— Наверняка, это произошло совсем недавно, — сказала Роар, — иначе мы не столкнулись бы с ротой солдат Локи всего несколько дней назад. Да и вся королевская семья не появилась бы с визитом в Паване.

— Что значит вся семья? — спросил Локи.

— В Паване. На свадьбу. Король, королева и оба принца должны были присутствовать, — быстро соврала она, — я видела их, когда процессия проезжала через город.

— Такого не может быть, — сказал Локи. — Почему вся семья приехала на свадьбу и оставила Локи без защиты? Безусловно, требовалось лишь присутствие принца Казимира.

— Ты имеешь в виду Кассийя, — поправила Роар.

— Нет, Кассий — первенец. Как наследник он должен был остаться в Локи.

Роар снова начала было спорить, но придержала язык. Локи был уничтожен. Вся королевская семья находилась в Паване. Она вспомнила насмешливый тон Казимира, когда он назвал Кассийя младшим братом. Она подслушала планы Кассийя манипулировать ею, он даже упомянул что-то о своём отце и плане. Она рушилась на глазах, задыхаясь от ужаса, её живот скрутило и пронзило резкой болью, как будто что-то пыталось вырваться на свободу, но в желудке было пусто, изгонять было нечего.

О, небеса. Кассий не хотел жениться из-за трона. Он хотел захватить его, чтобы сменить тот, который они потеряли.

— Мы должны возвращаться в Паван. Сейчас же. Что-то... что-то явно происходит не то.

* * *

Они немедленно выехали из Таранара, несмотря на жалобы Слай. Локи не знал, что именно встревожило Роар, да и она не говорила об этом, но он знал, что она чем-то расстроена. Они с Дьюком достаточно доверяли ей, чтобы следовать её слову без объяснений. Когда они разбили лагерь в первую ночь, она не стала пытаться установить себе палатку, а забралась в его. Она крепко прижалась к нему, а когда он попытался убедить её поговорить, она заставила его замолчать поцелуем.

— Пожалуйста, — прошептала она ему в губы. — Помоги мне забыть.

Он не знал, что именно забыть он помогал, но ему было ненавистно видеть боль и страх в её глазах, и если он мог облегчить это... то пойдет на всё ради этого.

Он не стал настаивать на большем, чем у них было у реки. Он не хотел, чтобы их первый раз произошёл, когда она была расстроена. Но он отвлекал её своими губами, своими руками, скользя ими по её коже, нежными словами, произнесёнными у быстрого мерцания света в её груди.

И, в конце концов, напряжение в ней ослабло, страх в глазах исчез, и она обмякла в его объятиях. Некоторое время он держал её в объятиях, но ни один из них не заснул.

Нервничая, он глубоко вздохнул и сказал:

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

Она напряглась и спросила:

— Что?

Он едва не пожалел, что не может взять свои слова обратно. В её глазах снова появилось беспокойство. Он разгладил пальцами морщинку на её лбу и сказал:

— Ведьма, к которой я ходил с Джинкс…

Она ответила на его прикосновение, проведя рукой по его щеке к линии подбородка.

— Что насчет неё?

— Она мне кое-что сказала.

Роар села, одеяло упало ей на талию.

— Предсказание? Обо мне?

— Нет, обо мне. Она... она сказала мне моё имя.

Роар ахнула.

— И ты говоришь мне это только сейчас? После всех моих глупых прозвищ?

Он сел и взял её руки в свои.

— Мне нравятся твои глупые прозвища.

— Какое оно?

Когда он запнулся, она стряхнула его хватку и забралась к нему на колени. Она ладонями обхватила его щёки и сблизила их лица.

— Скажи мне, — прошептала она, сопровождая слова нежным поцелуем. — Скажи мне, как зовут мужчину, которого я люблю.

У него перехватило дыхание, и она уже призвала бури к жизни — потому что теперь в нём бушевала одна — яростная и гордая буря. Она намекнула, что чувствует то же самое. Сказала это, не произнося точных слов, и он постоянно видел это в её глазах. Но то, что он услышал сейчас из её уст, смыло последние сомнения.

— Киран, — сказал он ей. — Меня звали Киран Торн.

Она произнесла его имя в ответ, и ему гораздо больше понравилось, что оно исходит от неё.

— Хорошее имя, — сказала она. — Сильное. Мы можем спросить Слай, чтобы быть уверенными, но думаю, что Киран означает "луч света" на Выходинском. А ты очень даже такой, — она закончила своё высказывание быстрым поцелуем и добавила: — А Торн подходящее страшное прозвище для охотника.

Он рассмеялся.

— Да, я не могу дождаться, когда Джинкс назовёт меня шипом3 в её боку.

— Мне нравится, — она обвила руками его шею и притянула их тела ещё ближе. — Шипы защищают розу. И с момента нашей встречи ты всегда стремился защитить меня.

— И всегда буду.

Она улыбнулась, но улыбка была не такой яркой, как те, что она обычно дарила ему. Страх держал её слишком крепко, даже сейчас. Она посмотрела на него, её взгляд метался, изучая его глаза.

