Для меня всё это было просто смех и грех, потому что я даже не могла сказать, хочу ли я быть матерью, но я знала, что Зейн, он будет потрясающим отцом для нашего...

Кем, во имя святой корзины, может быть дитя Истиннорождённой и Падшего? Будет ли вообще передана человеческая часть меня? Поднимет ли голову генетический дефект, который я носила, вызвавший пигментный ретинит? Мой желудок сжался от этих возможностей.

Мне нужно было остановиться, потому что сейчас было не время для всего этого, особенно для того, что может никогда не осуществиться.

Услышав, как захлопнулась дверь ванной, мой пульс взлетел до небес. Я смотрела вперёд, сосредоточившись на дыхании, которое, как ни странно, требовало больших усилий.

Малейшее движение позади меня выбрасывало всю упорную работу с дыханием в окно. Кожа соприкоснулась с кожей, посылая тугую, сильную дрожь по моему позвоночнику.

Прошло мгновение, и я почувствовала лёгкое прикосновение пальцев Зейна к своим плечам, отбрасывающих мои волосы в сторону. Затем его губы прижались к коже ниже моего затылка, и мои пальцы ног прижались к полу кабинки.

Не в силах молчать в напряженной тишине, я сказала:

— Де-Кайманизация не заняла много времени.

— Я прошёл только первый слой, прежде чем мое терпение закончилось, — сказал он, и я усмехнулась. — Позже потребуется ещё один раунд. Может быть, третий, судя по всему.

— Я сделаю оба раунда, — предложила я. — Тебе нужна эта штука для волос?

Когда он сказал "да", я схватила флакон, который он использовал, тот, который был одновременно шампунем и кондиционером. Если бы я использовала эту штуку на своих волосах, они были бы сухими, как птичье гнездо, и я понятия не имела, как у него этого не происходило.

В ванной комнате воцарилась дружеская тишина, когда мы приступили к использованию душа для того, для чего он был предназначен. Неловкость исчезла, хотя я слишком остро ощущала каждое мгновение, когда его кожа касалась моей, когда он потянулся, чтобы поставить бутылку на полку, и его рука задела мою. Или когда я смыла шампунь, а затем кондиционер с волос, и мне пришлось повернуться, чтобы сделать это. Моё бедро коснулось его бёдер, и он снова застыл, как статуя. Всё это время я держала глаза закрытыми, и когда он потянулся за средством для мытья тела, я пожалела, что у меня не хватило смелости предложить свою помощь, но я слишком боялась показаться придурком, поэтому я молчала, когда парной воздух наполнился мятным ароматом геля для тела, который он использовал, и более сочными тонами жасмина, которые исходили от геля для тела, которым всегда пользовалась я.

Когда он ополоснулся и снова двинулся за мной, я ожидала, что он выйдет, но он этого не сделал. У меня перехватило дыхание, когда его руки скользнули по скользкой, всё ещё мыльной коже моих рук, по локтям, а затем к запястьям. До этого момента я даже не осознавала, что сложила руки на талии. С невероятной нежностью он опустил мои руки по бокам.

Края его мокрых волос коснулись моей щеки, когда он опустил голову, на этот раз прижавшись поцелуем к месту между моей шеей и плечом, где он прикусил кожу и оставил след.

— Извини за это, — сказал он. — Я раньше не извинялся.

— Всё в порядке, — сказала я ему. — Не то чтобы это было заметно.

Он снова поцеловал это место. Ноги дрожали, я открыла глаза, когда его большие пальцы медленно, лениво двигались по внутренней стороне моих запястий. Я смотрела, как его руки скользят от моих запястий к животу. Его тёмно-золотистая кожа так контрастировала с более жёлтыми, оливковыми тонами моей. Он не прижал руки к моему животу, как я делала раньше. Очевидно, он не был таким же беспорядочным, как я, но мне было интересно, пытался ли он представить себе то же самое, что и я — живот, гораздо более раздутый, чем типичное вздутие от углеводов, которое у меня обычно было.

Через мгновение он подтвердил это.

— Если выяснится, что ты беременна, и если ты решишь, что хочешь этого, всё будет хорошо, — сказал он, его голос был хриплым от эмоций. — Но раньше ты сказала что-то не то.

— Только один раз?

— Из тебя не получится ужасной матери, — сказал Зейн.

Я подавила смех.

— Я не ошиблась.

— Ты недостаточно доверяешь себе, Трин. Ты была бы одной из самых свирепых матерей на свете, и ты ни перед чем не остановилась бы, чтобы дать им лучшую возможную жизнь, — сказал он мне. — Я ни на секунду в этом не сомневаюсь.

Прерывистое дыхание покинуло меня.

— Мы, — я повернула голову в его сторону. — Если мы решим, хотим ли мы этого, всё будет в порядке.

— Верно, — хрипло сказал он. Его губы нашли мою щёку. — Мы получили это, несмотря ни на что.

— Да, — и я поверила в это.

Я действительно хотела этого.

Трепет начался в моей груди и переместился ниже, когда я почувствовала его пристальный взгляд сзади. Всё вокруг напряглось.

Голова Зейна снова опустилась, его подбородок задел мою голову, когда его рот нашёл путь к моему уху.

— Я недостоин тебя.

— Это очень далеко от истины.

