Страйк остановил прокрутку на видео, датированном 2012 годом, под названием “Чернильный черный пердун”, которое было просмотрено девяносто тысяч раз. Он нажал кнопку воспроизведения. Появились длинноволосый Уолли и коротковолосый Эм-Джей, сидящие бок о бок за столом, каждый в большом мягком кожаном кресле. Стена позади них была увешана плакатами с играми.

— Итак, да, привет всем, — сказал Уолли, чей акцент был чисто лондонским из рабочего класса и ничем не отличался от акцента Мэдлин. В руках у него был лист бумаги, похожий на блокнот. — Просто хотел сообщить вам всем, что мне прислали мои бывшие друзья. Кажется, это называется “письмо о прекращении и запрете”.

— Да, — сказал Эм-Джей, кивая.

— ЭмДжей пытается выглядеть так, будто он разбирается в законах, — сказал Уолли на камеру, и ЭмДжей рассмеялся.

— Мой дядя — адвокат!

— Да? А мой — долбаный гинеколог, но я не могу совать пальцы в случайных женщин.

— Он гинеколог? Серьезно? — сказала ЭмДжей, хихикая.

— Нет, ты чего, я шучу… Так что, да, в принципе, мне больше не разрешается использовать голос Дрека, или его фразы, или…

Он обратился к письму, читая из него:

— ... любая интеллектуальная собственность Эди Ледвелл и Джошуа Блэя, именуемых в дальнейшем создателями. Так что… да. Вот так.

— Ебаное дерьмо, чувак, — сказал Эм-Джей, качая головой.

— Эй, — сказал Уолли, словно пораженный внезапной мыслью. — Не мог бы твой дядя представлять меня бесплатно?

ЭмДжей выглядел ошеломленным. Уолли рассмеялся.

— Я шучу, чувак, но — он оглянулся на камеру — да, так что я думаю — больше никакого Дрека от меня, бвахи.

— Осторожно! — сказал ЭмДжей.

— это дерьмо

— Да, это так, — сказал ЭмДжей трезво. — Это дерьмо.

— Я практически создал голос, персонажа и все такое, но ты больше не можешь шутить, видимо, ты не можешь быть сатириком, не можешь издеваться…

Камера внезапно увеличилась, так что лицо Уолли оказалось очень крупным планом.

— ИЛИ МОЖЕШЬ? — прогремел Уолли, его голос был искусственно обработан так, что он отдавался эхом.

Когда камера снова перешла на широкий план, двое мужчин оказались в центре абсолютно белого пространства. Эм-Джей откинулся в кресле, притворившись полусонным, на нем был длинный темно-коричневый парик, джинсовая рубашка, рваные джинсы, и он курил то, что казалось огромным косяком. Уолли надел светло-коричневый растрепанный парик, плохо накрашенные губы и подводку, футболку с надписью “Чернильно-Черный Пердеж” и длинную цветочную юбку.

Говоря с высоким эссекским акцентом, он сказал,

— Ну да… мы лежали на кладбище… ты только что почувствовал, да, Джош?

— Да… — сказал Эм-Джей сонным голосом.

— И мы курили, не так ли?

— Да…

— А потом все это великолепие хлынуло в мой мозг. Так мы создали “Чернильный черный пердеж. Потому что когда ты пукаешь, это как будто часть твоего внутреннего мира пытается освободиться, так что это метафора, и она такая красивая и глубокая, да?

Уолли поднял одну ягодицу со стула и издал громкий и, по-видимому, настоящий пук. ЭмДжей немного замялся, прежде чем сказать тем же обкуренным голосом, что и раньше:

— Метафора, да…

— Идею пердежа мне подсказала моя умершая мама… у нее были большие проблемы с ветром…

ЭмДжей забился в конвульсиях от едва подавляемого смеха.

— И нас не интересуют наличные, не так ли, Джош?

— Неа…

— Мы две свободные души, да. Мы хотим, чтобы весь мир наслаждался моей гениальностью бесплатно.

— Бесплатно… да…

— Вот почему мы никому не платим, да, Джош?

ЭмДжей молча предложил Уолли затянуться своим косяком.

— Нет, Джоши, малыш, я должна держать голову ясной для переговоров с Netflix. Упс, подождите — я что, сказала это вслух? Правда? Черт. Ну, в любом случае, спасибо всем, надеюсь, вы все продолжаете смотреть “Чернильный черный пердеж.

Уолли издал второй пук.

— Оооо, так лучше. Ладно, детки, — сказал он, вставая и беря ЭмДжей за рубашку, — вы должны нарисовать Харти.

— Мне нужен хороший удар, Эд, — простонал Эм-Джей. — Я в тупике.

— Пойдешь со мной, ленивый ублюдок, нам нужно зарабатывать деньги. Искусство, я имею в виду. Искусство для меня…

— Что, черт возьми, ты смотришь?

Страйк поставил видео на паузу и огляделся. Мэдлин стояла в дверном проеме кухни.

— Ютуберов, — сказал Страйк.

Ухмыляясь, Мэдлин подошла к нему босиком в бледно-сером кашемировом свитере и джинсах, обвила руками его шею и поцеловала в губы. У нее был вкус Мерло.

— Извини за это, мне нужно было записать дизайн, пока в голове все было ясно. Иногда приходит идея, и нужно просто следовать ей.

