В другой руке он держал лист бумаги. На пожелтевшей странице неумелые детские каракули складывались в маску призрака. Вэнь Кэсин встал, зажёг свечу и поднёс рисунок к огню. Не отводя глаз, он наблюдал, как бумага занимается пламенем и обращается в пепел. В этот момент на лице Вэнь Кэсина читалось такое глубокое благоговение, словно он приносил жертву богам.

- - - - -

Е Байи не понял, почему резко проснулся в полночь. Однако в ясном взгляде его удлинённых глаз не осталось ни капли сонливости. Очень медленно Е Байи потянулся к кулону на шее и погладил его пальцами. Присмотревшись к искусной миниатюрной резьбе, можно было заметить, что эта вещица представляет собой уменьшенную копию Знака чести. 

Е Байи закрыл глаза и пробормотал в пустоту:

— Чанцин, у меня плохое предчувствие… Что мне делать теперь, когда тебя больше нет рядом?

Он невольно задался вопросом, станет ли в мире спокойнее без Знаков чести? Или без Долины призраков, Кристальной брони, Тяньчуана…

- - - - -

Следующее утро встретило их свежими трупами.

С рассветом пришла весть о девяти мертвецах, разложенных вокруг начертанного кровью слова «призрак» у ворот поместья Гао. Широкое, не менее трёх чжанов,^[186] кольцо из человеческих тел перекрывало целую улицу. В толпе шептались, что жуткий иероглиф появился именно там, где накануне показательно пытали пленного призрака.

Когда Чжоу Цзышу проскользнул к месту происшествия, большинство покойников уже опознали. Призрачное братство проявило беспристрастность, и все крупные школы удостоились «внимания» в равной мере: каждая потеряла по одному человеку разного пола, возраста, статуса и пути совершенствования.

Одним из убитых был ученик Гао Чуна. При жизни этот несчастный не произвёл на Чжоу Цзышу впечатления — парнишка не был столь харизматичен, как Дэн Куань. Скромный, немного замкнутый тихоня, который помогал гостям и изъяснялся скупыми фразами. Узнав о случившемся, Гао Сяолянь лишилась чувств от потрясения. У Железного Судьи не было времени утешить ненаглядную дочь, и он поручил её заботам старшего ученика, а сам занялся осмотром тел вместе с настоятелем Ци Му.

У одного покойника красовалась на шее шёлковая удавка, другого прикончили ударом ладони, третьему выпустили кровь, четвёртого порубили на куски… Все погибли от разных причин.

— Призраки хребта Цинчжу выползли из логова, — вздохнул кто-то совсем рядом.

Чжоу Цзышу обернулся и узнал Е Байи. Было удивительно приметить на его фарфоровом лице лёгкую печаль — ученик Монаха сразу стал похож на статую Гуаньинь.^[187]

— Как вы сказали? — рефлекторно переспросил Чжоу Цзышу.

Е Байи бросил на него беглый взгляд и осведомился со своей обычной невозмутимостью:

— Ты оглох?

Чжоу Цзышу отвернулся, чтобы избежать дальнейших оскорблений. Но тут Е Байи покровительственно положил руку ему на плечо и произнёс:

— Прогуляемся сегодня вечером. Нужно кое-что обсудить. 

Таким тоном Чжоу Цзышу разговаривал с Чжан Чэнлином. Не стоило обращать внимания на Е Байи, пока тот не научится хорошим манерам, но, вопреки доводам разума, Чжоу Цзышу коротко кивнул. А кивнув, мигом пожалел, что не может открутить свою дурную голову. Был и другой выход — вместо самоистязания прибить ученика Древнего Монаха. Чжоу Цзышу всерьёз размышлял, какой вариант принесёт ему больше удовлетворения, когда из толпы раздалось:

— Почему расправились именно с этими людьми? Каждый из нас публично обвинил Долину призраков! Каждого такое нападение застало бы врасплох! Так почему жертвами стали всего несколько адептов великих школ? Призраки не настолько глупы, чтобы объявить войну всему улиню! Кто-нибудь может объяснить, почему они так поступили? Или нам что-то недоговаривают?

Услышав это, Гао Чун встал во весь рост. Изнурённый и безутешный, он слегка пошатнулся. Дэн Куань бросился вперёд, чтобы поддержать Железного Судью под руку, но тот отмахнулся от помощи. 

Обведя глазами возмущённых представителей пострадавших школ, Гао Чун медленно повернулся к группе сомневающихся, что продолжали возбуждённо шептаться. Пристальный тяжёлый взгляд героя Гао утихомирил и тех, и других. Теперь все воззрились на человека, который за последние десятилетия стал живой легендой улиня. И каждый различил его глухой шёпот:

— Это кровный долг.

Гао Чун опустил голову и долго смотрел на тела, прежде чем его голос разнёсся подобно раскатам грома: 

— Это кровный долг! Долг, который призраки обязаны отдать клану Гао. Долг перед каждой школой, перед всем цзянху… Кровный долг, который они должны каждому праведному человеку в Поднебесной!

Гао Чун судорожно перевёл дыхание. Рядом настоятель Ци Му пробормотал «Амитабха», прикрыл глаза и начал перебирать чётки, вполголоса читая мантры за усопших. Дэн Куань беспокойно поглядывал на своего пожилого наставника. Он был готов подхватить его в любую секунду, но сдерживался из страха проявить неуважение.