— Это не так. Ты храбрая и сильная. Бесстрашная. Ты умная, добрая и преданная, — его большие руки скользнули по моим бёдрам. — От тебя захватывает дух, — он поцеловал меня в шею, и я вздрогнула. — Я хочу тебя, сейчас и всегда.

Сердце бешено колотилось, когда инстинкт вёл меня, я сделала шаг назад, позволяя нашим телам полностью соприкоснуться. Он издал грубый звук, и жар разлился по моим венам.

Его руки судорожно сжали мои бёдра.

— Я уже сильно хотел тебя, но теперь я чувствую, что выхожу из своей кожи, — сказал он, и я чувствовала его, всего его, и не было никаких сомнений в правоте его слов. — Но я знаю, что сейчас для тебя всё, вероятно, странно, поэтому я собираюсь подождать, пока ты уйдёшь, а затем сделать эту воду ледяной.

Пьянящее буйство ощущений прокатилось по моей коже, когда я повернулась в его объятиях. Я не позволяла себе слишком много думать о том, что делаю. Я подняла глаза, смаргивая влагу с ресниц. Он смотрел на меня, стиснув зубы, и его взгляд был полон абсолютной потребности. Свечение за его зрачками стало более ярким. Я положила руки ему на грудь.

— Поцелуй меня?

— Трин, — прохрипел он, и это слово больше походило на рычание, чем всё, что я когда-либо слышала от него.

Я вздрогнула, когда его руки напряглись вокруг моих бёдер.

— Я хочу сделать это больше, чем всё, что я когда-либо хотел в своей жизни, но я быстро учусь, я чувствую вещи немного более интенсивно, чем раньше. Я пытаюсь поступить правильно. Тебе нужно время, и если я поцелую тебя, я... я не думаю, что моя сдержанность будет такой, как раньше. Я не хочу...

Он застонал, тело содрогнулось, когда я скользнула руками вниз по его животу.

— Я не хочу быть таким человеком, который теряет контроль.

Мой взгляд скользнул по более резким чертам его лица.

— Ты никогда не сможешь стать таким человеком. Прямо сейчас — доказательство этого.

— Бассейн был доказательством прямо противоположного.

— Неправда, — настаивала я. — Я знаю, что даже тогда, если бы я ничего не хотела делать, ты бы остановился. Я знаю.

Его губы сжались, когда он посмотрел на меня сверху вниз.

— Ты слишком высокого мнения обо мне.

— Я правильно думаю о тебе, — поправила я, и его глаза стали влажными, горячими сапфирами. — Синяки и прочее теперь почти не болят. Мне не нужно время. Для меня нет ничего странного. Для тебя есть что-нибудь странное?

Он отрицательно покачал головой.

— Хорошо, потому что я хочу тебя, Зейн, сейчас и всегда, — я почувствовала, как мои щёки вспыхнули. — Ключевой акцент на части "сейчас".

На мгновение мне показалось, что он откажется, и в этот момент я планировала просто наброситься на него. Я надеялась, что он удержится на скользкой плитке, но потом он всё-таки двинулся.

Он опустил голову, и когда его губы коснулись моих, я поняла, что ни в коем случае не испытала всех его поцелуев, потому что этот был всем. И бесконечно нежный, и совершенно требовательный, он целовал с чувством настойчивости, и всё же так, что я чувствовала, что у нас было всё время в мире.

И этот поцелуй... он перевернул и скрутил мои внутренности в пьянящее месиво. Ощущения пробежали по моей коже и через меня. Моё сердце заколотилось, и чувство, разворачивающееся в моей груди, было таким же сильным, как пульсация благодати. Он поцеловал меня так, словно хотел стереть бесконечные часы и дни, которые мы провели в разлуке.

Под своими руками я чувствовала, как напряглись его мышцы, когда он поднял меня на руки. Я обхватила его ногами, а рука, обнимавшая меня за талию, крепко прижимала меня к нему. Его губы не отрывались от моих, когда он поворачивал нас. Я понятия не имела, как ему удалось отключить воду, и я даже не знала точно, когда мы вышли из душа. В ванной были моменты, когда он останавливался, и я была зажата между ним и стеной. Затем мы снова двинулись, и вскоре моя спина ударилась о смятые одеяла на кровати. Мы были вместе, наши тела скользкие, наши мокрые волосы пропитали простыни, в которых мы быстро запутались, а затем мы были завёрнуты друг в друга. Его руки были повсюду, жар его рта следовал за мной, когда я проследила линии его груди и живота, упиваясь его ощущением. Его рот был злым, вытягивая из меня хриплые звуки, задерживаясь на моей груди, а затем он двигался ниже, ниже моего пупка и ещё ниже. Когда его рот сомкнулся на этой чувствительной части, он поглотил меня, и я осталась без сознания и пульсировала от этих одурманивающих поцелуев.

На этот раз последовала короткая пауза для защиты. Мы не собирались продолжать испытывать судьбу. Затем он устроился на мне, его тепло и вес приветствовались, их так отчаянно не хватало.

— Я люблю тебя, — прошептала я ему в губы, прижимая его ближе своими руками и поцелуями.

Я прижалась к нему, и он вошёл в меня. Больше не доносилось ни слова. В них не было необходимости, когда мы с головой погрузились в желание и страсть, но это были не единственные вещи между нами. В каждом поцелуе и прикосновении было облегчение, принятие и потребность и желание, которые выходили за рамки физического. И между нами было так много любви, что мы счастливо тонули в ней.