— Камилла! — кричит мама, её туфли-лодочки шлёпают по ковру в мою сторону. Она опускается рядом со мной и обнимает рукой моё дергающееся от рыданий тело, похлопывая по плечу. — Сейчас, сейчас, сладкая моя. Это имеет какое-то отношение к тому рослому мужчине, которого сфотографировали, когда он выносил тебя из клуба?

Я сжимаюсь в её полу объятиях и соглашаясь с ней, постоянно шмыгая носом.

— Папа нанял его, — я всхлипываю через слово. Теперь уже не зачем хранить эту тайну. Мама может терзать моего отца своими допросами сколько угодно, и я надеюсь, что она сделает всё возможное. Я ненавижу его.

— Нанял его?

— В качестве телохранителя. Папа начал получать угрозы.

Она усмехается, и на то есть веская причина.

— Твой отец получает их еженедельно, дорогая.

— На этот раз они были направлены на меня. Он сказал, что Джейк был мерой предосторожности, но я не хотела, чтобы мужчина следовал за мной повсюду. Себастьян вернулся в город. Я думала, что папа действует исподтишка. Поэтому я несколько раз пытался ускользнуть от Джейка.

Мама понимающе улыбается.

— Моя маленькая дерзкая Ками.

Я улыбаюсь ей в ответ.

— Затем в мою квартиру доставили несколько фотографий — моих фотографий.

Она хмурится, поэтому я продолжаю:

— Как доказательство того, что за мной следят. Угроза показалась реальной, — я пожимаю плечами, наблюдая, как она борется с проклятиями, которые ей так и хочется выпалить, и которые мой отец, без сомнения, услышал бы с другого конца города. — Мы с Джейком... сблизились, — тихо добавляю я.

Мамино лицо мгновенно смягчается, её рука опускается на моё колено, и она слегка его сжимает.

— Он очень привлекательный, сильный мужчина, Камилла, — говорит она. Я знаю это выражение лица, понимая, что это она ещё не закончила. — И он немного старше тебя.

— Ему тридцать пять. Он всего на десять лет старше меня. Папа на двадцать лет старше тебя.

Мама игнорирует моё уточнение.

— Итак, дорогой папочка, я полагаю, изложил тебе свои требования, — она не может не упомянуть моего отца без ведра яда, сочащегося в каждом её слове.

— Он настаивает, что Джейк мне не подходит. Он думает, что, поскольку его уволили со службы в спецназе, то он неудачник.

Мама лишь прошипела в ответ.

— О, ну у твоего же отца иммунитет к неудачам. — Каждое её слово пронизано сарказмом. — Где сейчас Джейк?

Я не хочу признаваться, ей что не знаю где он, поэтому вместо этого я объясняю всё, что произошло в квартире Джейка. Сочувствие на её лице, когда я заканчиваю, кажется невыносимым. Слёзы застилают мне глаза.

— Почему он так поступает? — безнадежно шепчу я.

Она вздыхает и наклоняется вперёд, наливая каждой из нас по чашке чая из своего шикарного фарфора сервиза.

— Потому что он самовлюблённый мерзавец, помешанный на контроле. Вот почему, сладкая моя.

— Почему ты вышла за него замуж, мам? — я впервые задаю этот вопрос так открыто. Это отчаянный поиск чего-то такого, что в последствии могло бы искупить его вину. Найти в отце что-то, что сделает его менее ненавистным для меня человеком в этот самый момент. Но я знаю, что это напрасно.

— Я была молода, — мама говорит это с тоской, но впервые я вижу истинное сожаление, скрывающееся за маской, которую она носит. Не сожаление о том, что она вышла замуж за такого придурка, а сожаление о прожитых годах, которые прошли словно мимо неё, и, кроме меня, единственное, чем она может гордится, — это шикарная квартира в Кенсингтоне. Она не нашла новой любви. Она такая же озлобленная и израненная, как и остальные разведённые, с которыми она общается. — Плюс Ти Джей был всего лишь мальчиком, его мать умерла после того, как твой отец заставил бедную девочку вернуться в Россию. Кому-то нужно было привить ему хоть немного человечности, прежде чем он полностью превратится в подобие своего отца.

