Глава 4

Студенческий совет Академии Адамсона для парней оказался гораздо большей занозой в моей заднице, чем я думала. Во-первых, они перенесли мой шкафчик с первого этажа главного здания в одно из задних зданий, где у четверокурсников проходят все занятия. По сути, это худшее из возможных мест для шкафчика во всём кампусе.

В понедельник я беру этот их указ и врываюсь в комнату Студенческого совета, намереваясь сказать этим кускам дерьма, что они могут засунуть своё распределение шкафчиков себе в задницу.

Я подхожу к огромным двойным дверям и столу секретаря с парнем-четверокурсником за ноутбуком. Мои брови поднимаются вверх.

— Мне нужно поговорить с этими засранцами, — говорю я парню, стараясь, чтобы мой голос звучал хрипло и скрипуче. Он смотрит на меня снизу-вверх, как на сумасшедшую, а потом прищуривается.

— У вас назначена встреча? — он спрашивает меня, как будто мы находимся в каком-то шикарном корпоративном офисе, а не стоим перед долбаным фальшивым студенческим правительством, не имеющим реальной власти. Я поджимаю губы и прищуриваю глаза.

— Нет. Но мне просто нужно заскочить на секунду.

— Ага, этого не случится, — отвечает мне парень, просматривая что-то на своём экране, а затем на мгновение замирает, словно удивлённый тем, что я всё ещё здесь. Он наклоняется и постукивает по айпаду на краю стола. — Заполните это. Здесь календарь, который показывает наличие свободных мест. — Он возвращается к своему компьютеру, а я сжимаю листок бумаги в правой руке до тех пор, пока он весь не сминается.

Как раз перед тем, как я случайно проговорилась какой-то фразой стервозной девчонки из Долины, дверь позади меня открывается, и входит парень в форме третьекурсника, поправляет рукава и проходит мимо с таким видом, будто он здесь хозяин.

Он замолкает, когда я смотрю на него, и эти бирюзовые глаза привлекают моё внимание. У меня отвисает челюсть, когда парень встряхивает своими серебристо-пепельными волосами и ухмыляется мне. Они почти такого же цвета, как у Юджина, но с более тёмными корнями и гораздо более угловатой стрижкой. Да, это не Юджин, это тот придурок Спенсер.

— Привет, Чарли, — говорит он, протягивая руку, чтобы поправить свою блестящую булавку Студенческого совета. Кроме того, у него на левом рукаве синяя повязка, а чуть ниже — красная. О-о-о. Я поднимаю на него взгляд, когда он неторопливо подходит ко мне, дикая ухмылка расплывается по его лицу. — Не будешь сегодня бродить по лесу, а?

— Ты тоже был там, — выпаливаю я, и парень смеётся. Мои пальцы тянутся вверх, и я подсознательно обнаруживаю, что прикасаюсь к нежной коже своего горла. — Значит, ты преступник и член студенческого совета?

— Сержант по вооружению. — Он ухмыляется и с важным видом подходит на несколько шагов ближе, наклоняясь, чтобы заглянуть мне в лицо. — По сути, прославленный смотритель холла. Я вижу, тебе успешно удалось заставить весь совет возненавидеть тебя. Поздравляю с этим. Ты самый нелюбимый парень в школе.

Гнев закипает во мне, и мне приходится трижды сглотнуть, чтобы сдержать новую тираду. Я поднимаю листок бумаги, и Спенсер двумя пальцами выхватывает его у меня из рук, просматривая слова, а затем, пренебрежительно пожав плечами, бросает его мне обратно.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал по этому поводу?

Листок падает на пол между нами, и я наклоняюсь, чтобы поднять его.

— Запиши меня на приём, придурок. — Я выдыхаю и сжимаю бумагу в кулаке в крошащийся маленький шарик. — Или, может быть, мне стоит поговорить с кем-нибудь о том, что я видел в лесу?

Лицо Спенсера каменеет, и он протягивает руку, чтобы схватить меня за галстук. Я собираюсь оттолкнуть его руку, но вместо этого он хватает меня за запястье. Он сжимает меня слишком сильно, и у меня вырывается тихий вскрик. Он звучит немного женственно, и я быстро начинаю нервничать. Спенсер в замешательстве прищуривает на меня глаза, хотя секретарю, похоже, в любом случае всё равно.

— Отпусти меня, — выдавливаю я, когда хватка Спенсер на моём запястье ослабевает. Я дёргаюсь в ответ, и он внезапно отпускает меня, отправляя меня задницей вперёд, в папоротник в горшке.

Грязь разлетается во все стороны, и, в конце концов, я застреваю в этой чёртовой штуке, размахивая руками и пытаясь выкарабкаться. Спенсер скрещивает руки на груди и наклоняет голову набок, изучая меня.

— Знаешь, с мёдом мух становится больше, — говорит он, а затем неторопливо уходит, вытаскивая из кармана огромный железный ключ, чтобы отпереть двойные двери. Он исчезает внутри, в то время как я всё ещё пытаюсь высвободиться из керамического гроба-задницы, в котором я теперь заперта.

— Не хочешь немного помочь? — спрашиваю я, но секретарь просто включает классическую музыку, транслируемую со своего телефона, и игнорирует меня. В конце концов, я выбираюсь из горшка, но папоротник теперь определённо точно погиб, а мои тёмно-синие брюки покрыты грязью. Фантастика.

