ГЛАВА 30

Поскольку был небольшой шанс, что у меня может быть сотрясение мозга, Зейн настоял на том, чтобы обращаться со мной, как с человеком, который находится на смертном одре.

Приехав в квартиру, я приняла душ, а Зейн ждал снаружи ванной с приоткрытой дверью. Я не знала, ожидал ли он, что я упаду в обморок и снова разобью голову о душевую кабинку, но с каждой минутой я чувствовала себя сильнее, и пульсация в затылке уменьшалась. Вымывать кровь из волос, однако, было не очень приятным занятием, от этого порез ныл, как будто оса пыталась спариться с моей головой.

Потом Зейн заманил меня в гостиную и заставил выпить бутылку воды. Он не хотел оставлять меня одну в спальне, по крайней мере, в ближайшие пару часов, и я втайне была рада его компании и мягкому мерцающему свету телевизора. После полной темноты туннеля я не думала, что смогу хоть на мгновение расслабиться в этой спальне, не включив все лампы.

Между нами всё было не так напряженно, как до того, как я упала в туннель, но я не была настолько глупа, чтобы думать, что это означает, что у нас всё хорошо. Но мне всё равно нравилось сидеть рядом с ним и не хотеть откусить ему голову, как самка богомола.

В какой-то момент я действительно заснула, и Зейн не мешал мне. Я проснулась несколько часов спустя, когда солнечный свет струился в окна, а мягкое одеяло было накинуто на мои плечи. От этого милого жеста у меня сердце заболело сильнее, чем голова.

Но я проснулась одна и не так, как в прошлый раз, когда спала на этом диване, вся тёплая, прижавшись к Зейну. Подавив вздох, я села, завернувшись в одеяло, как в плащ. Я обнаружила, что Зейн ушёл недалеко. Он стоял перед холодильником, положив одну руку на дверцу, а другой упёрся в бедро, и качал головой.

Я совершенно забыла, что делала накануне.

— Э-э... — пробормотала я, медленно поднимаясь с дивана.

Голова Зейна дёрнулась, и он посмотрел через плечо. Я была слишком далеко от него, чтобы разглядеть выражение его лица, когда он спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. Почти идеально.

Последовала пауза.

— Хочу ли я вообще знать, почему всё выглядит так, как будто полку с нездоровой пищей из круглосуточного магазина вырвало в холодильник и каждый шкаф?

Мои губы дёрнулись, я изо всех сил старалась сохранить невозмутимое выражение лица.

— Я... захотела вчера есть и заказала продукты через службу доставки.

Закрыв дверцу холодильника, он поставил коробку с яйцами на островок, рядом с чем-то, похожим на банку кокосового масла.

— И пить тоже захотела?

Я пожала плечом.

— Потому что я даже не знал, что существует так много разновидностей Кока-Колы, — сказал он.

— Есть много разных видов, — согласилась я. — Лайм. Вишня. Ваниль. Обычная. Без сахара. С настоящим тростниковым сахаром...

Он поставил сковородку на плиту.

— Мне понадобилось минут десять, чтобы найти кокосовое масло.

— Неужели?

Я широко раскрыла глаза, придавая своему лицу лучшее потрясённое выражение.

— Да, по какой-то причине оно было спрятано за чашами для смешивания и банкой со свиным салом, — сказал он, идеально разбивая яйцо над сковородкой. — Настоящим салом.

— Как странно.

— Действительно, — ещё одно яйцо разбилось. — Я готовлю завтрак. Яичница и тосты, — ещё одна пауза. — Если только ты не хочешь прикончить пакетик чипсов или пакетик шоколадного печенья.

Не в силах больше скрывать улыбку, я опустила подбородок.

— Яичница и тосты будут просто великолепны.

— Угу, — ответил он, и я прикрыла рот краем одеяла, чтобы не захихикать.

Он поднял глаза, и, хотя я не могла этого видеть, я почувствовала, что выражение его лица было забавным.

— Я говорил с Ротом. Он собирается встретиться с нами примерно через два часа.

— Прекрасно.

Завтрак был почти нормальным. Молчание между нами, пока мы ели яичницу и тосты, Зейн не ел тосты, потому что, чёрт возьми, я в жизни не куплю цельнозерновой хлеб, было намного менее напряжённым, чем в последние пару дней. Закончив, я сполоснула тарелку и извинилась.

Мне нужно было позвонить.

Закрыв за собой дверь спальни, я взяла телефон и позвонила Тьерри. Он ответил после второго гудка.

— Тринити, — сказал он, его глубокий голос был бальзамом для моей души, и мне ещё труднее было спросить и сказать то, что собиралась.

Я не собиралась ходить вокруг да около.

— Есть ещё один Истиннорождённый.

— Что? — выдохнул он, и если Тьерри не был искусным актёром, его шок был неподдельным.

Я села на кровать.

— Да. Я встретила его вчера.

— Расскажи мне, что случилось, — попросил он, и я услышала, как на том конце закрылась дверь.

Я быстро рассказала, почему мы оказались в школе, и как произошла стычка в туннеле. Я не пропустила ранение.

— Я понятия не имею, как его зовут и с кем он связан, но он знал меня. Он, должно быть, Предвестник, — я сделала неглубокий вдох. — А ты знал, что такое возможно? Что был ещё один?

