— Я не должна была тебе говорить, — тихо сказала Робин.

— Я просто подумал, что могу провести один вечер, не думая об этом.

— О, прости, что я об этом упомянула, — сказала Робин, теперь в ее голос закралась слабая нотка недовольства. Джессика Робинс не виновата в том, что ее привел в эту сгоревшую спальню беспокойный ребенок и нагрузил разговорами об убийстве. Джессика Робинс была ошеломлена этой внезапной сменой тона и начала думать, что Пез вовсе не такой забавный и обаятельный человек, каким она его считала.

— Нет, — быстро сказал Пез, — не надо, это не твоя вина. Просто это было ужасно. С тех пор, как это случилось. Все хотят говорить об этом все время, а какой в этом, блядь, смысл? Я имею в виду, она же, блядь, мертва, не так ли? Разговоры об этом все время не вернут ее… Брэм не любит Зои, вот и все. Она иногда нянчится с ним. Он не любит никого, кто пытается указывать ему, что делать. Ты видел ее: она, блядь, не может поднять мачете, не говоря уже о том, чтобы им пользоваться… Ты когда-нибудь допьешь это вино?

— Да, — сказала Робин, стараясь сохранить в голосе нужную долю сдержанности.

— Извини, — сказал Пез, выглядя теперь отчасти раскаявшимся, отчасти раздраженным. — Это было… мы все через это прошли, с тех пор как это случилось. Со мной разговаривала полиция.

— Серьезно?

— Да. Они говорили со всеми, кто знал Джоша и Эди, типа. Даже с Мариам.

— Ты шутишь!

— Неа. Она знала, что Джош и Эди встречались на кладбище в тот день. Но она была на дневном занятии, когда это случилось. Класс для детей с особыми потребностями. Дети. Я был в студии, работал над своей идеей комикса.

— Гробовщик, путешествующий во времени?

— Да, — сказал Пез, хотя он не выглядел особенно польщенным тем, что Робин вспомнила. — В общем, люди видели, как я проходил мимо двери, так что я был вне подозрений в убийстве. Но потом свиньи захотели узнать, не был ли я тем троллем, который преследовал Эди в Твиттере.

Он насмешливо фыркнул.

— Я жил с ней в одном гребаном здании три года — если бы я хотел ее преследовать, мне вряд ли понадобилось бы выходить в гребаный Интернет. В любом случае, я знаю, кто был тем троллем, это несложно, блядь, выяснить.

— Кто это был? — спросила Робин, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.

— Парень по имени Уолли Кардью, — ответил Пез, не задумываясь ни на секунду.

— Ты сказал это полиции?

— Да. Сказал им, что с самого начала знал, что это он. Аноми — так называют тролля…

— Аноми? — сказала Робин. — Это странно. Нильс просто…

— Да, имя было одной из причин, по которой я понял, что это Уолли. Я слышал, как Нильс объяснял ему это, что он взял это с окна на кухне.

— О, ты знаешь этого парня лично?

— Да, мы оба снимались в “Чернильно-черном сердце”, типа. Озвучивали персонажей. Я был только в паре эпизодов, потому что мне пришлось вернуться и немного присмотреть за отцом, а когда я вернулся, кто-то другой занял мое место, делая фальшивый, блядь, скаузский акцент.

По выражению его лица Робин поняла, что Пез был не в восторге от этого.

— У Уолли есть приятель, который умеет кодить — я помню, как он рассказывал мне о парне, который пытался заставить разработчика сделать какую-то игру, — а этот тролль, Аноми, вместе с приятелем ведет онлайн-игру по мотивам мультфильма. Так что, да — не ракетостроение, не так ли?

— Собираюсь выпить еще пинту, — сказал Пез. — Уверена, что не хочешь еще вина?

— Нет, я сначала допью это, — сказала Робин.

Пез пошел к бару, в то время как мысли Робин неслись вскачь. Некоторые вещи, которые Пез только что сказал о себе, соответствовали примерному портрету Аноми, который они со Страйком составили, и все же она представляла себе, что если она встретится с Аноми лицом к лицу, то почувствует это, узнает инстинктивно, потому что злоба и садизм, которые он демонстрировал во время долгого преследования Эди Ледвелл, будут просачиваться из него, как бы хитро он ни пытался это скрыть. Возможно, Пез Пирс не был ее идеальной компанией для выпивки, но она не могла себе представить, чтобы он посвящал часы своей жизни игре или неустанной кампании травли, проводимой через Twitter. Он был талантливым художником, пользовался успехом у женщин, любил музыку: казалось, он живет вполне удовлетворительной жизнью в физическом мире и не нуждается в сомнительных удовольствиях анонимной личности в Интернете.

Когда он вернулся к столу и сел, Робин сказала:

— Почему они заменили тебя в мультфильме? Не лучше ли было использовать кого-то, кто действительно родом из Ливерпуля, а не симулировать акцент? Я ненавижу людей, имитирующих мой акцент, — добавила она. — На работе есть парень, который считает, что это очень смешно, когда я начинаю говорить на собрании “ee bah gum”.

— Чертовы лондонцы, да? — сказал Пез. Он отпил из своей свежей пинты. Эди сказала, что они не знают, когда я вернусь от папы, поэтому они продолжили без меня. Давай не будем говорить об этом гребаном мультфильме, — добавил он. — Я же сказал тебе, я хочу отдохнуть.

