ПРОЛОГ

Тринадцать лет назад

В тот день, когда они забрали его у матери, он ни о чём не догадывался.

Он не понимал, почему солдаты вели себя так жестоко и почему мать не возражала. Она только наблюдала своими усталыми глазами и отворачивалась, когда он брыкался, кричал и кусал запястья солдат в попытках вырваться. Когда ему удалось вырваться, он побежал и проскользил остаток расстояния на коленях, его поношенная одежда не могла помешать, и камни ободрали кожу на ногах. Не обращая внимания на боль, он схватил мать за ноги и зарылся лицом в ткань её юбки, чтобы не видеть, как она всё ещё старается на него не смотреть.

Круз знал, что он не такой, как другие мальчики. Дома его не ждала большая счастливая семья. Но у него была мать. Пока солдаты короля не оторвали его тощие руки от её колен и не оттащили прочь. Она так ни разу и не оглянулась на него, как бы он ни кричал, ему не выпало шанса запомнить её лицо в последний раз.

Как только его хватка на двери в комнату, которую он делил с матерью, была разорвана, уже нельзя было остановить людей, которые уводили его из дома. Его стащили вниз по лестнице и вывели из ветхого здания. Другие женщины, среди которых он вырос, настороженно наблюдали за ним, но не произнесли ни слова в его защиту, даже те добрые, что предлагали ему убежище в своих комнатах, пока его мать работала. Из дверей и окон они наблюдали, как его запихивают в заднюю часть деревянного фургона. Солдат бросил его, и он упал на бок, больно ударившись бедром о пол повозки. Прежде чем он успел подняться на ноги, они захлопнули и заперли деревянную дверь, оставив его в темноте.

Он заколотил в дверь. Даже когда он почувствовал, что повозка дёрнулась, и лошади тронулись с места, он с яростью обрушился на дерево, молотя кулаками, продолжая звать мать, как будто она всё ещё могла услышать, пока его увозили всё дальше и дальше. И когда это не сработало, и его голос стал хрипеть, он сломался и даже выкрикнул имя своего отца. Хотя это имя он никогда не должен был произносить вслух.

Его отец тоже не пришёл. А повозка всё ехала и ехала, голос его уже давно не слушался, и он мог говорить только кулаками.

— Достаточно, — вымолвил мягкий голос, плывущий к нему откуда-то из темноты. — Ты уже достаточно навредил себе.

Он быстро встал и, развернувшись, прислонился спиной к двери.

— Кто там?

В темноте послышалось шарканье.

— Кто-то такой же, как ты.

Голос был похож на девчачий. Издёвка свернулась в его горле, и он сказал:

— Я сомневаюсь в этом.

— Мы заперты в одной повозке, не так ли? Это одна общая черта. И я могу уверить тебя, что есть, по крайней мере, ещё кое-что, что делает нас похожими. Никто из нас никогда не вернётся к прежней жизни.

Мальчик впитал это знание. Это был разумный вывод, особенно учитывая солдат и реакцию его матери. Он подумал, что ему следовало бы быть более печальным, ведь он лишился всей своей жизни. Но он всегда думал, что это была довольно жуткая жизнь. Его мать редко позволяла ему покидать их маленький однокомнатный дом. Рядом никогда не было ни мальчиков, ни девочек, чтобы поиграть. Его отец иногда навещал его, когда Круз был младше, но перестал приходить несколько лет назад. И если даже его мать не заботилась о том, чтобы оставить его, зачем ему оставаться?

— Может быть, у нас будет лучшая жизнь, — настоял он.

Темнота вокруг него замерла, и девушка не ответила. Через некоторое время он понял, что это и был её ответ. Его кулаки начали пульсировать, поэтому он опустился на пол и осторожно положил их на колени. Постепенно мягкое покачивание повозки ослабило его защиту, и сон помог ему забыть о боли.

Он ошарашено проснулся через некоторое время, когда двери открылись и другой мальчик, на этот раз ещё младше его, был брошен внутрь. Мальчик всё время плакал по отцу, глаза у него были красные, а из носа текло, выглядел он очень жалобно.

— Папа, папа, папа, — причитал мальчик, его крики были хором, который рос внутри маленькой повозки, независимо от того, насколько слабым становился голос мальчика.

