- Минуточку! - я поднял руку, как ученик на уроке.- Маленький и безобидный вопрос. Вы упомянули о дешифрировании человеческого биокода, верно? Но репликационные системы действуют повсеместно уже более семидесяти лет. Я-то считал, что белых пятен здесь давно не осталось.
- Боюсь, вы не до конца себе представляете, что такое биокод,диспетчер грустно улыбнулся. Протянув руку, поиграл на пульте тонкими пальцами. По экрану настольного дисплея побежали колонки цифр и символов.
- Что это?
- То самое, что называют биокодом. Я только хотел продемонстрировать... Дело в том, что не все, чем пользуется человечество, понятно и объяснимо. Мы сеем хлеб веками, но не ведаем как он растет. Мы до сих пор ломаем головы над трением скольжения, над организационными ухищрениями пчел или муравьев. Мы вторглись в мир хромосомной наследственности, но по-прежнему уподобляемся слону, танцующему в посудной лавке. С каждым новым шагом науки мир предстает все более сложным и запутанным. Все наши победы - это только многоточия в конце предложений. И книгу жизни мы только начали перелистывать. Тем не менее это не повод для отчаяния, и незнание отнюдь не мешает нам выпекать хлеб и летать на самолетах. То же самое и с репликаторами. Мы открыли явление и заставили его служить себе, но оно так и осталось для нас загадкой. Это что-то вроде информационного тупика. Имеющейся теоретической базы пока явно недостаточно, чтобы двигаться дальше. Так как, погружаясь в глубины, мы попросту теряем из виду общую картину. Согласитесь, считать до миллиона единичками - занятие не самое разумное. Куда проще умножить тысячу на тысячу. Но, увы, тысячными порядками мы пока не располагаем, да и умножать, по правде сказать, тоже не умеем.
- По-моему, вы чересчур принизили человечество,- усомнился я.Послушать вас,- мир - заковырист и недоступен.
- Так оно и есть,- Толик погасил экран и дважды энергично дернул себя за нос. Ему, вероятно, хотелось чихнуть, но он сдерживался. Уж не простыл ли он от моей воды?
- Нам не следует обманываться насчет своих возможностей,- он печально сморгнул.- Мы расковыряли ранку на теле Вселенной и, увидев вытекающую кровь, решили, что знаем все обо всем. А это далеко не так. Мы не знаем ничего даже о простейших формах жизни. Разрежьте обыкновенную гидру на триста частей, и из каждой вырастет взрослая особь. Крохотный кусочек плоти содержит в себе полную информацию о целостной биологической структуре. Память на клеточном уровне - это нечто такое, что нам пока недоступно. И репликационное зондирование - это, грубо говоря, человеческий снимок в фас, в профиль и в глубину. От макушки и до пят. Сложнейшая информационная последовательность, которой мы пользуемся совершенно вслепую.
- Вы меня даже не огорошили,- пробормотал я,- вы меня застрелили наповал. Теперь в эти ваши кабины меня и калачом не заманишь.
- Нормальная реакция,- Толик кивнул.- Стоит показать человеку пузырьки легких, и ему сразу становится трудно дышать.
- Уже чувствую,- я сипло вздохнул.- Однако мы отвлекаемся. Вы ведь собирались рассказать об успехах вашего друга. Насколько я могу судить, кое-чего он добился. Не так ли?
Диспетчер густо покраснел.
- Вы имеете ввиду...- Он запнулся.- Видите ли, в подробности вас может посвятить только сам Павлов. Я знаю лишь то, что он пытался разбить код по качественным показателям. Уже само по себе это было бы переворотом в бионике. В подробности же он меня не посвящал. Все-таки по складу ума я больше администратор...
- И это прекрасно! - перебил я его.- Не всем же, черт побери, быть гениями!
- Да, конечно,- Толик еще более стушевался.- Вы, должно быть, уже поняли, почему мы влезли в это дело. Главная беда современных институтов заключается в том, что они не располагают таким статистическим материалом, каким располагаем мы. Центральный декодер контролирует все репликационные системы Знойного. Если расширить основную программу и позволить проводить статистический анализ самой машине, результаты рано или поздно дадут о себе знать.
- О, да! Я не сомневаюсь!
- Павлов уверял, что все совершенно безопасно. Да так оно и было до недавнего времени. За несколько лет ни одного сбоя, ни одной жалобы.
- И вы, конечно же, успокоились?
- Не забывайте, передоверяя машине основную часть анализа, мы руководствовались чисто этическими мотивами. Вы же знаете, вторгаться в тайну личности запрещено. Другое дело, если этим будет заниматься электронный мозг. Анонимность таким образом полностью обеспечена.
- Возможно, суд учтет этот нюанс.
- Суд?..
- Ну, это еще не скоро,- успокоил я Толика.- А пока займемся Павловым. Я еще не услышал от вас маленького пустяка: где мне этого гения найти? Или, может, вы его вызовете прямо сюда, в кабинет?
- Но он... Он в отпуске,- диспетчер виновато захлопал ресницами.- На Сахалине. Уже второй месяц.
- Второй месяц? - я внутренне поперхнулся. Великолепно! Замечательно! И это на десерт столь плодотворного разговора.
- Может вы что-нибудь путаете? - я сам не узнал своего голоса.
- Да нет же. Я ведь администратор и просто обязан знать о таких вещах...
Это походило на переброшенный поперек тротуара трос. Мысли разогнавшимся стадом спотыкались о преграду и валились друг на дружку, визжа, работая локтями и чертыхаясь. Если бы я грохнулся в этом кабинете, думаю, Толик с удовольствием воспользовался бы оставшейся водой из графина. Но я не грохнулся. Черт его знает почему...
Прошла ночь. Как и положено - черная, в звездную крапинку. Спал я превосходнейшим образом, только отчего-то во сне мне явился знакомый художник. Дьявольски хохоча. он взобрался на табурет и принялся разбрасывать рисунки с плоскими рожицами. Я обратил внимание на то, что одна щека у него повязана платком. Флюс,- метко определил я. И тут же поежился от страшных подозрений. В прошлую встречу этого флюса у художника не было. К чему такой маскарад?.. Художник тем временем разметал последние из своих шедевров и дирижерским взмахом сорвал повязку. Я удивленно вскрикнул. Флюс был совершенно ни при чем. У художника отсутствовало ухо!.. Господи, да не Ван Гог ли это?!.. Я по-старушечьи перекрестился. Или мой знакомый намеренно пошел на операцию, дабы приблизиться к таинствам великого покойника?