— Хорошо, — сказала Робин, стараясь выглядеть озадаченной и немного обиженной.

— Ах, нет — послушай, мне очень жаль, — сказал Пез, тут же выпрямившись перед лицом ее холодности. — Я просто — я все еще типа не могу взять в толк, как это произошло.

— Ну, я не удивлена, — сказала Робин. — Это ужасно.

Пез снова положил руку на спинку ее стула.

— Я уже говорил, что ты чертовски великолепна?

Робин позволила ему снова прижаться к своему рту. Этот поцелуй был более нежным, не затянувшимся, со скрежетом зубов, языка и слюны, что казалось вполне уместным через несколько секунд после обсуждения убийства. Когда Пез отпустил ее, Робин тихо сказала,

— Может быть, тебе поможет разговор об этом.

— Предлагаешь стать моим психотерапевтом? — спросил он, глядя ей в глаза и поглаживая ее лопатку.

— Ну, у меня нет лицензии, — сказала Робин, — но, с другой стороны, я предлагаю услуги, которые ты не можешь получить в службе здравоохранения.

Он снова разразился смехом, и прежде чем он успел спросить, о чем именно она думает, Робин серьезно сказала,

— Может быть, тебе стоит поговорить с кем-нибудь. Это должно быть очень травмирующим для тебя, а у тебя и так много стресса в жизни, не так ли, ваш отец болен и все такое?.

Он выглядел слегка ошеломленным.

— Почему ты рассталась с парнем?

— Он изменил, — сказала Робин, — с моей подругой. Почему ты спрашиваешь об этом?

— Потому что ты красивая и милая. Он, наверное, был настоящим козлом.

О, только не это, подумала Робин, когда Пез придвинулся для очередного поцелуя. По крайней мере, он не касался ее волос, но когда его рот прижался к ее рту сильнее, чем когда-либо, и его язык проник в ее рот, он обхватил ее обеими руками так, что почти вытащил ее из кресла.

— Держи себя в руках, — прошептала она ему в губы, полусмеясь, когда с некоторым трудом освободилась. — Боже. Люди пялятся.

— Просто хотел получить немного терапии, не связанной со службой здравоохранения.

— Ты забыл про разговорную часть, — сказала Робин и, чтобы он не поцеловал ее снова, пригубила остатки вина из своего бокала, а Пез продолжал гладить ее по спине.

— Вот это настроение, — сказал он, наблюдая за тем, как она пьет.

— Я не шучу, — легкомысленно ответила Робин. — Ты пережил что-то ужасное. Я вижу, что ты расстроен.

— Рр, не думай, что я потерял лучшую подругу, — грубо сказал Пез. — Я рассорился с ней задолго до того, как это случилось.

— Почему? — спросила Робин.

— Ты не захочешь об этом слышать, — сказал Пез.— Поверь мне. Ты не хочешь знать.

— Хорошо, — сказала Робин, и снова она позволила себе немного больше холодности в голосе, а также нотки обиды. Джессике Робинс не нравилось, когда с ней обращались так, будто она по степени отвлекаемости стоит лишь немного выше пинты пива. Она любила немного поговорить, прежде чем ее уговаривали лечь в постель. После нескольких секунд напряженного молчания Пез сказал,

— Ладно, но я тебя предупреждал. Ладно, хорошо — один из парней, озвучивавших одного из персонажей мультфильма, слонялся в компьютерном зале в Норт Гроув, ожидая своей сцены или чего-нибудь еще. Я вошел и заметил, как он быстро закрыл то, что смотрел, типа, и мне стало любопытно. Мне никогда не нравился этот парень. Государственная школа, богатые родители, пытающиеся рассказать всем остальным, сколько у них привилегий. Однажды Уолли откопал фотографию подготовительной школы этого парня. Нашел в интернете, типа. Наклеил ее на стену с лицом Тима над одним из этих маленьких придурков в розовых колпачках и написал: “Тим учится презирать привилегии белых цис-гетеров”.

Робин засмеялась.

— Тиму это не понравилось, — сказал Пез с некоторым удовлетворением. — Совсем. Я встречал таких, как он, на работе. Засранцы из среднего класса, которые обижаются на тебя за то, что ты вырос в рабочем классе. Как будто они думают, что ты выпендриваешься. Пытаются получить несправедливое преимущество в борьбе за угнетение или что-то в этом роде.

Робин снова засмеялась.

— В любом случае… ты знаешь, что такое лоликон?

— Нет, а что это такое?

— Это мультики про маленьких девочек. Рисунки, где они занимаются всякой ерундой. Ну, знаешь — сексуальные штучки. Это японская фишка, или это там началось. Теперь это по всей сети.

— О, — сказала Робин, ее мысли теперь неслись вскачь. — Я имею в виду… мерзость.

— Да… так вот на что смотрел Тимми Суперпробужденный, когда я вошел. У него не было времени стереть историю, потому что Эди вошла сразу после меня и сказала, что он нужен ей для сцены, типа. Я сразу же подошел и проверил, что он просматривал.

В общем, я рассказал Эди, что он просматривал, когда они все разошлись по домам, и мы поссорились. Она мне не поверила. Она, блядь, боготворила этого парня. Она всегда хотела нравиться умным людям. Она никогда не сдавала экзамены. Никакого высшего образования. Она не могла понять, что этот Тим — мудак. Она думала, что он умный только потому, что у него такой акцент, типа.