— Без проблем. Это были довольно крупные рубины или как их там…

— Они стеклянные — я не держу дома настоящие драгоценные камни, это кошмар для страховой компании. Иногда я использую пастообразные камни, чтобы разобраться в своих идеях. Мне нужно еще выпить, — добавила она, отпустив его, чтобы он подошел к винной стойке на стене и достал бутылку. — У меня был кошмарный день. Я забыла, что согласилась дать интервью какой-то ювелирной блогерше, которая едва вышла из подросткового возраста — не хочу обобщать, но некоторые из них действительно маленькие засранки. Все, что она хотела знать, так это то, все ли украшения получены из этичных источников — куда делся этот чертов штопор? — и потому что я не могу сказать, что я лично еду в эту гребаную Колумбию и выкапываю каждый изумруд из скалы и отдаю каждый второй камень сиротам или что-то еще — я имею в виду, что я прилагаю все усилия, чтобы покупать этичные вещи, но вы бы слышали ее на… на….

Мэдлин изо всех сил пыталась открыть бутылку. Страйк положил свой мобильный обратно в карман и протянул руку.

— Спасибо — я оторвала ноготь, открывая последнюю бутылку. Да, она говорила о кровавых бриллиантах, а я…

Неся только что открытую бутылку вина и свое пиво, он последовал за Мэдлин в открытую зону, откуда исчез Генри, и она снова опустилась на диван, рассказывая при этом о незаконной добыче золота в Латинской Америке и о различных усилиях, которые она и ее коллеги-ювелиры предприняли для того, чтобы их сырье не добывалось в условиях эксплуатации или криминала. Страйк наполнил ее бокал и тоже сел; у него сложилось впечатление, что Мэдлин все еще оправдывается перед невидимым собеседником. В животе у него заурчало. Он надеялся если не на домашнюю еду, то хотя бы на то, что Мэдлин предложит еду на вынос.

— Мама, — позвал Генри с верхней ступеньки лестницы, — я иду к папе.

— Когда ты…?

Но Генри уже бежал вниз. Они услышали, как хлопнула дверь.

— Он был груб с тобой? — спросила Мэдлин, нахмурившись. — У него плохое настроение, потому что его ноутбук сломался. Поэтому он пользуется моим компьютером.

— Нет, вообще-то, он был очень любезен, — сказал Страйк.

— Правда? Это меняет дело. Вообще-то, ты хорошо с ним ладишь. Джим его полностью испортил.

Страйк уже много слышал о том, как ее бывший муж, актер, который бросил Мэдлин ради своей главной героини, предал доверие Генри, но он сохранил заинтересованное выражение лица, выслушав еще несколько примеров. Его желудок снова заурчал. Когда Мэдлин сделала паузу, чтобы выпить половину бокала вина, он сказал, надеясь подтолкнуть ее мысли к еде

— Простите, что не смог поужинать…

— О, нет проблем, я не могу жаловаться на то, что у тебя проблемы с работой, у меня и у самой их хватает. В любом случае…

Она придвинулась ближе к нему на диване и снова обвила руками его шею.

... теперь ты можешь загладить свою вину.

Час спустя Страйк лежал обнаженный в темноте белоснежной спальни Мэдлин, в одном смысле удовлетворенный, но не настолько, чтобы забыть о голоде. Он полагал, что нельзя оставаться такой стройной, как Мэдлин, если питаться часто, но голодная диета была не в его стиле, хотя он и мог бы немного сбросить вес. Голова Мэдлин лежала на его плече, ее волосы щекотали ему лицо. Одна рука лежала на его волосатой груди.

— Боже, это было г-хорошо, — зевнула она. — Прости, я так устала… Мне нужно было встать в пять, чтобы позвонить в Л… в Лос-Анджелес…

Он поцеловал ее в макушку, затем сказал:

— Ты не возражаешь, если я приготовлю себе что-нибудь поесть?

— Нет, дорогой, угощайся, — пробормотала она. Убрав голову с его плеча, она перекатилась на другую сторону кровати, и когда он натягивал брюки и рубашку в темноте, опасаясь встречи с Генри, ему показалось, что он услышал тихий храп.

На верхнем этаже дома царила тишина. Страйк босиком прошел на кухню, его протез тупо стучал по половицам при каждом шаге. В холодильнике, как он и опасался, оказалось мало того, что он хотел съесть. Он без энтузиазма порылся среди горшочков с салатом из киноа, обезжиренного йогурта и пачек авокадо, с тоской думая о яичнице с беконом или большом пакете чипсов. Наконец он откопал немного сыра пекорино, сделал себе сэндвич и открыл еще одну бутылку Heineken.

Часы на плите показывали, что уже десять часов. По ощущениям было намного позже. Он подошел к окну и выглянул на дождливую улицу: в свете фонарей булыжники внизу блестели. Через некоторое время Страйк нашел тарелку, отнес свой сэндвич и пиво в темную гостиную и сел за компьютер.

Он знал пароль, потому что Мэдлин дала его ему, когда он был здесь в последний раз, когда разрядилась батарея его телефона, а он хотел узнать подробности о рейсе, которым Фингерс должен был вернуться в Лондон. Он включил компьютер, ввел пароль spessartite19, почти час читал новости и занимался электронной почтой, а в одиннадцать открыл канал Уолли Кардью на YouTube как раз вовремя, чтобы присоединиться к его прямой трансляции.

Игровые постеры на заднем плане изменились, как и Уолли с Эм-Джеем. Кардью теперь носил свои белокурые волосы, подстриженные по бокам и немного длиннее на макушке. Лицо Эм-Джея стало тоньше, чем в 2012 году, а прическа — аккуратнее. Оба мужчины выглядели мрачными и, в случае с Эм-Джеем, немного встревоженными.