Одна сторона его губ скривилась.

— Это так по-человечески с вашей стороны намекать, что буквально за всём стоит сексуальная мотивация. Новость, Тринни, — сказал он, и каждый мускул в моём теле сжался. Он так походил на Арахиса. — Это не так.

— Думаю, мне нужно присесть.

— Присядь.

Я этого не сделала.

— Ты смотрел, как я сплю! То, как ты говоришь? То, что вылетает у тебя изо рта, ужасно!

— Как я уже сказал, Арахис-плод моей юности, — объяснил он. — Я был довольно несносен, когда был молодым ангелом. Спроси Люцифера. Он может это подтвердить.

— Но все эти вещи 80-х годов...

— 80-е годы всегда забавляли меня. Музыка. Волосы ... — он сделал паузу. — Трико. Очень интересное десятилетие, которое доказало, что вы не видели всего этого, когда думаете, что видели.

О, боже.

Арахис был моим отцом.

Мой отец был Арахисом.

Тогда я действительно села, прямо там, на пол.

— Возможно ли, что у меня был, я не знаю, инсульт, и это всё объясняет?

— Это даже не имеет смысла, — прошло мгновение, и мой отец выглянул из-за кровати. — Тебе было бы легче видеть во мне Арахиса? Я могу снова превратиться в него. Я просто не могу поддерживать проекцию очень долго.

Понимание ударило меня по голове.

— Вот почему ты всегда исчезал! Даже в общине. Я просто думала, что ты уходил заниматься... призрачными вещами.

— Проекция требует моего внимания. Не очень много, но достаточно, чтобы это могло отвлекать. Ты хочешь, чтобы я снова превратился в него?

— Нет. Это было бы... это было бы ещё более странно, и я не думаю, что смогу с этим справиться.

Он кивнул и сел в ногах кровати. Он молчал.

А я — нет.

— А как насчёт всего этого чистилища? Когда ты сказал, что тебя втянули в это?

— Это случилось, когда Зейн Пал. Не со мной, а с тем, кто не двигался дальше, — он положил руки на колени. — Я подумал, что для тебя было бы важно знать последствия его Падения, даже если оно было временным.

Хорошо. Что ж, воздействие понятно. Не знаю, что это изменило, и по какой-то причине это казалось случайной, бессмысленной вещью, которой родитель попытался бы научить ребёнка.

— Ты избегал Зейна после того, как он Пал, потому что он бы знал, не так ли?

— Он бы не знал, что это я, но он бы почувствовал, что что-то не совсем так, как кажется. Это было бы ненужным осложнением.

— А Джина? Она не призрак. Это было просто оправданием того, почему тебя не было рядом, — это стало ясно. — Из-за того, что рядом был Гавриил? Так вот почему ты... уходил на дольше, чем был здесь?

Он кивнул.

Меня поразила ещё одна вещь.

— Моя мама...

— Она обрела покой, — быстро ответил он. — Счастлива и довольна.

Моё сердце снова колотилось, и я даже не была уверена, замедлилось ли оно.

— Ты её видишь?

— Да, — сказал он, удивив меня. — Она мне нравится. Её выбрали не случайно.

— Нет?

Михаил покачал головой.

— Нет.

Я начала задавать больше вопросов по этому поводу, а затем решила, что в этот момент я не думаю, что смогу вынести, услышав о любовной связи моей матери и отца.

Я могла справиться только с таким количеством.

Мне нужно было кое-что спросить.

— Почему она никогда не навещала меня?

— Это та же самая причина, по которой отец Зейна не видел его, когда он был на Небесах, — сказал он, и я вздрогнула. — Потому что она знала, что ты не сможешь её отпустить. Ты бы застряла, и эта боль, это горе, эта любовь и желание поймали бы её в ловушку. Она бы так с тобой не поступила.

У меня в горле образовался комок.

— Она знает, как мне жаль...

— В том, что с ней случилось, твоей вины нет. Она никогда так не думала. Ни на секунду, и она была бы в ярости, если бы узнала, что ты в это веришь.

Слёзы застилали мне глаза. Она точно будет в ярости.

— Действия других людей стали причиной её смерти. Ты была просто звеном в этой цепи, как и она. Виноваты были те, кто владел этой цепью. В глубине души ты это знаешь. — Его голос смягчился. — Но иногда отсутствие ответственности в конечном результате хуже, чем чувство вины за существование причины.

Тьфу.

Он звучал так... так мудро, и это было странно и замечательно, но в основном странно.

Я вытерла слёзы.

— Почему?

Казалось, он знал, о чём я спрашиваю.

— Потому что это был единственный способ наладить с тобой отношения. Только так я мог узнать тебя.

В горле у меня встал комок.

— А Зейн? — хрипло спросила я. — Ты позаботился о том, чтобы он мог Пасть, чтобы быть со мной.

— Это был небольшой подарок, который я мог обеспечить.

Небольшой подарок? Влажный смех покинул меня.

— А звёзды? Это был ты.

Он кивнул.

— И ты... ты — причина, по которой я сейчас жива.

— Отчасти.

Я моргнула.

— Отчасти?

— Мне помог один человек с новой жизнью.

— Старуха, — поняла я.

Михаил склонил голову.

— Зелье, которое она дала тебе, не просто привело к тебе Зейна. Это связывало тебя с ним. Похоже на Защитную связь, но сильнее. Ты несёшь в себе часть его сущности. Пока он жив, живёшь и ты. Ты отмечена.

