ГЛАВА 19

Услышав брошенный вызов, Итон ощетинился, потому что Элиас был прав. Старейшина с превеликим удовольствием вырвал бы выродку сердце, но он действительно хотел увидеть Таноса таким, каким тот был до всего случившегося. Не из-за его прекрасного лица, а из-за присущей ему тогда дерзости и смелости.

Этот Элиас не только лишил Таноса внешности и достоинства в ночь нападения, но и каким-то образом умудрился обессилить его. И сегодня Итон желал увидеть вампира, который когда-то жёстко подавлял его лишь одним взглядом, словом или касанием.

Итон чуял тревогу человека, словно та просачивалась сквозь поры, но не отваживался ранить плоть, опасаясь, что его кровь имеет тот же эффект, что и у того, кто обездвижил Аласдэра.

Итон обхватил горло Элиаса и, когда под нажимом тот сглотнул и его кадык дёрнулся под туго натянутой между указательным и большим пальцами кожей, усилил хватку и начал медленно сдавливать трахею.

— Ты и я, — начал Итон и провёл языком по нижней губе, — у нас больше общего, чем ты думаешь.

Мышца на левой щеке Элиаса подёргивалась, тело вздрагивало с каждым вздохом, дающимся с большим трудом. Но Элиас не отводил глаз. Он оставался дерзким, как и всегда, и было понятно, почему именно он стал тем, кто проник к вампирам.

— С чего… ты это решил? — пробормотал Элиас.

Итон подумал о Таносе и о том, как оставил его стоять в коридоре. Последние несколько месяцев старейшине не хватало твёрдой руки и властности своего первообращённого, и это только усиливало решимость отомстить человеку за всё, что тот у него отнял.

— Мы оба любим тех, кого никогда не получим.

При этих словах Элиас попытался вырваться из своих пут, но Итон продолжил:

— Ты действительно считал, что тебе ничего не будет за то, что ты сделал ему? Что сделал Айседоре? Очень жаль, что Диомед не сможет поиграть с тобой. У него тот ещё норов.

Элиас сверкнул глазами, и от удовлетворения, засветившегося в них вместо беспомощности и безысходности, волосы на загривке Итона встали дыбом.

— Ты не знаешь…

Итон склонил голову набок:

— Не знаю что?

Элиас торжествующе рассмеялся. Откинув голову, он затрясся всем телом в приступе победного ликования.

Старейшина почувствовал, как его ярость прорывается наружу, и понял, что больше не сможет сдерживать жажду крови. Заметив ножницы в подставке для ручек, он схватил их и в одно мгновение вонзил Элиасу между рёбер.

Тот взвыл от боли, а Итон подошёл вплотную и, почти коснувшись губами его щеки, спросил снова:

— Не. Знаю. Что?

Элиас посмотрел ему в глаза, и, хотя отражавшийся там ранее триумф исчез, впечатляющие высокомерие и решительность остались.

— Ты жалок, — ответил Элиас и судорожно втянул воздух. — Ты настолько погряз в собственной ненависти и демонах, что даже не можешь почувствовать на мне его запах. Танос и вправду разбил твоё чёрное сердце. Но самое печальное то, что пока ты шипишь и рычишь как бешеный зверь, все они думают, как спасти меня… не тебя.

По мере того, как смысл сказанных слов проникал в сознание, Итону открывалось двуличие своих собратьев.

— Ты лжёшь! — прогремел он, чувствуя, как ярость затапливает его, словно прорвавшая плотину вода.

— Зачем мне лгать? Ты убьёшь меня в любом случае.

Итон крутанул ножницы, и хриплый крик Элиаса застрял где-то в горле, превратившись в сдавленный всхлип.

— Ты… ты же чувствуешь этот запах. Её и его запах… Чувствуешь?

Оглушительный рёв потряс комнату — предательство Диомеда сокрушило Итона. Он быстро вытащил ножницы из тела Элиаса и бросил их на пол. Затем схватил его за волосы и дёрнул назад так, что чуть не сломал ему шею. Но тут послышалось:

— Итон!

Властный окрик прогрохотал в воздухе кабинета, прорвавшись через неистовство Итона. На это способен был только один — Танос.

Эффект был мгновенным: все существо Итона обратилось во внимание, узнав того, кто только что вошёл. Он отпустил Элиаса и повернулся лицом к вампиру, возникшему в дверном проёме.

— Танос…

Итон должен был догадаться, что Танос отыщет его, какие бы меры он ни предпринимал, чтобы сбить со следа. Первообращённый всегда мог найти его… даже когда старейшина был заперт внутри себя.

Танос перевёл взгляд за спину Итону, а потом посмотрел ему в лицо.

— Вижу, ты принялся за старое.

Итон мельком глянул на повисшего без сознания Элиаса, из раны под рёбрами струйкой стекала кровь.

— Когда ты отталкивал меня, ты знал, что это может случиться.

— И что, это должно было вызвать у меня чувство вины? — спросил Танос, медленно двинувшись через комнату. Его шаги были бесшумны, но тёмный капюшон, маска в виде черепа и широкие плечи придавали Таносу чертовски впечатляющий вид.

Итон стоял на месте и следил за своим младшим, как если бы тот был его самым достойным противником. О да… Чудовищная часть его натуры, та, что радовалась всему, что мог сделать с ним этот мужчина, уже впрыснула адреналин в зудящие от предвкушения вены.

— Это ничего не должно было у тебя вызвать. Мы больше не связаны, — ответил с нажимом Итон. — Тогда почему ты здесь?