Я улыбаюсь редкому проявлению материнской заботы со стороны мамы.

— И посмотри, какую благодарность я получила. — Она смеётся. — Он избавился от своей малолетней жены! А стоит мне снова выйди замуж, как твой отец тут же прекратит все выплаты. Я едва выживаю на тех подачках, которые он присылает мне сейчас.

Я могла бы рассмеяться. Но этими подачками как назвала их мама, вероятно, можно было бы всю жизнь обеспечивать жизнь маленькой деревне.

— Тебе не обязательно снова выходить замуж, — предлагаю я. — Просто мимолётные встречи.

— На земле нет мужчины, который смог бы пережить меня, — она берёт меня за подбородок и встаёт, поправляя юбку. — А теперь давай приведём тебя в порядок. Из-за тебя всё это место выглядит неопрятным.

Я слегка посмеюсь в ответ на её колкость, нет не саркастически, а просто от осознания, того, что это моя мама, и несмотря на то, что она властная и полнейшая снобка, я её очень люблю.

— Что мне теперь делать? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги и ставя фарфоровую чашку на стол.

— Ну, прежде чем ты что-нибудь сделаешь, ты должна привести себя в порядок, — она смотрит на меня, скрывая своё недоумение. — Ни одна женщина не сможет завоевать мир, если она не выглядит сногсшибательно, — наклонившись вперёд, она убирает выбившуюся прядь моих волос. — Я попрошу своего водителя заехать к тебе домой и забрать оттуда кое-какие вещи для тебя.

— Нет! — выпаливаю я, заставляя её немного отшатнуться. — Папа может быть там. Он узнает, что я здесь, если увидит, что твой водитель заезжал ко мне.

— Тогда что же мне с тобой делать? — она сканирует своим взглядом мой потрёпанный внешний вид. — Я не могу позволить тебе оставаться в подобном виде.

— Я не знаю, — признаюсь я, ничуть не задетая её колкостью, хотя вероятно должна бы.

Она фыркает и выходит в коридор.

— Я позвоню Харви Нику и попрошу их выбрать для тебя кое-что. Мой водитель может забрать выбранные вещи. Можешь расположится в розовой комнате для гостей, сладкая моя. На обратной стороне двери висит халат.

Мама исчезает, и я позволяю своему телу немного расслабиться, я измучена особенно столь длительным обществом с матерью. Боже, я чувствую себя ещё более опустошенной.

Как только я улучаю момент, чтобы собраться с силами, я направляюсь в розовую гостевую комнату, морщась от безвкусного декора, когда прохожу в ванную. А потом я прикрываю глаза, заходя в комнату. Вся обстановка словно вопит о том, что царя Мидаса выпустили на свободу. Куда бы я ни повернулась, на меня смотрело золото — ванна, краны, душевая кабина, сиденье унитаза. Это свободная ванная комната. Здесь до смешного показушно, и интерьер полностью отражает мою мать.

Приняв душ и завернув волосы и тело в полотенце, я бреду в розовую комнату и вижу пакеты от Харви Никса, ожидающие меня на кровати. С легким трепетом я подхожу к ним и осторожно заглядываю внутрь. Моя мать заказала эту одежду. Это может быть катастрофой. Первое, что я замечаю, это кружевные трусики и бюстгальтер в тон, и, приятно удивлённая, я вытаскиваю их и улыбаюсь, когда вижу знакомый бренд. Я работала с этим брендом. Мама это знает.

— Идеально, — заявляю я, теперь не боясь копнуть глубже в паке. Я испытываю прилив нежности к матери, отмечая, что мама следит за моей карьерой, затем достаю бесформенное чёрное платье-футболку, как раз то, что я люблю, а затем пару милых балеток. Собирая всё это, я поворачиваюсь…

Столкнувшись с кем-нибудь лицом к лицу. Всё, что я держала в руках, падает к моим ногам, и мои лёгкие распирает от резкого вдоха, который готов перейти в крик.