ГЛАВА 26

— Мне это не нравится, — сказал Зейн, как только мы вышли из ресторана.
Я держалась рядом с ним, так как освещение на тротуаре было слабым.

— Что тебе не нравится?

— То, что ты идёшь с Ротом на встречу с ведьмами.

— А мне казалось, ты доверяешь Роту, — носком ботинка я зацепилась за бордюр, которого не заметила, и споткнулась. — Проклятие.

Зейн схватил меня за руку.

— Ты в порядке?

— Да, — я выдернула руку и уставилась на тротуар, который не могла видеть. — Я просто споткнулась. Со мной всё хорошо.

Прошло мгновение.

— Я доверяю Роту, но не доверяю ведьмам. Всё что они делают, делают исключительно ради получения чего-то взамен. Ты должна быть очень осторожна с ними.

— Значит, нельзя позволять им отрезать мои волосы или ногти?

Зейн фыркнул, и мы направились к месту парковки.

— Да, старайся избегать этого, но и не заключай с ними никаких сделок для получения информации. Иногда они помогают, но цена, которую ты платишь, никогда не бывает такой, какую ты ожидаешь

— Я заплачу любую цену.

Зейн остановился так быстро, что я налетела на него и отскочила на шаг назад. Раздражение вспыхнуло, когда Зейн повернулся ко мне.

— Вот это меня и беспокоит.

Я уставилась на него, пытаясь разглядеть его черты в резком белом свете гаража.

— Ты не должен беспокоиться об этом.

— Не должен? Ты готова пойти на всё, лишь бы получить хоть малейшую информацию о Мише, и вот это крайне опасно. Особенно, когда ты собираешься встретиться с ковеном ведьм, которые печально известны тем, что манипулируют дошедшими до отчаяния людьми в свою пользу.

Я скрестила руки на груди.

— Мной не так уж и легко манипулировать.

— Я этого и не говорил, но я также знаю, что ты в отчаянии, и я понимаю...

— Ты сейчас серьёзно? — потребовала я. — Даже не знаю. Ты продолжаешь делать неопределённые заявления о том, что ты знаешь, каково это знать, что тот, кто дорог тебе в опасности, но не в состоянии что-либо сделать. Если это правда, тогда ты поймёшь. Ты сделаешь всё что угодно...

— Я знаю, что это опасно, потому что понимаю, — Зейн сделал шаг вперёд, тесня меня, но я не двинулась с места. — Я был в таком же отчаянии, готовым на всё, и такое никогда не заканчивается хорошо, Тринити.

Постоянное чувство беспомощности нахлынуло, и оно сорвало фильтр прямо с моего рта.

— Так вот как ты потерял часть своей души?

Зейн отпрянул, словно я его ударила. Вуаль скользнула по его лицу, и черты его лица лишились всяческих эмоций.

— Кто тебе это сказал?

Я захлопнула рот.

— Кто? — потребовал Зейн, потянувшись ко мне, но затем резко остановившись. — Кто тебе это сказал?

Жалея, что не держала рот на замке, я разжала руки и отвела глаза.

— Миша мне сказал. Он сказал... Он сказал, что слышал, что ты потерял часть своей души, и вот... вот почему у тебя другие глаза.

— Это то, что он сказал? — он склонил голову набок.

С колотящимся сердцем я кивнула.

— Это... правда?

Зейн молчал в течение нескольких долгих минут, но затем сказал:

— Да, это правда.

* * *

Я сейчас умру.

Съежившись на платформе метро, я знала, что прекрасный демон с золотыми глазами и жестокой улыбкой собирается убить меня. Он должен был помочь мне, но зал был залит кровью, а сокрушенная, скученная масса на полу была Зейном.

— Он не сможет спасти тебя, — прорычал демон сквозь зубы. — Никто не может.

Крик застрял у меня в горле, когда демон рванул ко мне, выставив острые, как бритва, когти...

Резко проснувшись, я стала хватать ртом воздух, пытаясь понять, где нахожусь. Где же я? Я не узнала темноту спальни. На потолке не было звезд, а кровать... была слишком большой для меня.

Спустя пару минут я вспомнила, что была у Зейна дома, в его постели, и мы оба были живы.

Это был просто кошмар.

Застонав, я вытащила руки из-под одеяла и откинула несколько прядей волос с лица.

Дверь спальни распахнулась, напугав меня. Я затаила дыхание, пытаясь разглядеть фигуру, заполнившую темноту дверного проёма.

— Ты в порядке? — голос Зейна был хриплым от сна. — Мне показалось, что я слышал твой крик.

Жар смущения пополз по моему лицу.

— Прости. Я не хотела тебя будить.

— Всё в порядке, — ответил он, и я не видела, как он пошевелился, но почувствовала, что он подошёл ближе.

Моё зрение всё ещё не приспособилось, как вдруг лампа на прикроватном столике включилась, заставив меня вздрогнуть. Его взгляд скользнул по мне, задержавшись на том месте, где я сжимала края одеяла, костяшки пальцев побелели.

— Не можешь уснуть?

Удивившись, что Зейн проверяет меня, я покачала головой. После этой разборки на парковке между нами висела... неловкость. Мы почти не разговаривали, даже когда натолкнулись на стаю Одержимых в переулке у одного из главных театров города. Мы вернулись к нему домой несколько часов назад и разошлись по сторонам, почти ничего не сказав друг другу.

Я осмелилась взглянуть на него.

На его лице промелькнуло понимание, когда он взглянул на дверь, через которую только что вошёл. Затем, когда моё сердце бешено забилось, он молча указал на кровать.

