ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ПЕЙТОН

Я хочу ударить его самодовольное лицо… а потом расцеловать.

Нет, блять, только ударить его. Никаких поцелуев.

Гребаный мудак, отвлекающий меня этими своими идеальными губами для поцелуев и прижимающийся своим твердым телом к моему, заставляя меня думать о всяких грязных штучках только затем, чтобы вырвать мое бьющееся сердце и раздавить его в своем кулаке. Я почти отпрянула назад, но я не хочу, чтобы он понял, что его слова попали в цель. Вместо этого я поднимаю ящик и несу его к складу, с трудом сдерживая слезы.

Я знала, что они ненавидят меня, но не понимала, как сильно это меня убьет, когда я увижу это наяву.

Кален всегда злился, и мы всегда спорили, но, несмотря на это, мы были друзьями. Семьей. Он бы сделал для меня все. Мне потребовалось много времени, чтобы преодолеть его барьеры и заслужить его доверие. И в один момент я разрушила это. И теперь все, что осталось — это злой, мстительный человек. Наши споры перестали быть прелюдией или поддразниванием, они стали жестокими.

Злыми.

Неужели так пройдут следующие четырнадцать дней?

Нет, я не позволю им разрушить все это для меня. Они не хотят разговаривать или ладить? Отлично, я буду профессионалом и холодной, и не позволю им нанести еще один удар, что бы они ни говорили и ни делали. Возможно, я и ушла, но и они не последовали за мной.

К тому времени, как мы разгрузили следующую партию оборудования, Фин уже спустился. Мы молчим, пока распаковываем все, вызывая у Фина понимающие взгляды. Затем спускаются Риггс и Тайлер, за ними Майкл и один из новых сотрудников Тайлера, имени которого я пока не знаю.

Мы продолжаем работать в тишине, а когда заканчиваем, собираемся у прохода, ведущего вниз. Тайлер заглядывает в затемненный вход, а затем оглядывается на нас.

— В костюмах, но пока без масок. Внизу слишком тесно, чтобы снаряжаться, так что делаем это по мере возможности. Я хочу, чтобы у каждого на бедре было по четыре дополнительных баллона. Кален, возьми с собой побольше деко и привязывай их к ориентирам по мере продвижения.

— Я иду первым, — заключает он.

Тайлер кивает и стискивает зубы, понимая, что у него нет другого выбора, кроме как послать меня тоже. Риггс лучше разбирается в компьютерах. Он отличный дайвер, но может быть слишком осторожным, в то время как Фин слишком безрассуден. Я — идеальное сочетание, и он это знает. Даже если он меня ненавидит, я — лучший выбор.

— Пейтон, ты пойдешь с ним. Сообщи нам, когда достигнете местности, где мы сможем организовать передовую базу, и как далеко она находится. Если пройдете три мили¹⁵ и все еще ничего не найдете, сообщите по рации.

— Поняла, — я киваю, в кои-то веки вежливо, пока влезаю в свое снаряжение. Он прав — там внизу будет слишком тесно, чтобы одеться. Я закрепляю основную и дополнительную маски на боку. Майкл помогает пристегнуть мои дополнительные баллоны и тросы, а также проверяет, надежно ли все привязано. Все должно быть надежно закреплено. Достаточно одной веревке зацепиться за зазубренный камень, и я труп.

Здесь, внизу, все — игра жизни и смерти, и каждый раз, когда мы занимаемся этим, мы бросаем кости.

Кален готов и ждет, а я ухмыляюсь Майклу.

— Скоро увидимся, старик.

Он треплет меня по голове и притягивает ближе, прижимаясь своим лбом к моему на мгновение — ритуал.

— Оставайся в безопасности, Минноу, — я киваю, глядя в эти отцовские глаза. Он отпускает меня, и я делаю шаг назад, а он смотрит на Калена.

— Мне насрать, что у тебя за проблема, ты присмотришь за ней, или я убью тебя, — предупреждает он. Усмехаясь, я похлопываю его по руке, когда прохожу мимо.

— Кален, может, и мудак, но он не настолько глуп, чтобы позволить мне умереть, — я смотрю на Калена. — Там внизу нет места для твоего дерьма, соберись и давай займемся делом.

В конце концов, здесь, в темноте, может случиться все, что угодно. Как бы я сейчас ни ненавидела его, а он меня, мы должны полагаться друг на друга. Мы должны оберегать друг друга и поддерживать в целости и сохранности.

Он скрежещет зубами и отворачивается, не говоря ни слова. Тайлер смотрит на меня и встает рядом с братом. Он что-то шепчет, заставляя Калена кивнуть, и тогда Тайлер отходит назад.

— Мне нужны постоянные обновления, это приказ, — требует он.

Кален первым проходит в отверстие, и я следую за ним. Я держусь в нескольких шагах позади него, пока он включает свой налобный фонарик. Я делаю то же самое, оставляя свой основной и дополнительный фонари выключенными, пока мы не погрузимся под воду.

Я делаю медленные и размеренные шаги, как и он, зная, что пещера может оборваться в любой момент, поэтому нам нужно идти медленно. Туннель небольшой, едва хватает места, чтобы стоять, и по мере того, как мы углубляемся, свет из входной камеры постепенно исчезает, пока мы не погружаемся в темноту. Наши фонари — единственный источник освещения здесь, внизу.