Я прижала покалывающие пальцы к груди, туда, где сформировался странный шрам, прямо туда, где свет, исходящий от Зейна, ударил меня. Внезапно я вспомнила взгляд, который Тони бросил на Старуху, когда она сказала мне, что мне нужно взять собственную кровь.

Мои широко раскрытые глаза метнулись туда, где сидел Михаил.

— Я... я, значит, не умерла?

Он покачал головой.

— Ты была ослаблена и потеряла сознание, пока связь восстанавливала нанесённый ущерб.

— Но я думала, что ангельский клинок может убить кого угодно?

— Связь между тобой и Зейном превосходит всё, — он помолчал. — Ну, почти всё. Если бы тебя обезглавили, тогда...

Я медленно моргнула.

— У тебя есть его жизнь, Тринити. — Эти совершенно белые глаза впились в мои. — Ты понимаешь, что это значит?

Моё сердце пропустило удар.

— Я... Я бессмертна?

Он улыбнулся, и у меня защемило в груди. В изгибе его губ была такая семейная нежность.

— Ты бессмертна, как любое ангельское существо.

— Я не буду... стареть?

Он снова покачал головой.

— Большинство ангелов перестают стареть, как только достигают определённой зрелости, — сказал он, что объясняло, почему так много из них выглядели так, как будто им было под тридцать. — Но ты перестала стареть в тот момент, когда была создана связь.

Всё, что я могла сделать, это смотреть на него, и я делала это, вероятно, в течение нескольких минут, пытаясь заставить свой мозг осознать тот факт, что я не состарюсь и не сломаю бёдра, в то время как Зейн останется молодым и восхитительно свободным от сломанных костей. То, что я не старею после девятнадцати, означало, что меня, вероятно, будут спрашивать удостоверение личности целую вечность...

О, боже, как настоящая целая вечность. Или пока мне не отрубят голову по-горски, или пока Зейн... Я даже не собиралась туда идти. Было гораздо хуже, чем никогда не выглядеть старше, чем сейчас.

Например, умереть сейчас или от старости, в объятиях Зейна...

— Подожди, — воскликнула я, подтягивая ноги к груди, чтобы встать. — У меня теперь два тела? То, которое было на том поле, и это сейчас?

На лице Михаила появилось озадаченное выражение.

— У тебя очень странный ум. У тебя нет двух тел.

— Тогда Зейн знает, что я здесь? — спросила я. — Потому что я умерла — или потеряла сознание. Неважно. Я была с Зейном.

— Ты была, но я просто пожелал, чтобы ты была здесь.

— Ты просто пожелал, чтобы я была здесь? — тупо повторила я. — Как будто я провалилась?

Бровь поднялась.

— Да.

— О Боже, Зейн, должно быть, действительно сходит с ума!

— Возможно.

Он сказал это так, словно в этом не было ничего особенного. То, что люди исчезают из чужих объятий, случалось каждый день.

И тот факт, что он мог просто переносить меня из одного места в другое, был ещё одним ошеломляющим фактом.

— Это то, на что способны все архангелы? — спросила я, думая, что если это так, то почему Гавриил просто не завещал мне своё местоположение?

— Ты из моей плоти и крови, — сказал он, и мне захотелось, чтобы он перестал так говорить. — Вот почему.

В этом было столько же смысла, сколько и во всём остальном. Я провела рукой по лицу, по глазам. Мои глаза. Мой желудок опустился, когда я опустила руку. Я почти боялась спросить, но я должна была знать.

— Будет ли моё зрение продолжать ухудшаться?

— А если это произойдёт, что-нибудь изменится? — спросил он. — Если бы ты знала, что узы означают для тебя вечность тьмы?

— Нет, — мне даже не нужно было думать об этом. — Быть слепым не хуже смерти. Иметь этот дар жизни — жизни дольше, чем я могу даже представить, — с Зейном, это гораздо больше, чем способность видеть. Я могу научиться жить без своего зрения. — И Зейн будет рядом, чтобы помочь мне. — Я не могу научиться возвращаться из мёртвых.

— Твой разум, — он покачал головой и тихо рассмеялся. — Связь остановила твоё старение. Я не могу быть уверен на сто процентов, так как это никогда не делалось раньше, но, возможно, это также остановило ухудшение состояния твоих глаз.

— В самом деле? — прошептала я, волна колючего шока захлестнула меня.

— Это не волшебное лекарство. Твоё зрение не улучшится, и из того, что я понимаю о твоём конкретном генетическом расстройстве, нет никакой гарантии полной слепоты, — сказал он, и он был прав.

Его не было. РП часто прогрессировал по-разному для каждого человека. Я была немного удивлена, что он это знал.

Потом меня осенило, что он действительно знал, потому что ему было известно всё о моей болезни.

И он был Арахисом.

Я могу потерять сознание.

— Или всё может стать ещё хуже, Тринити. Твоё старение остановилось, и то, что это делает генетически, выше моего понимания. Это неизвестно, как и другие вещи, такие как твоя способность к зачатию...

— Давай не будем об этом.

Он нахмурился.

— Зачатие это простой вопрос жизни, Тринити. В этом нет ничего постыдного. Неужели ты думаешь, что я не знаю о твоём недавнем испуге?

— Ладно. Ох. Давай просто не пойдём туда. Я не думаю, что мой мозг смог бы это обработать, — я вздрогнула, но мой мозг уже был там.

Грим знал, когда говорил с Зейном и мной, он сказал, что наш ребёнок будет Истиннорождённым, но это было раньше. Тогда я не поняла, что он имел в виду, но теперь поняла.