— Есть кое-что о чём я тебе не рассказала, — сказала она. — О моей жизни в Паване.

Он прижался лбом к её лбу.

— Мне всё равно. Сейчас всё это не имеет значения.

— Это будет иметь значение. Скоро.

— Тогда расскажи мне. Нет ничего, что ты могла бы сказать, что изменило бы мои чувства.

Она морщилась, словно от боли, а голос дрожал, когда она сказала:

— Я... Я...

Она резко умолкла и ахнула, когда жар вспыхнул между их ними. Кристалл, который она носила на шее, раскалился, и Роар выбралась из палатки. Босиком, одетая только в его тунику. Локи пошарил по палатке, пока не отыскал свою амуницию и предупреждающий рог, который он держал прикреплённым к ней. Он протрубил в рог, выползая из палатки и натягивая на грудь свою кожаную амуницию.

Стояла глубокая ночь, и он не видел, какая буря пришла за ними. Остальные охотники начали выбираться из своих палаток с припасами в руках, каждый из них осматривался по сторонам, пытаясь найти угрозу.

— Туман, — выдохнула Роар. — Я чувствую. Голодный и зловещий. Он должен был взять нас, пока мы спали.

Пока она говорила, Дьюк поднял фонарь с молнией, и тут же Локи увидел это. Они разбили лагерь в небольшой чаще деревьев, и ветви вокруг них поглотила густая серая туча. Локи развернулся, но туча уже окружила их, заперев их внутри.

Локи взял своё туманное сердце бури, другие охотники последовали его примеру.

— Стойте! — крикнула Роар. — Опустите свои сердца. Я справлюсь с этим. Немного сбивает с толку, когда я чувствую вас всех.

Локи колебался, и она сказала:

— Киран, пожалуйста.

И тогда он сделал, как она просила, вернул камень в свою амуницию и велел другим охотникам сделать то же самое. Долгое время ничего не происходило. И руки у него зачесались снова взяться за сердце бури, особенно когда Роар шагнула ближе к ползущему туману.

Но потом... туман начал откатываться назад. Роар шагала вперёд, и с каждым шагом туман отступал всё дальше и дальше, пока Локи совсем не перестал его видеть.

* * *

Бури продолжали надвигаться, пока они пробирались к Павану, и каждый раз Роар заставляла их сдаваться. Благодаря небесному огню она знала, что связь, которую она чувствовала, шла в обоих направлениях. Если она не будет осторожна, их души, их желания могут влиться в неё. Но она могла сделать то же самое с ними. Она посеяла в тумане страх, уверенность в его уничтожении, и он отступил, вместо того чтобы сражаться. Она успокаивала ярость смерча, пока его ветер не замедлился и он не распался в небе. Она стояла в эпицентре огненной бури и предлагала ей утешение, даже когда горящие угли дождём сыпались вокруг неё.

Последовательно она усиливала свою волю над бурями и, в конце концов, её восприятие душ вокруг стало настолько сильным, что она начала успокаивать самых тёмных духов в окружающем мире ещё до того, как они могли стать бурями.

Охотники устремились к Павану, двигаясь гораздо быстрее, чем когда-либо. И чем ближе они подходили к её дому, тем больше злых душ она ощущала. Она пыталась успокоить их, пыталась вырвать их из власти гнева, но они были слишком искажены, слишком холодны, чтобы она могла помочь. Когда она пыталась найти в них хоть какую-то частичку человечности, частичку того, кем они были раньше, она находила лишь бездонную ярость. И у каждой из этих непоправимых бурь было что-то общее. Они чувствовали, что их тянет к Павану, тянет к чему-то там, все они были настроены на разрушение города.

По просьбе Роар охотники двинулись ещё быстрее, оставаясь в пути до глубокой ночи и выезжая рано утром. И когда они были всего в одном дне езды от города, она заметила огромное количество душ, устремившихся к Павану. Эти, однако, были ещё живы

Оборыши. Их были сотни. Они шли пешком, многие были ранены или плакали. Их было так много, что они перекрывали дорогу, и охотникам пришлось замедлить шаг, чтобы пробраться сквозь море тел.

Среди людей, которые некогда были жителями теперь уже уничтоженных городов, они слышали молву о безумце, который владел бурями как мечами и истреблял всё на своем пути. Они верили, что Бурерождённые были их единственной надеждой, единственными, кто мог остановить бойню.

И когда они добрались до Хребта Смерти, скалистого выступа, который отмечал край территорий Павана и выходил на луга, простиравшиеся до самого золотого купола дворца, худшие опасения Роар подтвердились.

На вершине купола и вдоль всех городских стен развевались флаги синего цвета.

— С тобой всё в порядке? — спросил её Киран, обернув руки вокруг неё, прижав и поцеловав её шею.

Она крепко прижалась к его рукам, впитывая тепло, которое он предлагал. Она повернулась и поцеловала его по-настоящему, вложив в поцелуй всю свою любовь, страх и тревогу.

Потому что пришло время.

Попрощаться с Роар.

И снова стать Авророй.