— Меня прислали.

— А-а-а, понимаю. Василиос и Диомед раздосадованы случившимся.

— Разве только они?

Танос двинулся влево, и Итон облизал нижнюю губу — младший вампир начал давно знакомый танец. Он кружил вокруг старейшины, оценивая обстановку.

— Василиос редко отдаёт тебе приказы. Значит, ты подчинился, потому что…

— Разве это важно? — спросил Танос. — Я здесь. Тебе больше не нужно продолжать это безумие. Так что, Итон, заканчивай. Давай сфокусируемся на более важном деле. Пусть всё вернётся к тому, что было.

— Ничего никогда уже не вернётся. Ты дал это понять очень ясно, — ответил Итон и дёрнулся от волнения, когда Танос сбросил капюшон, открыв волосы.

Показались длинные пряди, обрамив закрытое маской лицо, и Итон еле сдержался, чтобы не упасть перед Таносом на колени. А затем младший сказал то, что старейшина никогда не рассчитывал услышать:

— Я был неправ.

— Неправ… — эхом повторил Итон, едва узнав собственный голос, но потом зарычал: — Неправ?!

В ответ глаза Таноса полыхнули ярким пламенем:

— Я был зол на тебя. Зол на всё и на всех. Но твоё превращение в это существо… это не выход. Это не ты.

Итон обернулся и уставился на свисавшего с балки человека. Если в ближайшее время ничего не сделать, вероятнее всего, тот умрёт.

— Вот тут ты, Танос, ошибаешься. Это всегда был я. И ты это знаешь. Вы с Василиосом предпочли верить в прекрасную ложь.

— Итон…

— Что?!

— Так не должно быть. И не будет, если позволишь мне вернуться.

Сила, с которой клыки вышли из десны, причинила боль. Итон знал — Танос не делал ничего необдуманного. Но он также понимал, что не сможет принять его предложение.

Многие годы жизнь старейшины вращалась вокруг Таноса, как если тот был его солнцем, без которого невозможно выжить. И осознание того, что младший не разделял его чувства, стало причиной неуправляемого падения.

— Почему ты мне это предлагаешь? — спросил Итон, повернувшись к тому, кто знал его лучше всех.

— Потому что я так хочу.

— Не лги мне. Ты говоришь так, потому что тебе велели.

Танос покачал головой:

— Нет.

— Тогда, может, из-за твоего нового друга? Париса, так? Беспокоишься, что его ждёт то же, что и этого человека?

Танос бросил быстрый взгляд на висевшего у старейшины за спиной, и из его груди вырвался глухой рык:

— Парис не имеет к нам никакого отношения.

— Неужели? Ты очень быстро сделал его причастным ко всему, что относится к нам, когда вы были в твоих покоях. Танос, слишком поздно сожалеть о последствиях своего поступка.

— Это несправедливо.

— Нет? И что тогда? — спросил Итон, склонив голову набок. — Ты пришёл за прощением?

— Мне не за что просить прощения.

— Тогда почему ты пришёл?

— Потому что у меня не было выбора! — взорвался Танос. — Что тогда, что сейчас. Я поклялся, что приду. Как и ты поклялся в ту ночь в Лондоне, что никогда больше не лишишь меня права выбора. Но ты сделал это снова.

В мгновение ока Итон пересёк комнату и сорвал проклятую маску, скрывавшую от него Таноса.

— Ты умирал!

Когда открылось изуродованное лицо, Итон поднял руку и прошёлся пальцами по рваным краям рубцов на щеках. Печаль в глазах Таноса поразила его до глубины души.

— Мы пообещали, что даже перед лицом смерти сохраним право выбирать, — прошептал Танос. — Даже зная, чем это грозит оставшемуся.

Итон опустил дрожащую руку.

— Я был слаб. Это ты всегда был силой. Умиротворяющей силой между тем, что я думал, и тем, что я делал. Но без тебя всё исчезло.

— Так не должно быть, — проговорил Танос, но Итон уже закрылся. Он больше не слушал.

— Ты должен уйти.

— Итон…

— Я сказал, уходи! — взорвался Итон, но прежде чем понял, что случилось, его спина была прижата к стене взбешённым Таносом.

— Я тебя не оставлю.

Белая горячая ярость, взвившаяся от этих простых слов, опалила Итона изнутри адским пламенем преисподней, и его душа закричала: «Ты уже это сделал!». Разгоравшийся огонь пожирал его, уничтожая крохи здравого смысла, пока не осталась всепоглощающая жажда разрушения и насилия. Гнев Итона обернулся против того, кто сейчас загнал его в угол.

— Если не уйдёшь сейчас, я не гарантирую, что ты когда-нибудь сможешь.

— Ты уже угрожал мне однажды этим, много лет назад. Но как видишь, я здесь, спустя две тысячи лет.

Итон попытался вырваться из хватки младшего, удерживавшего его за запястья, и подался вперёд, но снова оказался впечатанным в стену. Боль от удара отозвалась по всему позвоночнику, и старейшина сердито глянул на её виновника. Но Танос только смотрел на него сверху вниз.

— Я не знаю, как впустить тебя обратно внутрь. Но я хочу попробовать, — проговорил Танос, опустив голову и коснувшись лба Итона своим. — Возможно, ты был слаб, когда удерживал меня. Но я был слаб, когда отпустил тебя.

Услышав это признание, Итон закрыл глаза. Бурливший внутри гнев быстро ушёл, подобно воздуху из воздушного шара.