Наше дыхание ровное, но громкое, мы продолжаем идти, изредка до нас доносится капанье воды. Мы не разговариваем, и это меня огорчает. Раньше мы дразнились, разговаривали и общались. Наши нервы и волнение связывали нас — черт, только тогда он был по-настоящему добр ко мне.

Только тогда я могла разглядеть под этой злобной, закаленной войной внешностью человека. Человека, в которого я влюбилась.

Я смотрю на его спину, пока мы идем. Его широкие плечи почти задевают стены, и в какой-то момент ему даже приходится повернуться боком. Я нажимаю кнопку связи, которая встроена в мою маску, но когда мы их не носим, нам приходится пользоваться версией раций.

— Первый туннель достаточно высокий, чтобы пройти. Ширина едва достаточна, чтобы пролезть, с уклоном вниз и темный, понадобится освещение по всему туннелю. Все еще идем, — сообщаю я, прежде чем отключить связь.

Кален молчит. Он тот, кто должен выявлять любые проблемы, пока я о них сообщаю. Мы легко входим в привычный ритм, но на этот раз он наполнен напряженным молчанием и общей болью. Туннель начинает спускаться под более крутым углом, поэтому я слегка сгибаю ноги и слежу за тем, чтобы не поскользнуться.

— Впереди становится темнее, слышна вода, — отзывается он. Мгновение спустя я тоже слышу ее. Слабый, но определенно слышный шум воды. Это может быть течение, поток в системе или что-то другое. Волнение переполняет меня, и я улыбаюсь, зная, что Кален делает то же самое.

Вот почему я этим занимаюсь — ради неизвестности, ради волнения от того, что в любой момент туннель может измениться. Возможно, нам придется нырять, карабкаться, взбираться, спускаться или останавливаться. Повороты и изгибы всегда заставляют нас гадать, быть начеку и чувствовать себя живыми.

— Мы слышим воду. На десятой отметке уклон более крутой, — сообщаю я.

— Понял, — резко отвечает Тайлер.

Кален фыркает, а я закатываю глаза.

— Что? — спрашиваю я, не в силах сдержаться.

— Ничего, принцесса, совсем ничего, — мы оба замираем, когда он произносит свое прозвище для меня, но на этот раз оно звучит горько и пропитано ненавистью. Это не похоже на то, как он произносил его с нежностью. Это была единственная слабость, которую он когда-либо проявлял по отношению ко мне, даже перед другими… теперь в этом слове сквозит сожаление, боль и много гнева.

— Остановись, — огрызаюсь я, и он вздыхает и оглядывается на меня, его фонарь на мгновение ослепляет меня.

— Остановиться быть засранцем? — он придвигается ближе, почти касаясь меня, наше дыхание смешивается между нами. Мы одни в темноте, что только усиливает все наши эмоции.

— Не нравится, тогда, блять, возвращайся.

Я снова закатываю глаза.

— Я имела в виду остановись, я что-то почувствовала, — резко отвечаю я, и он замирает. Его глаза сужаются, он знает, что должен доверять мне в этом вопросе. Не зря я всегда была первым разведчиком, у меня есть чутье на всякие вещи.

Закрыв глаза, я прижимаю руку к стене и просто слушаю и чувствую, не обращая внимания на его тяжелый взгляд.

— Здесь, — бормочу я. — Воздух меняется, он менее затхлый. Дует обратно, и стена слегка вибрирует, — я открываю глаза и не могу сдержать ухмылку, которая кривит мои губы. — Кажется, впереди обвал.

Он ухмыляется в ответ, возбуждение наполняет его глаза, прежде чем он вспоминает, что ненавидит меня, и хмурится.

— Отлично, идем медленно, держимся рядом.

Он поворачивается и снова начинает идти, выдвигая одну ногу вперед на случай внезапного обвала. Его ориентир волочится за ним, пока мы не находим место, где его можно закрепить в конце этого участка.

— Мы думаем, что слышим впереди обвал, возможно, это источник воды, идем с осторожностью, приблизительно в тридцати метрах, — говорю я Тайлеру, и он подтверждает мои слова.

Мы продолжаем движение. Идем медленно, но мое сердце ускоряется с каждым шагом. Звук текущей воды становится все громче и громче, пока не переходит в рев.

Она так близко, что я ощущаю на себе брызги. Кален замирает и присвистывает, я подхожу к нему, и у меня открывается рот. Мы стоим на краю уступа.

Это гребаный водопад.

Я разражаюсь смехом, и он эхом разносится над шумом разбивающейся воды, поэтому я обхватываю рот руками и издаю крик, слушая, как он звучит.

Я поворачиваюсь и вижу, что Кален наблюдает за мной. Его глаза потерянные, а губы слегка приподняты. Я втягиваю воздух, раздвигая губы, когда его темный взгляд голодно опускается на них. Воздух между нами искрится, и электрическая связь, которая всегда присутствовала между нами, возвращается с новой силой, пока мы оба почти не задыхаемся. Его руки упираются в бока, чтобы не дать ему… что? Потянуться?

Схватить меня?

Черт. Я сглатываю и смотрю, как он делает то же самое, его адамово яблоко подпрыгивает, прежде чем он отворачивается.

— Давай закрепим веревку там, — его голос хриплый и низкий.

— Конечно, — соглашаюсь я, растерянно моргая от его внезапной перемены в поведении.