностям двора, за эту услугу Эолин навсегда осталась перед ней в долгу. К тому времени, как Херенсен предложил руку молодой женщины Бортену, они стали хорошими друзьями, о таком браке скромный рыцарь и не помышлял. Тем не менее, Херенсен увидел в новом патриархе Моэна восходящую звезду и быстро скрепил союз, который мог оказаться полезным для его собственной семьи.

— Патриарх Селкинсена всегда был таким умным.

— Ты даешь мне победить! — упрек Брианы прервал мысли Эолин.

Принцесса атаковала своего брата деревянным мечом, недавно подаренным ей Акмаэлем.

— Ты не должен этого делать, Эоган, — возмутилась Бриана. — Я не смогу узнать что-нибудь о фехтовании, если ты даёшь мне победить.

— Тебе не нужно учиться фехтованию, — в тоне Эогана отразилось легкое раздражение. — Принцессы не обязаны идти в бой.

— Мама пошла в бой, и я буду такой же мага-воительницей, как и она, — Бриана украсила свое заявление энергичными взмахами в воздухе. — Я собираюсь победить наших врагов одним ударом, как это сделала она в битве при Римсавене. Я буду защищать Мойсехен до самой смерти.

Эоган сел и сдул с лица выбившуюся прядь волос.

— Тебя здесь не будет, чтобы защищать Мойсехен. Отец найдет принца, достойного твоего положения, и отправит тебя за него замуж. Ты можешь защищать это королевство, как свое, рядом со своим мужем. Но в основном ты будешь рожать его детей. Это займет твое время и достаточно хорошо займет твою магию.

Брианы нахмурилась.

— Это не правда. Отец ни за что не пошлет меня в другое королевство, мама, скажи ему, что это неправда.

Улыбка Эолин исчезла.

Она всем сердцем хотела оставить Бриану в Мойсехене, но Акмаэль уже обдумывал союзы, которые он мог бы заключить. Его внимание привлекли несколько южных королевств. Упоминалась даже возможность появления поклонника из Сырнте. Эолин горячо возражала против этого. Она не потерпела бы, чтобы ее дочь отправили туда, где правят такие люди, как принц Мехнес. В конце концов, Акмаэль уступил ее доводам, но по общему вопросу союза Брианы с королевским домом другого царства его не удавалось переубедить.

Плечи Брианы опустились от молчания матери. Она бросила свой деревянный меч и побежала к Эолин, найдя убежище в ее объятиях.

— Ты должна сказать папе, чтобы он меня не отсылал.

Эолин крепко держала дочь.

— Не все в моих руках, Бриана.

— Он послушает тебя. Я знаю, что он это сделает.

Эолин моргнула от укола неуместной веры Брианы. Что она сделала, приговорив собственную дочь на такое существование? Бриане суждено было стать настоящей магой, свободной следовать по пути своего сердца.

— Ты будешь магой и воительницей, — сказала Эолин с большей уверенностью, чем чувствовала. — Если это то, чего ты хочешь, и если это угодно богам. Что касается того, куда приведет твой путь женщины и принцессы, то это еще рано видеть.

— Мой путь не может привести в другое королевство! — Бриана заплакала. — Мое место здесь, с тобой, Эоганом и отцом.

— На долгие годы вперед, — Эолин поцеловала Бриану в лоб. — Дадут Боги, и эти годы продлятся до целой жизни.

Вечерние тени к этому времени сгустились, и, поняв который час, она сказала своим детям, что пора спать.

После того, как Эоган и Бриана неохотно ушли, разговор с Бортеном зашел о грядущей войне. Его отчет о призванных новобранцах ясно показал, что Акмаэль собирал армию, еще более могущественную, чем та, что встретила вторжение Сырнте.

В его голосе звучала гордость, когда он описывал размеры своих войск из Моэна. Всего за десять лет этот человек превратил обнищавшую провинцию в силу, с которой нужно считаться. Эолин была рада за Бортена и за счастье, которое он обрел. Она была рада и за своего мужа, что этот способный воин будет рядом с ним, когда он встретит Рёнфин в бою.

Свечи догорали, когда, наконец, Бортен встал, чтобы проститься.

— С вашего позволения, моя Королева, — сказал он. — Король приказывает, чтобы мы выступили на рассвете, и многое еще предстоит сделать.

— Ты так скоро покинешь мою компанию? — слова вырвались прежде, чем Эолин успела их обдумать.

Она отвела взгляд, румянец выступил на щеках. Их разговор отвлекал ее от боли отсутствия Акмаэля. После того, как Бортен уйдет, останется только молчание ее ноющего сердца.

«Что, если Акмаэль не придет сегодня вечером? Что, если он не вернется с этой войны? Что, если мы потеряем эту последнюю возможность поделиться своей любовью?».

— Я уверен, что скоро прибудет король, чтобы составить компанию гораздо более достойную, чем моя, — тихо сказал Бортен.

