Солнце опускалось к горизонту, по небу плыли редкие розовые облачка, а Знахарь стоял у окна на десятом этаже и смотрел на выпуклую поверхность Залива.

В дымке маячил Кронштадтский собор, смутно виднелась дамба, тут и там на воде покачивались маленькие, словно игрушечные, катера, на которых в Залив вышли любители посмотреть на закат, в общем – была нормальная летняя вечерняя идиллия.

Час назад Гена высадил их с Ритой на берег напротив гостиницы «Прибалтийская» и умчался вместе с красотками в сторону Петровской косы.

Знахарь чувствовал в душе какое-то странное опустошение.

Чего-то не хватало.

Знахарь знал, что это быстро пройдет, поэтому он, хмыкнув, отвернулся от морского пейзажа и посмотрел на Риту, которая сидела с ногами на огромном диване и молчала, зная, что сейчас Знахаря лучше не трогать. В его голове должны были улечься все неожиданные впечатления, которые он получил всего лишь каких-то полтора часа назад.

– И что теперь? – спросил Знахарь, направляясь к холодильнику.

– Пока ничего, – спокойно ответила Рита, – пока – отдыхаем.

– Согласен, – сказал Знахарь, открывая дверцу холодильника.

– А вот послушай, что я тебе скажу.

– Говори, – ответил Знахарь, беря из холодильника бутылочку «Грольша».

– За последний месяц были уничтожены тысяча девятьсот двадцать два наркодилера, восемьдесят триотъявленных бандита и один криминальный авторитет. Причем наркодилеры были уничтожены под чутким руководством этого самого авторитета. Стилет постарался на славу. Тебя впечатляет этот результат?

– Впечатляет, – соврал Знахарь, открывая пиво и заваливаясь в глубокое кресло.

– Не ври, – сказала чуткая Рита, – женщину не обманешь. У тебя был такой голос, будто ты ответил мне, куда положил спички.

– Ты, как всегда, права, – равнодушно согласился Знахарь, – яина самом деле ничего не чувствую.

– Это нормально, Костик. Все пройдет, и ты снова будешь скакать – хвост пистолетом. И все же я заострю твое внимание на некоторых вещах. Сейчас ты воспримешь их, так сказать, холодным и тупым мозгом, но они отложатся в твоей памяти. А потом, когда будет нужно, они всплывут, и ты поймешь все по-настоящему.

– Валяй, – сказал Знахарь и снова приложился к пиву.

– В общей сложности – две тысячи восемь гнусных, опасных тварей и четыреста тонн отравы. Между прочим, в процессе распространения и потребления этого кокаина погибло бы не менее ста тысяч человек.

– Да ладно тебе! – недоверчиво вскинулся Знахарь, которого, несмотря на его неестественное спокойствие, все же впечатлила невероятность такой цифры.

– Не веришь? – Рита усмехнулась. – Тогда слушай, двоечник несчастный.

– Ну-ну давай! – хмыкнул Знахарь.

– Дам я тебе потом, – парировала Рита, – а сейчас слушай внимательно. Четыреста тонн. Четыреста тысяч килограммов. Делим на сто тысяч – получается четыре килограмма. А теперь ответь мне – появится ли вокруг четырех килограммов кокаина хотя бы один труп?

– Наверняка, – был вынужден признать Знахарь, – а может быть, и не один. Или кто-то крякнет от перебора, или кого-нибудь убьют… Наверняка появится. Да.

– Поехали дальше. Сто тысяч разделить на две тысячи. Еще восемь подонков не в счет. Получается пятьдесят. Значит, с твоей помощью мы спасли по пятьдесят человек на каждый труп из тех двух тысяч. Мы убили одного человека, чтобы спасти пятьдесят, и так – две тысячи раз. Вникаешь? Это та самая смертельная арифметика, о которой тебе говорил Наринский.

Знахарь молчал, потрясенный тем, что за абстрактными цифрами встают человеческие жизнь и смерть, судьбы людей, их страдания, надежды и ужас, последний предсмертный хрип…

И все это в таких умопомрачительных масштабах…

Зазвонил телефон.

Знахарь удивленно посмотрел на аппарат, а Рита, резво вскочив с дивана, сказала:

– Это меня. Тебе сюда, насколько я понимаю, звонить некому.

Она взяла трубку и деловым тоном сказала:

– Я слушаю.

Потом она долго молчала, кивая невидимому собеседнику, и наконец произнесла:

– Все понятно. Сейчас буду.

Положив трубку, она посмотрела на Знахаря и, вздохнув, сказала:

– Вот так всегда… Только настроишься отдохнуть, обязательно какая-нибудь скотина помешает.

– Это Наринский, что ли?

– Ну, а кто же еще? – Рита в сердцах пнула ни в чем не повинный стул и, подойдя к стенному шкафу, широко распахнула его створки.

– Та-ак… Что бы такое надеть… Говорит – будь при полном параде! Сволочь!

Знахарь, не выдержав, засмеялся.

– И ты тоже сволочь! – завопила Рита. – Все вы, мужики, сволочи! Убила бы всех подряд! Ух!

– Ага! – поддакнул Знахарь. – И прямиком в лесбиянки.

– Вот только это меня и удерживает. Терпеть не могу этих ковырялок! А так бы всех вас, гадов…

Она вытащила из шкафа ярко-красное платье и, повернувшись к Знахарю, сказала:

– Это то самое, в котором я с тобой к Терминатору в гости ходила. Помнишь?

– Ага, помню, – мстительно кивнул Знахарь. – Это когда ты меня своим корешам сдала. Помнишь?

– Дурак, – с железной женской логикой ответила Рита. – Я тебя спрашиваю – надевать его или нет?

– Надевай, – Знахарь пожал плечами. – Мне-то что?

Рита метнула в него злобный взгляд и удалилась в ванную.

Знахарь посмотрел ей вслед и пробормотал:

– Женщины…

Потом он встал и подошел к холодильнику.

Открыв его, он с удовольствием заглянул внутрь и громко, чтобы его услышала Рита, переодевавшаяся в ванной, сказал:

– Разница между пивом и женщиной заключается в том, что пиво никогда не спрашивает, почему от тебя пахнет другим пивом и сколько этого другого пива ты сегодня выпил!

Из ванной раздалось: – Дурак! Дурак и сволочь!