Глава 17

Мои глаза расширяются в панике, и я немедленно отступаю назад.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть мужчину, который предупредил меня, и с удивлением обнаруживаю, что он молод и привлекателен, элегантен и моден в слегка нетрадиционном темно-синем атласном смокинге. Его черные волосы, немного удлиненные, зачесаны назад и касаются затылка. Крошечный изгиб его носа — единственное, что в нем далеко не идеально.

— Я просто смотрела, — говорю я, отходя так далеко, что поднимаю руки, как будто в доказательство.

Он смеется и качает головой.

— Я просто шучу.

Я улыбаюсь, понимая, что он не хотел ничего плохого, и теперь, когда я вижу, как его щеки порозовели, я думаю, что он, возможно, смущен своей неудачной шуткой.

— Ты хочешь сделать ставку? — спрашивает он.

— Картина? Нет. Я имею в виду, у меня уже есть около дюжины Магриттов. Кому нужен еще один? — дразню я, не желая прямо признаваться, что никогда не смогла бы позволить себе сделать ставку на подобную картину.

Он ухмыляется и подходит, чтобы взять ручку со стола.

— Тогда, полагаю, мне придется сделать ставку за нас обоих.

Святая корова.

Я быстро делаю шаг вперед и касаюсь его руки.

— Не надо. Ты не можешь просто так написать свое имя. Что, если ты выиграешь?

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его бледно-голубые глаза встречаются с моими.

— Я намерен победить.

У меня отвисает челюсть, когда он заканчивает писать свое имя, Оливье Раппено, рядом с такой ошеломляющей суммой, что я краснею и отвожу взгляд.

— Я собирался сделать ставку на это до того, как ты подошла, — признается он, когда чувствует, что мне немного не по себе. — Хотя это было довольно круто — делать это на твоих глазах.

— Я надеюсь, что ты выиграешь, — говорю я с дружелюбной улыбкой.

Он кивает в знак согласия, прежде чем протянуть мне левую руку, поскольку его правая рука все еще держит ручку.

— Как тебя зовут?

— Элизабет Брайтон.

Я слишком поздно понимаю, что должна была сказать «Элизабет Дженнингс». Просто я еще не привыкла к новой фамилии, и теперь мне слишком неловко возвращаться и исправляться.

Его рука обхватывает мою, и после того, как он на мгновение встряхивает ее вверх и вниз, он поворачивает ее, чтобы изучить мое кольцо, не отпуская.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты купила это кольцо для себя и носишь его на этом пальце только для того, чтобы отпугивать мужчин.

Я смеюсь.

— Нет.

— Так ты замужем?

— О... гм, да. — Я смотрю на кольцо, как будто только сейчас вспоминаю. — Да.

Когда я снова поднимаю взгляд, Оливье хмуро смотрит на меня.

— Почему это звучит так разочарованно?

— Я не разочарована, — уточняю я. — Ни в малейшей степени. Это просто ново для меня. Вот почему мне потребовалось некоторое время, чтобы ответить.

Он задумчиво хмыкает, прежде чем отпустить мою руку.

— Давай, пойдем выпьем.

Я оглядываюсь назад.

— Мне, наверное, пора возвращаться...

— Твой муж не будет возражать. Он уже итак надолго выпустил тебя из поля зрения. Что такое еще пять минут?

Когда я не сразу начинаю спорить, он улыбается, и все его лицо преображается. Он действительно хорош собой, хотя и немного пугающий. Это кошачья форма его глаз и его властное присутствие. Он держится поближе ко мне, когда мы выходим из аукционного зала и направляемся обратно в зал. Теперь, когда ужин закончился, на сцене играет небольшой ансамблевый оркестр, сопровождаемый парами на танцполе.

Официант проходит перед нами с шампанским, и Оливье берет с серебряного подноса два бокала.

— Тост, — говорит он, протягивая мне один бокал.

Я с радостью принимаю это и киваю, чтобы он продолжал.

— За искусство, — говорит он, удерживая мой взгляд и совершенно ясно давая понять, что его тост пропитан намеками.

— За искусство, — повторяю я, прежде чем чокнуться своим бокалом с его.

Сделав глоток, я задаю ему вопрос, на который умираю от желания узнать ответ.

— Что ты будешь делать с картиной, если выиграешь ее?

Он беспечно пожимает плечами.

— Я не уверен. Я только что купил новую квартиру в Монреале, которую как раз хотел обставлять. Или, может быть, я одолжу ее музею.

О, знаешь, ничего особенного!

Я чуть не смеюсь.

— У тебя есть привычка регулярно выставлять на торги дорогие произведения искусства?

Он улыбается.

— У меня вошло в привычку пытаться произвести впечатление на красивых женщин. Сегодня вечером получилось так, что мне пришлось сделать и то, и другое.

— Кто сказал, что я была впечатлена?

— Вы покраснели, мисс Брайтон.

— Миссис, — говорю я, поправляя его.

Он делает кислое лицо.

— Ах да, этот надоедливый маленький титул. Это действительно что-нибудь значит?

Какой сложный вопрос.

Я опускаю взгляд на свое кольцо и поправляю его на пальце. Часть меня хотела бы пофлиртовать с Оливье и посмотреть, чем это закончится. Прошло много времени... слишком много времени с тех пор, как я была на свидании. До этого момента я не осознавала, насколько изголодалась по вниманию, потому что, хотя мне и следовало бы уйти и найти Уолта, я этого не хочу. Я хочу впитать в себя это внимание красивого мужчины, который совершенно ясно дает понять, что тоже считает меня привлекательной. Как освежающе просто.

