У нее по коже побежали мурашки, и ей хотелось схватить его пустой стакан, разбить о стол и воткнуть осколки ему в шею. Хотелось орать до тех пор, пока сюда не примчится вся орава байкеров и не выбьет из него все дерьмо, потому что, сэр, в этих краях с дамами так не обращаются! Ей хотелось понять, почему, ну почему она привлекает таких мужчин. Куда бы она ни пошла, что бы ни сделала, они всегда ее находили.

Если бы у нее был пистолет, она бы выстрелила Касперу в голову прямо здесь и сейчас.

«Дело вовсе не в нем... дело во мне... Я вовсе не хотела убивать себя... Я хотела убить все, что делало меня такой... В конце концов, я вскрыла вену не тому человеку...»

— Эй, — произнесла она низким гортанным голосом, хриплым и сексуальным, хотя мыслями была далеко отсюда. — Давай закажем еще выпить, потому что думаю, мне пригодится любая помощь, на какую ты только способен.

Каспер не соврал, когда сказал, что живет рядом с лечебницей. Когда-то «Солнечное ранчо» было большим фермерским хозяйством, занимавшим несколько гектаров. Он жил в старом флигеле, перестроенном в симпатичный загородный коттедж.

«Его тебе тоже твой дорогой зять подарил? Нашел тебе работу, где ты можешь незаметно проворачивать свои делишки, дом, где тебе не нужно платить за аренду. Тебе все преподнесли на блюдечке. Деньги, работу, жильё, секс. Ты заслуживаешь, чтобы теперь у тебя все это отняли».

— Расскажи мне ещё, — выдохнула Эмма, подавив рвотный рефлекс, когда Каспер перегнулся через переднее сиденье и присосался к ее шее.

— Тебе действительно нравится об этом слушать? — задыхаясь проговорил он и обхватил ладонями ее груди, от чего Эмму еще больше затошнило.

— Меня это возбуждает, — ответила она, зарывшись пальцами ему в волосы. — Мне нужно знать, с какими конкурентками я имею дело.

Он фыркнул.

— Детка, ты птица другого полета. На прошлой неделе я заставил ту цыпочку Дженни мне отсосать.

Бедная, бедная суицидница Дженни. Это она плакала на краю футбольного поля. Наверное, она много плакала. Наверное, ей очень скоро снова придется вскрыть раны у себя на запястьях.

— Как ты ее уговорил? — спросила Эмма.

— Детка, ты такая безбашенная. Мне это нравится, — простонал он. — Это ее последний шанс. Уже пятая госпитализация. Ее семья уже дошла до ручки, пытаясь ей помочь. Чтобы остаться здесь, она готова на все. На всё, что угодно.

Заказав ему еще выпивки в баре, а себе набрав еды, после бурбона номер четыре Эмма решила со всем этим покончить. Она пошла в ванную, долго смотрела на себя в зеркало, не обращая внимания на голоса у нее в голове, а потом вернулась к Касперу. Прижалась губами к его уху и попросила отвезти ее домой.

К нему домой.

Поездка была интересной. Он явно был пьян и вел машину, держась одной рукой за руль, а другой попеременно шаря то по своей промежности, то по ее телу. К счастью, до этого Эмма предусмотрительно надела свитер и куртку. Его дом находился всего в паре километров от закрытого въезда в «Солнечного ранчо», подъездная дорожка была темной и тенистой, а сам коттедж — где-то в сотне метрах от дороги.

«Просто идеально».

— А как насчет моей матери? Сколько раз ты ее трахал? — закрыв глаза, простонала Эмма.

Каспер расстегнул молнию у нее на куртке, распахнул ее и потянул за свитер.

— Тебе действительно хочется это знать? — хмыкнул он. — Это тебя заводит?

— Думаешь, раньше мы с ней не спали с одними и теми же мужчинами? — усмехнулась она и, наконец открыв глаза, уставилась на крышу машины. — Это случалось так часто, что и вспоминать не хочется.

— Я трахал ее много раз, — продолжил он, его руки, наконец, пробрались ей под одежду. — И эту цыпочку Дженни Я тоже трахну. Но ты, Эмма… ты особенная. Ты — суперприз. Такая сильная. Такая особенная. Такая красивая.

Красивая. Скольким женщинам он это говорил за годы своей работы психотерапевтом?

Откуда-то из подсознания, из какого-то темного уголка ее разума, очень знакомый голос зашептал:

«Я никогда не называл тебя красивой».

— Перестань, — громко сказала она, прежде чем его пальцы коснулись ее груди. — В смысле... пойдем в дом.

Что делать. Что делать. С Лиззи она не колебалась. Почему на этот раз все не так?

«Потому что ты, — снова раздался из пустоты ее сознания всё тот же голос. — Всего лишь половина машины, пытающаяся справиться со всей задачей. Ты не знаешь, что делаешь. Ты ничего не знаешь».

Эмма чуть не выпала из машины. У нее поехала крыша. Не дожидаясь Каспера, она направилась к его дому. Ее пальцы нервно потянулись к волосам и, вытащив из пучка шпильки, бросили их на крыльцо.

— Мне это нравится, — выдохнул Каспер, спотыкаясь позади неё на ступеньках, когда она, наконец, распустила свой конский хвост, и длинные волосы Эммы заструились у нее по спине. Он зарылся пальцами в ее локоны. — Я часто об этом думал.

— В самом деле? — выдохнула она, защелкнув у себя на запястье браслет и наслаждаясь болью.