— Абсолютно нет, — он быстро отреагировал. — Твой отец всегда говорил так, будто ты единственная, и у нас не было причин сомневаться в этом.

— Сомневаюсь, что он не знал. Почему он не сказал нам, не сказал мне?

— Хотела бы я знать, потому что не вижу, как сокрытие это информации что-либо улучшит. Незнание сделало нас уязвимыми.

Это также могло привести к моей смерти.

— Сколько ему было лет на вид? — спросил Тьерри.

— Примерно моего возраста, может, и старше. Я не уверена. Чего я не понимаю, так это почему он вообще существует. Я была создана отцом, чтобы использовать в качестве абсолютного оружия в битве — этой битве. Как может существовать ещё один, и как он может быть... злым? Потому что он определённо не был моим другом.

Тьерри молчал так долго, что беспокойство образовало тяжёлый комок у меня в животе.

— Что? — я сжала телефон.

В трубке послышался его тяжёлый вздох.

— Мы много чего тебе не рассказывали, потому что Мэтью, я и твоя мать считали, что это не имеет отношения к делу.

— Что значит "много" и какое это имеет отношение к происходящему?

— Не то, чтобы мы знали о другом Истиннорождённом, но мы знали, почему Истиннорождённые остались в прошлом, — объяснил он. — Вот почему некоторые Стражи, знающие историю, опасаются любого Истиннорождённого. И почему Райкера так легко убедить выступить против Истиннорождённого.

Мой желудок перевернулся. Я не ожидала, что его имя всплывет.

— Тебе придётся объяснить мне это, потому что Истиннорождённые и Стражи — как лучшие друзья навсегда. Стражи-защитники Истиннорождённых, и Райкер боялся того, что я могла сделать...

— Он боялся того, кем ты можешь стать, — поправил Тьерри.

— Что?

— Жаль, что твой отец не объяснил тебе этого. Это должно исходить от него.

— Да, ну, как ты знаешь, мой отец примерно так же полезен, как и ты, когда дело доходит до информации, — отрезала я, терпение иссякало. — Мы не поддерживаем связь и не обедаем по воскресеньям. Я могу сосчитать по пальцам, сколько раз видела его лично.

— Я знаю. Это просто... — он помедлил. — Жаль, что тебя здесь нет, чтобы мы могли поговорить с глазу на глаз. Так что ты понимаешь, почему мы никогда не верили, что это может быть проблемой для вас. Что ты хорошая до мозга костей.

Беспокойство усилилось, когда его последние слова дошли до меня.

— Истиннорождённые только наполовину Ангелы. Твоя вторая половина — человек, и поэтому у тебя есть свобода воли. Выбор делать великие дела с помощью своих способностей или причинять с их помощью невероятный вред, — сказал он.

— Я не Человек-Паук, — пробормотала я.

— Нет, но ты сильнее любого Стража или демона. Из-за человеческой стороны Истиннорождённых и природы их создания, они более склонны быть... продажными, более склонны поддаваться соблазну власти.

Я сразу же вспомнила слова Рота о том, что я родилась от великого греха.

— Потому что ангелы не должны связываться с людьми?

— Можно сказать и так. "Грехи отца перейдут на сына"

— Это архаично, и откуда нам знать, что это правда?

— Потому что, как и в случае с разложением человечества в результате деяний, происходящих в Эдеме, душа Истиннорождённого темнее человеческой и не так чиста, как у Стража.

Я вспомнила, что сказала Лейла, когда увидела мою ауру — мою душу. Она описывала её и как тёмную, и как светлую, но я не обратила на это особого внимания.

— В Истиннорождённом есть равновесие, как есть равновесие в мире, но эти весы можно отклонить.

Я была поражена.

— То есть ты хочешь сказать, что я могу превратиться во зло?

— Вовсе нет, Тринити. Даже отдалённо. Ты хорошая. Ты всегда была хорошей, и мы приняли меры, чтобы тебя не соблазнили твои способности.

Но так ли это?

Я была эгоистична и склонна к мелочности и едва сдерживаемому насилию. Я не была хорошим другом, и список моих недостатков был длиной в милю. Посмотрите, что я сделала с Фэй. Я не испытывала угрызений совести.

— Произошло восстание Истиннорождённых против Стражей, — объяснял Тьерри, отвлекая меня от моих мыслей. — Это случилось много веков назад, и большая часть истории потерялась во времени. Всё, что я знаю, это то, что была замешана связь, и в результате погибло много Стражей. Узы между Стражами и Истиннорождёнными были разорваны, и после этого Истиннорождённые вымерли.

— Я... Я даже не знаю, что сказать, — потрясение рассеяло мои мысли. — Только вы все должны были мне это сказать. Кто-то должен был мне это сказать.

— Ты права, — сказал он тяжёлым голосом. — Мы должны были, но мы никогда не думали, что это будет проблемой...

— Потому что я — парадигма порядочного человека?

— Потому что ты хорошая, и мы также позаботились о том, чтобы ты не полагалась на свою благодать и не использовала её слишком часто.

Я резко втянула воздух.

— Благодать — прекрасная вещь. Это сияет твоё ангельское происхождение. Но это также самое смертоносное оружие, известное на Земле, на небесах и в аду, и такая сила опасна, — продолжал он. — Это может быть соблазнительно. Мы не хотели, чтобы ты к этому привыкла.