— Ты танцуешь? — спрашивает меня Оливье.

Я смеюсь и непреклонно качаю головой.

— Нет. Боже милостивый, я избегаю этого любой ценой.

— А как насчет твоей свадьбы? Ты, конечно, танцевала тогда?

Острый укол печали удивляет меня. Я качаю головой и отвожу взгляд.

— Ну, тогда мы это исправим, — говорит он, беря меня за руку и внезапно таща к танцполу.

— Нет! Я не могу! — говорю я между взрывами смеха. — Я действительно не могу. Я не пытаюсь быть скромной. Я закончу тем, что наступлю тебе на ноги.

— Тогда наступи мне на ноги, — говорит он, пожимая плечами. — Я смогу это пережить.

Сделав последний глоток, он забирает у меня из рук бокал с шампанским и ставит его на соседний столик вместе со своим. Затем, так же плавно, он хватает обе мои руки и кружит меня на танцполе. Я не могу удержаться и продолжаю смеяться. Это все мои нервы вырываются на поверхность.

— О боже. Это будет катастрофа.

— Следуй моему примеру, — говорит он с усмешкой, ничуть не смущенный отсутствием у меня опыта. — Одна рука у меня на плече, другая в моей ладони. Именно так. Ты легкая — я могу достаточно легко тащить тебя за собой.

Он двигается по танцполу так быстро, что я едва успеваю за ним, но это так весело, как взрослая версия аттракциона «Чайная чашка» в Диснейленде. Мы кружимся и кружимся, и Оливье спрашивает меня, знаю ли я эту песню.

Она смутно знакома, но у меня слабый музыкальный слух.

После того, как я качаю головой, он ухмыляется.

— Это живая версия «Вальса №2» Дмитрия Шостаковича. Один из моих любимых.

— Это прекрасно.

— Да, и у тебя все хорошо. Я сломал только один палец на ноге.

— О, прекрати, — стону я, замедляясь, как будто собираясь остановиться.

Он мне этого не позволяет.

— Я шучу. Ты прекрасна.

Песня начинает затихать, и на танцполе наступает кратковременное затишье, когда партнеры расходятся и уходят, а их место занимают другие.

Я отступаю от Оливье и отпускаю его руку, но он продолжает держать меня за талию, когда я смотрю налево и вижу, как Уолт пробирается сквозь толпу, направляясь ко мне с уверенной грацией. Его лицо невозможно прочесть, рот сжат в ровную линию, глаза слегка прищурены в уголках. Детали о нем, к которым я привыкла, возвращаются с поразительной ясностью: его острые скулы, квадратная челюсть, высокий рост, широкие плечи. В своем черном смокинге он похож на темную тучу, закрывающую солнце, когда он спускается на нас.

Оливье замечает его не сразу. Он как раз собирается что-то сказать мне, когда Уолт прерывает его.

— Ты не возражаешь, если я украду свою жену?

Мое сердце бешено колотится в груди, и я снова пытаюсь отодвинуться от Оливье, но безуспешно.

Оливье слишком медленно отпускает меня, оглядывается, а затем откидывает голову назад, чтобы встретиться взглядом с Уолтом. Разница в росте между ними, кажется, в данный момент может измеряться милями, и это имеет прямое отношение к угрюмому выражению лица Уолта.

— Ах, конечно, — говорит Оливье с уверенной непринужденностью. — Я уже начал думать, что тебя не существует.

Уолт хмурится, и по мне пробегает волна смущения. Я краснею, как будто сделала что-то не так, и, возможно, так оно и было. Может быть, мне не следовало так долго наслаждаться вниманием Оливье. Может быть, мне следовало уйти от него с самого начала. Но сейчас уже слишком поздно возвращаться.

— Оливье Раппено, — говорит он, протягивая руку. — И ты не нуждаешься в представлении, хотя я немного удивлен. — Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — Ты сказала, что твоя фамилия Брайтон, а не Дженнингс.

Взгляд Уолта скользит по мне, и я почти съеживаюсь.

— Да. Извини, я должна была уточнить, — говорю я с гримасой. — Моя девичья фамилия Брайтон, и я все еще привыкаю к перемене.

Оливье улыбается. Уолт этого не делает.

Оркестр ансамбля снова начинает играть, и на этот раз я сразу узнаю песню «Вальс цветов» Чайковского.

Уолт делает шаг вперед и протягивает мне руку, чтобы я приняла ее, чтобы он мог утащить меня с танцпола.

Оливье отступает назад и кивает мне.

— Я найду тебя позже.

— Нет, боюсь, ты этого не сделаешь, — говорит Уолт. — Думаю, вы провели достаточно времени с моей женой, мистер Раппено. Спокойной ночи.

И затем, к моему полному шоку, вместо того, чтобы оттащить меня, Уолт притягивает меня к себе и захватывает мои руки в тот же захват, что и Оливье всего несколько мгновений назад. Затем он ловко начинает кружить меня в вальсе.

Легкость, которую я чувствовала в объятиях Оливье, исчезла в одно мгновение. Я дрожу как осиновый лист, а Уолт продолжает вести меня, его крепкая хватка захватывает мою руку, так что у меня нет ни малейшего шанса ускользнуть, даже если бы я захотела. К сожалению, я этого не делаю. Мне это нравится, даже если Уолту, кажется, это не нравится. Мы стоим почти грудь к груди, пока он ведет меня в танце, не делая никаких попыток завязать разговор. На самом деле, он смотрит через мое левое плечо, как будто хочет избежать встречи со мной любой ценой.