— Вот бы потянуть за них, — прорычал он, мягко дергая. — Поиграть ими. Увидеть, как они разметались по моим подушкам, простыням, по моей груди. Боже, ты такая красивая.

Если он еще раз произнесет это слово, она его придушит.

— Давай просто... давай войдем в дом, — предложила она, указывая на дверь. — Поговорим о чем-нибудь.

— Нет, нет, нет, — усмехнулся он и, с трудом вставив ключ, отпер входную дверь. — Время разговоров кончилось, Эмма. Групповая терапия, «Солнечное ранчо» — мы только и делаем, что разговариваем. Пора показать тебе парочку методов самопомощи.

Входная дверь распахнулась, и Эмма увидела полированный паркетный пол и теплый свет. Мебель, которой по-видимому редко пользовались. Если бы ее спросили, она бы предположила, что Дрю Каспериан редко бывает дома.

Нет, скорее всего большую часть своего свободного времени он таскался по коридорам «Солнечного ранчо».

— Спасибо, не нужно. Я просто хочу… А!

Тут ее резко развернули кругом, и она удивленно вскрикнула. Даже сквозь куртку и свитер она чувствовала, как ей в бицепс впились пальцы Каспера. Сжимая его. Оставляя синяки. Не успела она его послать, как Каспер обрушился на ее губы, а его язык проник ей в рот.

— Все женщины только и делают, что болтают, — простонал он, оторвавшись от нее, чтобы отдышаться.

— Ты что, издеваешься? Твоя работа в том и заключается, чтобы болтать, — заметила она.

— Да, но сейчас у меня выходной, так что за работу пора тебе, — сказал он, и Эмма почувствовала, как он потянул ее за руку. Явно желая, чтобы она опустилась на колени.

— Да, конечно, — рассмеялась она. — Этому не бывать.

— Эмма, ты ведь не хочешь, чтобы я сообщил о твоем поведении доктору Розенштейну? — пригрозил он, обжигая ей шею бурбоновым дыханием.

— И что же ты ему сообщишь? «Пациентка Хартли отказалась сосать мой член»? —засмеялась она.

— Пациентка Хартли неуправляема, — возразил он и, оттянув воротник ее свитера, стал целовать обнаженную кожу. — Она нарушает правила. Не хочет выполнять предписания. Рекомендую снова поместить ее на лечение в клинику.

— Твою ж мать, — выдохнула она, когда он прижал ее к стене всем своим весом. — Так вот как ты это делаешь. Ты не оставляешь им выбора. У тебя там свой маленький...неважно, гарем. А тем, кто тебе откажет, или посмеет жаловаться или поставить под угрозу твою работу, ты портишь личное дело. Ты и Розенштейн. Да и кто станет слушать кучку свихнувшихся дамочек?

— Я никого из них ни к чему не принуждаю. Они получают удовольствие. Это взаимовыгодная сделка. Как и в случае с тобой. Ты здесь по собственной воле. И получишь удовольствие. Просто смирись с этим.

«Чего я тут добиваюсь? Хочу на своем опыте испытать то, о чём я и так уже знала? Найти предлог сделать то, что уже давно хочу сделать? Это просто смешно. Пора положить этому конец, Эмма».

— Каспер, отстань от меня.

Его руки опустились ей на грудь.

— Ты такая красивая.

Эмма стиснула зубы и изо всех сил оттолкнула его от себя.

Но она никогда не была особенно сильной.

— Да, да, ты мне это уже говорил, — проворчала Эмма. — Это уже не смешно. Отстань от меня!

— Ой, да ладно, все в порядке, — проворковал Каспер. Реально проворковал. Ее чуть не вырвало. — Я сделаю так, что тебе станет лучше. У меня дар исцеляющего прикосновения.

— Не надо мне больше твоих исцеляющих прикосновений. Отвали! Отпусти меня!

Теперь она уже в серьез с ним боролась, пытаясь от него освободиться. Но он навалился на нее всем своим весом, прижав к стене. Его руки шарили по ее телу, губы скользили вверх-вниз по шее.

— Поверь мне, тебе понравится, — заверил он ее.

Эмма начала кричать. Но не от страха или волнения. Сейчас ее переполнял первобытный гнев, ненависть и чистая злость. Она вопила, брыкалась и металась и, сумев высвободить руку, заколотила по его плечам.

— Я тебя прикончу, мать твою, — обещала она. — Я тебя выпотрошу и полюбуюсь твоими внутренностями! Я причиню тебе столько боли, что ты пожалеешь о каждой гребаной девчонке, которую когда-либо трахал…

И тут она взвизгнула. Голова Каспера будто бы просто... взорвалась. Когда его кровь забрызгала ей лицо, Эмма машинально зажмурилась. Она почувствовала на губах влагу, поэтому сжала и рот.

Теперь двигалось только его тело. Он дрожал и дергался, цепляясь за нее пальцами. Нервные окончания бились до последнего, понимая, что их хозяина покидает жизнь. Он издал сдавленный звук, потом нечто похожее на слово, затем выдохнул и рухнул на нее.

Эмма, наконец, открыла глаза. Каспер еще не умер, но уже не представлял угрозы. Только не с ломом в голове.

«Боже, какие у тебя огромные глаза!»

Какое-то время она пыталась высвободиться, не зная, что делать с его еще не совсем мертвым телом, затем заглянула ему через плечо. У Эммы тут же отвисла челюсть, и она его отпустила. Дергающееся тело упало на пол, пальцы наугад цеплялись за половицы, пытаясь избежать того, что уже произошло.