В глазах Гао Чуна стояли слезы. Он указал на убитого молодого человека из клана Гао.

— Мой ученик… был сиротой. Он пришёл к нам ребёнком, и мы приняли его в семью. Его звали Гао Хуэй. Он был застенчив и мало разговаривал, поэтому другие дети дразнили его старым затворником…

Губы Гао Чуна дёрнулись в провальной попытке улыбнуться. Ученицы клана Гао уже рыдали в голос. Немного помолчав, Гао Чун продолжил:

 — Мой маленький старый затворник был славным ребёнком. Многие из вас видели его в последние дни. Он выглядел нелюдимым и замкнутым… Но всё равно был славным ребёнком. Трудолюбивый, честный, никогда не вступал в споры. Его единственный близкий человек — бабушка, которая подобрала его на улице. Сейчас ей за восемьдесят, она слепа и почти не слышит, не узнаёт никого, кроме внука, её маленького Гао, рядом с которым она всегда оживляется… оживлялась. Пожалуйста, кто-нибудь, скажите, как мне сообщить ей такую новость? Вы, герои цзянху, прошу, сжальтесь надо мной и научите, как я могу оправдаться перед ней?

Осенний ветер отчаянно взвыл, вздымая бурлящие волны. ^[188]

Толпа у озера Дунтин затаила дыхание. Стало так тихо, что с закрытыми глазами могло показаться, будто поблизости нет ни единой живой души. Окружённый людьми почтенный глава Гао Чун склонил чело и сложил руки в мольбе, взывая к ответу — как ему объясниться со старой бабушкой? Даже грубиян Фэн Сяофэн молчал. Сейчас в глазах собравшихся любое пустое слово превратило бы говорившего в животное. 

В недавно осиротевшей школе Тайшань только что был избран новый лидер, Хуа Цинсун, и он первым нарушил тишину:

— В мире не будет покоя, пока по земле ходит хоть один призрак! Отныне школа Тайшань находится под командованием героя Гао. Мы никогда не отречёмся от обещания. Даже если нам придётся пережить сотню смертей, мы отомстим за нашего убитого главу! Отомстим за трагическую гибель своих братьев!

Неожиданная расправа над великим мастером Хуа Фанлином оставила воинство дракона без головы.^[189] Новому лидеру школы Тайшань не было и двадцати лет. Открыв рот, импульсивный молодой человек не подумал, что озвученная им позиция лишает остальные кланы возможности промолчать. Одна за другой, все великие школы последовали его примеру и заявили о готовности сообща нести возмездие под предводительством героя Гао. 

Во второй половине дня Гао Чун организовал грандиозные похороны погибших. В воздухе витала такая скорбь, словно на Дунтин обрушилась чума. Даже небосвод затянулся мрачными свинцовыми тучами. Уличная суматоха, выкрики торговцев, извечное движение повозок и экипажей — всё прекратилось, и город застыл в трауре.

В решающий момент Гао Чун талантливо объединил разрозненные голоса героев против общего врага.

- - - - -

Поздним вечером Чжоу Цзышу проводил Чжан Чэнлина до дверей его комнаты. Мальчишка улизнул от героев, чтобы повидаться с шифу, но теперь ребёнку пришла пора ложиться спать. 

Чжоу Цзышу было не до отдыха — вернувшись к себе, он обнаружил второго незваного гостя. Е Байи оказался настолько самоуверенным, что не стал переодеваться в тёмные цвета, более подходящие для тайных ночных прогулок. Громко постучав в окно Чжоу Цзышу, он ворчливо окликнул: 

— Ты! Следуй за мной!

Пожалев, что не убил этого парня раньше, Чжоу Цзышу вышел за ним на улицу.

Вэнь Кэсин в соседней комнате прекрасно всё расслышал и недовольно нахмурился, скрестив руки на груди. Гу Сян висела вниз головой на потолочной балке и начинала дремать, но даже её потревожил шум. Открыв глаза, девушка зевнула и сонным голосом спросила:

— Господин! Раньше вы говорили, что мы преследуем Чжоу Сюя, потому что он подозрительный тип, который может разрушить ваши планы. Но теперь, когда вы знаете, что он не представляет угрозы, почему приглядываете за ним день и ночь?

Примечание к части

∾ «Кто сказал, что хорошие люди не могут… погибнуть, не оставив потомства?» — отсутствие потомков — страшная судьба по китайским меркам.

∾ Гуаньинь (観音) — буддийское божество, часто рассматривается как олицетворение сострадания.

∾ «Осенний ветер отчаянно взвыл, вздымая бурлящие волны» — автор вписала в текст строки из стихотворения «Гляжу на лазурное море» (观沧海) Цао Цао, полководца и поэта империи Хань.

∾ «Неожиданная расправа… оставила воинство дракона без головы» — буквальный перевод идиомы «群龙无首». Фигуральное значение: группа без лидера. Дополнительное значение: никто в группе не обладает способностями, чтобы возглавить её.

Том 2. Глава 28. Древний Монах

Вэнь Кэсин окинул Гу Сян холодным взглядом и ядовито осведомился:

— Напомни, с каких пор ты решила, что можешь вмешиваться в мои дела?

Непривычно жёсткий тон напугал Гу Сян. Девушка оцепенела, широко распахнув глаза, но уже через секунду спрыгнула с балки на пол.