Становится совершенно очевидно, что Студенческий совет не намерен меня видеть, поэтому я извиняюсь со всем достоинством, на какое только способна, а затем планирую вернуться позже на неделе.

Эти придурки видели меня не в последний раз.

Хотя я знаю, что привлекать их внимание ко мне — плохая идея, но ничего не могу с собой поделать.

Мне не нравится, когда со мной связываются.

В пятницу у меня наконец-то появляется такая возможность.

Записываясь на приём с помощью айпада секретаря, я тайком пролистала страницу, чтобы посмотреть, какие дни обычно открыты для студентов. Понедельник и пятница, казалось, давали лучшие варианты, поэтому в конце недели я проскальзываю, прячусь в уборной рядом с винтовой лестницей и жду.

Когда мимо проходит парень, который шагает так, словно знает, куда идёт, я крадусь за ним вверх по лестнице, останавливаюсь прямо перед каменной аркой, ведущей в кабинет секретаря, и затем жду. Два парня обмениваются словами, а затем студент садится и ждёт. Десять минут спустя раздаётся звонок по внутренней связи, и секретарь встаёт, чтобы открыть дверь.

Я бросаюсь вперёд, проталкиваюсь мимо них всех и вваливаюсь в роскошную комнату с книжными полками от пола до потолка, пятью стульями, похожими на троны, и длинным столом, предназначенным для устрашения.

Секретарь вбегает следом за мной, тяжело дыша и отплёвываясь, но уже слишком поздно. Я уже стою здесь.

Я встаю во весь рост, выпячиваю грудь и делаю шаг вперёд, хлопая ладонями по поверхности стола, прямо перед Черчем Монтегю и его блестящим золотым знаком президент Студенческого совета.

— Я хочу, чтобы мой шкафчик вернули на прежнее место, — требую я, а он просто смотрит на меня так, словно я не стою и пылинки на своём пиджаке.

Кстати, о…

— Неопрятная форма, — приозносит Черч, хмуро глядя на меня. — Это стоит, по крайней мере, дня задержки после уроков. — Он бросает взгляд на Рейнджера, темноволосого придурка, сидящего справа от него. На его табличке написано «Вице-президент». Как мило. — Ты так не думаешь, Рейнджер?

— По крайней мере, — выплёвывает он, и, клянусь, я вижу этот сгусток тёмной теневой энергии, шипящий над головой парня. — И врываться в комнату Студенческого совета без предварительной записи?

— Дежурство, — в унисон произносят близнецы, сидящие на противоположных концах стола. Они оба улыбаются мне, одновременно откидываясь на спинку стула, как будто это срежиссированный номер или что-то в этом роде. На одной табличке написано «Казначей», а на другой — «Секретарь». Я думаю, может быть, тогда парень с ресепшена что-то вроде помощника или что-то в этом роде?

— Я подаю ходатайство о назначении Чаку Карсону одного дня задержания после уроков и недели дежурств после школы, — говорит Черч, улыбаясь мне и откидываясь на спинку стула. На самом деле это довольно приятная улыбка, как будто либо он действительно хороший человек, который просто ненавидит меня, либо… может быть, он психопат, который действительно хорошо имитирует человеческие эмоции?

— Я поддерживаю предложение, — отвечает Рейнджер, хмурясь так сильно, что я ожидаю, что его губы застынут в ужасном, уродливом выражении. Он протягивает руку и дёргает за большую чёрную серёжку-тоннель в мочке своего уха. У него по одной с каждой стороны и несколько серебряных колец справа.

«Мудак эмо-неудачник», — думаю я, хмурясь.

— Вы не можете этого сделать, — выплёвываю я, потому что вся эта история с супермощным Студенческим советом ненастоящая. Это просто тупой телевизионный приём, которого слишком много в манге и аниме. На самом деле они не могут наказать меня. Дома, в Калифорнии, им едва удавалось включить органические овощи в школьное обеденное меню.

— Разве? — спрашивает Спенсер, обращаясь к нам, в то время как близнецы хихикают по обе стороны стола. — Твой отец сказал, что мы можем наказать тебя так, как сочтём нужным, за то, что ты не помог исправить проект Черча. — У меня отвисает челюсть. Правда, за последние две недели мы с папой едва перемолвились друг с другом словом, но вы не думаете, что он упомянул бы об этом? — Я поддерживаю ходатайство.

— Договорились, — хором говорят близнецы, облокачиваясь локтями на стол и улыбаясь мне.

— Предложение принимается, — говорит Черч, кивая подбородком в сторону Мики — или Тобиаса, неважно — направлении. — Запиши это и попроси директора подписать.

Близнец справа, с табличкой «Секретарь», принимается за работу, постукивая по своему ноутбуку.

— А теперь убирайся из комнаты совета, пока я не начал добавлять дни к твоему наказанию, — произносит Черч, явно он лидер группы. Это заставляет меня задуматься, потому что он кажется гораздо меньшим альфой, чем Спенсер или Рейнджер. — Мы ещё не совсем определились с полными условиями твоего наказания, но чем больше я смотрю на тебя, тем хуже мне хочется, чтобы оно было. — Он поднимает кружку с кофе и делает большой глоток, вздыхая от удовольствия.