— Конечно, — она встала, взволнованная его тоном. — Тогда прощаемся. Не пройдет и дня, чтобы я не взывала к богам, прося их сохранить всех вас в безопасности и даровать нашему народу победу.

— Спасибо, моя Королева, — Бортен поклонился и коснулся пальцами своего лба.

Когда он повернулся, чтобы уйти, волосы на затылке Эолин зашевелились. У нее было мимолетное предчувствие опасности, как у оленя, почуявшего запах волков.

— Лорд Бортен.

Он остановился и посмотрел на нее, его взгляд был ожидающим.

Она колебалась, не зная, что хотела сказать.

Затем двери комнаты с грохотом распахнулись, и ворвался Король-Маг с пылающим от ярости лицом. Взгляд Акмаэля метался от Эолин к Бортену и обратно. Громовым проклятием он отправил Бортена в каменную стену.

Леди Талия закричала.

Эолин бросилась вперед и схватила Акмаэля за руку.

— Моя любовь! — воскликнула она. — Что случилось?

Акмаэль ударил Эолин тыльной стороной руки, отчего она отлетела на пол.

Она лежала, ошеломленная, цепляясь за каменный пол, не в силах понять, что только что произошло. В ушах звенело. Ее лицо пульсировало от боли. Когда ее голова прояснилась, она услышала звук ударов кулаков по плоти. Когда, наконец, комната снова стала ясной, Бортен безвольно лежал у ног Акмаэля. Он не поднял руку на короля, даже чтобы защитить свою жизнь.

— Акмаэль, остановись! — взмолилась Эолин. — Ты убьешь его.

Король-Маг застыл, повернувшись к ней широкой спиной, сжав кулаки в крови.

— Это разобьет тебе сердце, Эолин? — спросил он.

Ледяной страх пробежал по спине Эолин.

Это не голос мужчины, которого я люблю.

Он издал сухой, горький смешок.

— Нет, я полагаю, что не разобьет. В конце концов, сердце маги нельзя разбить.

— Акмаэль…

Он снова пнул Бортена. Эолин вздрогнула от тошнотворного хруста костей.

— Уберите этого предателя с глаз моих! — кричал он страже, замершей в дверях. — Я не хочу его больше видеть, пока он не будет на виселице.

Люди оттащили бессознательное тело Бортена, на их лицах было явное замешательство.

Акмаэль подошел к Эолин, крепко схватил ее за руку и поднял на ноги.

— Ты любишь его? — взревел он.

Охваченная ужасом, Эолин безмолвно смотрела на своего мужа, двигая ладонями, пытаясь ослабить его хватку.

— Ты любишь его? — повторил он, чеканя каждый слог холодно и преднамеренно.

— Мама? — между ними прорезался испуганный всхлип Брианы.

Девочка стояла в дверях детской спальни. Она прижалась к своему брату, который настороженно наблюдал за королем с маленьким мечом в руке.

— Что происходит, мама? — спросила Бриана.

Что-то дрогнуло за выражением лица Акмаэля. Он отпустил Эолин и принялся ходить по комнате, как бешеный волк, попавший в яму.

Магия Эолин объединилась вокруг присутствия ее детей. Она расправила плечи и разгладила платье, вытерла кровь с губ. Прикрепив свой дух к ядру горы, она безмолвно воззвала к Дракону о защите и силе.

— Эоган, — сказала она, пытаясь успокоить свой голос, — возьми свою сестру и возвращайся в свою комнату. Не возвращайтесь, пока вас не позовут.

— Но мама…

— Делайте, как я говорю.

Эоган бросил подозрительный взгляд на отца, крепче сжимая меч.

— Эоган, пожалуйста, — настаивала Эолин. — Все будет хорошо. Оставьте нас сейчас. Я должна поговорить с вашим отцом. Наедине.

Темные брови Эогана сдвинулись, но мальчик отступил и увел с собой Бриану.

— Ты должна поговорить с его отцом, — пренебрежительно передразнил ее Акмаэль. — Скажи мне, кто его отец, Эолин, я хочу услышать это из твоих уст.

Ярость бурлила в ауре Акмаэля. Его глаза были расширены, один из них дергался. Эолин видела это проклятие когда-то давно, в лице своего брата Эрнана, за несколько мгновений до того, как он попытался ее убить.

Проклятие Ахмад-мелана.

Любовь моя, кто это сделал с тобой?

— Ты хоть знаешь отца? — Акмаэль усмехнулся. — Говорят, мага теряет счет своим любовникам.

— Акмаэль, — сказала она, — Я Эолин, Верховная Мага и Королева Мойсехена. Я любила тебя с тех пор, как была девочкой, и служила тебе как твоя верная королева последние десять…

— Нет.

— Я здесь, чтобы вернуть тебя из тьмы.

— Замолкни!

— Посмотри на меня. Сейчас.

— Не будет больше твоих ведьминских заклинаний! — он схватил Эолин за горло.