— Можно?

Я не была уверена, поможет ли это нашему нынешнему противостоянию, но мне не хотелось оставаться одной, поэтому я кивнула и пододвинулась, держась за одеяло, как за спасательный круг.

— Кошмары? — спросил он тихим голосом, сев рядом со мной и прислонившись к спинке кровати.

Я кивнула, наблюдая, как он вытягивает свои длинные ноги и скрещивает их в лодыжках.

Откинув голову назад, он посмотрел на меня.

— Прости меня.

— За что?

Он долго молчал.

— Вообще-то, за всё. Ты через многое прошла, а это эмоционально и психически утомительно. Твой разум поступает грубо с тобой, даже когда ты находишься в состоянии покоя.

— Тебе не нужно извиняться. Это не твоя вина, — сказала я. — На самом деле ты делаешь всё возможное. Просто... Я не знаю. Такое чувство, что у меня нет контроля во всем этом, и я...

— Что?

Запутана. Обеспокоена. Неуверенна.

— Мне просто... Мне страшно. Я знаю, что не должна в этом признаваться, но я боюсь, что не найду Мишу вовремя или, когда найду, будет слишком поздно, потому что он, должно быть, переживает вещи, которые я даже не могу себе представить.

Он небрежно сложил руки на груди.

— Это нормально бояться, Тринити. Нет ничего плохо в том, что ты переживаешь.

— Я знаю.

Я крепче прижала к себе одеяло.

— Тогда перестань мучить себя.

Я тяжело выдохнула.

— И я... Я должна извиниться перед тобой. Я не должна была спрашивать тебя о том, о чем спросила ранее. Это было не моё дело, и я просто... я вела себя как ослиха, а ты пытался мне помочь.

— Всё в порядке. Тебе не нужно извиняться, — он подтянул одну ногу к груди. — Просто этот вопрос застал меня врасплох. Меня несколько удивляет, что ты ничего не сказала до сегодняшнего вечера, учитывая все вопросы, которые ты задаешь.

Я фыркнула.

— Да, я и сама немного удивлена.

— Я просто... Я хочу, чтобы ты знала, что я понимаю, почему ты должна делать всё, что в твоих силах, — сказал он, пока я боролась с желанием спросить его, что случилось.

Я подтянула колени под одеялом и уперлась в них подбородком. Легче сказать, чем сделать.

— Значит, ты не против, если я встречусь с ведьмами?

— Придется согласиться.

— Ты... не привык сидеть, сложа руки, да?

— Даже в мыслях никогда такого не было.

Я улыбнулась, чувствуя себя немного лучше после того, что произошло на парковке.

— Как думаешь, эти ведьмы, о которых говорил Рот, смогут нам что-нибудь рассказать?

— Чёрт его знает? — он слегка подтолкнул мои колени ногой. — Но если те люди, которые напали на общину в то же самое время, что и Баэль, были заколдованы, ведьмы должны знать, кто это сделал, или, по крайней мере, кто способен на это, и через них мы можем узнать, где Баэль и до сих пор ли у него Миша.

— А что, если ведьмы, к которым мы идём, и есть те, кто помог Баэлю? — спросила я.

— Тогда все пойдёт наперекосяк, — повисла пауза. — Я знаю, что тебя учили не использовать свою благодать, потому что она ослабляет тебя и может привлечь к тебе других демонов, но если ты когда-нибудь окажешься в ситуации, из которой не сможешь выбраться, сражаясь, используй её.

Сначала я не знала, что ответить.

— Знаешь, ты первый человек, который сказал мне это. Ни Миша, ни Тьерри никогда этого не говорили.

— Я знаю, что это рискованно для тебя, но я предпочёл бы иметь дело с риском и последствиями, чем ты пострадаешь, или ещё хуже, — сказал он мне, и в моей груди растеклось тепло. — Если ведьмы попытаются что-нибудь сделать, избавься от них.

— Ты какой-то кровожадный.

— Я научился быть таким.

Он был таким. Оторвав от него взгляд, я посмотрела на потолок и пожалела, что не вижу звёзд.

— Я скучаю по своему потолку.

— Что? — Зейн рассмеялся.

Слабая улыбка тронула мои губы.

— Дома у меня потолок весь усеян удивительными клейкими светящимися в темноте звёздам. Они белые. Не зелёные. Я не настолько вульгарна.

— Ни в коем случае — пробормотал Зейн. — Я помню, что видел их.

— Во всяком случае, мне нравится смотреть на них, лежа на кровати, — я пожала плечами, отчего у меня немного заболела спина. — Я знаю, что это глупо.

— Это не так, — ответил он. — Мне это знакомо.

Я не могла не задаться вопросом, буду ли я когда-нибудь лежать под своими звездами снова.

— Могу я у тебя кое-что спросить?

Я кивнула.

— Конечно?

— Что именно случилось с твоей матерью? — спросил он. — Мне очень не хочется поднимать эту тему, и я чувствовал себя полным дерьмом из-за этого, когда мы были у Рота и Лейлы, но ты сказала, что этот Страж думал, что ты...

— Мерзость? — со вздохом подсказала я ему.

Я не часто говорила о своей маме, потому что это всегда заканчивалось тем, что я задавалась вопросом, почему я никогда не видела её призрак или дух, но я хотела поговорить с Зейном о ней. Может быть, потому, что он не знал меня, когда это случилось, и поэтому было проще открыться? Или, может быть, потому, что, в отличие от Джады или Тая, он знал, каково это потерять родителя? Я не была уверена.