Крузу стало интересно, выглядел ли он так же жалко. В мимолетно омывшем повозку солнечном свете, прежде чем двери снова захлопнулись, он увидел девушку — она была на год или два старше его, с тёмными немытыми волосами, затравленными глазами и ужасным пурпурно-красным пятном на шее, отчего раны на его кулаках выглядели как детская забава. Их взгляды встретились, и он точно знал, что куда бы его ни везли, это не было лучшим местом.

К тому времени, когда они добрались до места назначения, в фургоне уже было одиннадцать других детей. Они с девушкой оказались бок о бок. Вонь грязи и пота собралась вокруг них, и путешествие, казалось, продолжалось вечность.

Через некоторое время девушка наклонилась и прошептала:

— Почему ты здесь?

Он нахмурил брови и поджал губы.

— Откуда мне знать?

— Тебе не нужно притворяться. Здесь все такие, как мы. Вот почему нас всех забрали.

— Как мы? — спросил Круз.

Она задвигалась в темноте, и он не был уверен, как, но он точно знал, что она прослеживала рукой линию на своём горле. Он хотел спросить, как это случилось, но не смог выдавить из себя ни слова.

— Мы все... другие, — прошептала девушка в узкое пространство между ними.

Круз на мгновение задумался. Он никогда не был нормальным, это уж точно. Но он всегда считал, что это больше связано с его родословной, чем с чем-либо ещё.

— А кто твои родители? — спросил он у девушки.

— Это не имеет значения.

Тогда что имеет значение? Почему их всех забрали?

Ответа он не получил. Ни когда фургон, наконец, остановился, и казалось что прошло очень много часов. Ни когда дети были выброшены в дикую местность и удерживались на острие меча, когда они пытались двигаться. Двое солдат держали их под контролем страха, в то время как двое других запирали двери опустевшего фургона. Через несколько минут солдаты погрузились в повозку и дали лошадям жёсткий кнут, который пустил их в галоп.

Некоторые дети бежали за ними, причитая и плача, они быстро отстали и совсем потеряли их, когда повозка свернула за первый поворот. Но Круз остался позади, осматривая окрестности. Они были у реки, солдаты оказали им, по крайней мере, такую любезность. Но на пути к убежищу и защите было мало места. Листья и лианы были так густы на деревьях над головой, что закрывали большую часть неба, затрудняя возможность определить, где над головой висело солнце, и висело ли оно вообще. Наверное, они были слишком далеко от города. С того места, где солдаты оставили их, не было видно даже огромного угрожающего замка, стоявшего на вершине мрачных, омываемых океаном скал.

Он занялся исследованием, главным образом для того, чтобы никто не заметил, как покраснели его глаза, а губы дрожали при каждом вдохе и выдохе.

— Так-то лучше, — сказал себе Круз.

Он сделает свою жизнь лучше. Он сможет. И путь он потерял мать, отца и тот маленький дом, который у него был. Но у него был свой ум, своя сила, и у него была богиня. Его отец перед тем, как перестал навещать его, всегда говорил Крузу, что он благословлён богиней.

И теперь богиня защитит его. Он верил в это.

Он должен.

Потому что, когда он забрался на дерево, чтобы сбить несколько кокосовых орехов для группы, чтобы поделиться, он понял, что это не навес, который блокирует солнце над головой. Это была буря. Тёмные тучи развернулись, словно крылья какого-то ночного зверя, и он услышал, как тот взревел на ветру. Круз не знал как, но когда он смотрел на эту бурю, что-то в ней, казалось, смотрело на него в ответ. Ледяное осознание пробежало по его спине, а затем он услышал голос — не в своем уме, не в своем сердце, но всецело в нём и нигде одновременно.

— Уничтожить, — прошептало что-то. — Смерть. Разрушить, — снова и снова эти слова поселялись в нём. — Уничтожить. Смерть. Разрушить. Такова воля богини.

— Ты что-то сказал? — раздался голос внизу, отвлекая его внимание от облаков.

Девушка стояла под деревом, её руки были полны кокосов, которые он уже сбил, она явно ожидала большего.

— Что? — спросил он.

— Ты что-то говорил о богине?

У Круза пересохло во рту, и он отказался снова поднять глаза на зависшую над головой бурю. Вместо этого он небрежно сполз с дерева, заработав, без сомнения, несколько чудовищных синяков.

Когда его ноги коснулись твёрдой земли, он посмотрел на девушку и сказал:

— Приближается буря. Нам нужно найти убежище, или мы умрём.