Время клонится к вечеру, когда Трэвис говорит, что нам стоит высматривать бензин. Вскоре мы натыкаемся на старый фермерский дом с гаражом на две машины, который не выглядит слишком поврежденным.

В гараже два автомобиля — старый пикап и седан. Мы пополняем запасы топлива, а я захожу во двор, чтобы пописать за деревом.

Я уже застегиваю ширинку, когда замечаю что-то внизу двора.

— Эй, Трэвис!

Я слышу хмыканье и понимаю, что он меня слушает.

— Там ручей. Надо проверить, вдруг вода достаточно чистая, чтобы вскипятить ее и наполнить бутылки.

Он присоединяется ко мне с пакетом, в котором лежат наши пустые бутылки, и мы спускаемся к ручью, наклоняясь, чтобы опустить руки в воду и проверить ее чистоту.

— Неплохо, — Трэвис набирает воду пригоршнями и умывает лицо. Мы наполняем пустые бутылки. Потом мы вскипятим эту воду, когда будет время развести огонь. Затем Трэвис запускает руку за плечо, хватает ткань футболки (это одна из новых, черная с вырезом под горло) и стягивает ее через голову.

Я наблюдаю, как он встает на колени и брызжет водой себе на лицо, руки и грудь, особенно уделяя внимание подмышкам и предплечьям.

— Хорошая идея, — мне приходится силой оторвать взгляд от воды, стекающей по его голой груди. — Я могу принести мыло и полотенце, помоемся по-настоящему... если ты считаешь, что у нас есть время.

Трэвис выпрямляется, наблюдая за мной своим мокрым и задумчивым лицом. Он смотрит на небо, затем обратно на меня.

— С таким же успехом можно остановиться. Остаться тут на ночь.

Я стараюсь скрыть радость от его слов.

— Правда? Так рано? Мы могли бы ехать еще час до наступления темноты.

Он пожимает плечами.

— Да, но это хороший дом. Возможно, позже не удастся найти другой. И тут есть ручей. Мы можем помыться и развести костер. Вскипятить воду для бутылок, хорошо поужинать и провести ночь внутри.

Я практически обнимаю себя.

— Звучит здорово. Я пойду, подгоню машину, чтобы не тащить все в руках...

— Я могу...

— Ты весь мокрый, — я уже бегу вверх по холму к дому, где мы припарковали джип. — Я сама.

— Достань пистолет! — кричит Трэвис мне вслед. Напоминание кажется машинальным, привычным, нежели вызванным спешкой. Он снова плещется в воде.

Я притормаживаю и делаю, как он говорит. Машина припаркована перед домом, ее совершенно не видно от ручья. Мы несколько часов не видели ни единой живой души, но нет причин вести себя глупо.

Я глупа.

Я улыбаюсь и напеваю себе под нос, добравшись до джипа. Я думаю о мытье, о вечере у костра и ужине с Трэвисом. Может, мы наконец-то сделаем макароны с сыром.

Теперь у меня есть шампунь. Я могу нормально помыть волосы.

Я сажусь за руль, положив пистолет на пассажирское сиденье.

Затем я замечаю, что ранее мы оставили заднее отделение открытым, так что выхожу, чтобы закрыть его.

— Ты глянь. Я ж сказал, что слышал девчонку, — голос раздается позади меня. Мужской. Грубый. Незнакомый.

Я разворачиваюсь и вижу, что приближаются два грязных бородатых мужчины.

Понятия не имею, откуда они взялись. Раньше их тут не было. Но теперь они здесь. В считанных метрах от меня.

Я инстинктивно тянусь к кобуре, но она пустая, так что я хватаюсь за нож.

— Не подходите, — хриплю я, мое горло сжимается от паники.

Я привыкла иметь дело с враждебными мужчинами, но эти двое застали меня врасплох. Я не готова ментально. Я так потрясена и напугана, что едва могу дышать.

Тот, что заговорил ранее, хохочет. Это хриплый, уродливый звук.

— А она бойкая. Люблю девочек с характером.

— Я тут не одна, — выдавливаю я, пятясь назад от их приближения. — И я вас убью, если тронете меня хоть пальцем.

Мужчина снова хохочет.

— Сдается мне, ты одна. Я составлю тебе компанию. Я уже несколько недель не видел хорошенькой киски. Что скажешь, Хэнк?

Хэнк — второй мужчина, и пока я не слышала, чтобы он говорил. Он с сомнением смотрит на своего друга.

— Не знаю. Если она не хочет...

— Ты разве не слышал? Весь мир скатился в жопу. Уже неважно, хочет сучка или нет.

Теперь они приперли меня к джипу, подходя с двух сторон. Трэвис недалеко. Я знаю, что он мне поможет. Я пытаюсь закричать, чтобы дать ему знать — он мне нужен.

Мое горло так сдавило, что получается издать лишь писк.

От этого первый мужчина гогочет.

Я пытаюсь снова, но так же безуспешно. Это ужасно. Кошмарно. Я не могу издать ни звука.

Мне надо что-то предпринять. Немедленно. Раз кричать не получается, я бросаюсь на Хэнка и рассекаю его руку ножом.

Он воет и отшатывается, и я бросаюсь к пассажирскому сиденью, где оставила пистолет.

Я почти добираюсь туда, но первый мужчина настигает меня и хватает сзади.

— А ты норовистая, да? — его ужасное дыхание обдает меня через плечо.

— Брось, чувак. Отпусти ее. Она этого не хочет, и у меня вообще-то кровь идет.

— Она получит это, хочет она того или нет, — одна из его рук возится с низом моей футболки.

Ком в горле уходит, и наконец-то удается закричать.

Дальше все происходит так быстро, что я едва могу отследить отдельные движения. Я отчаянно извиваюсь в его руках. Он изменяет их положение, чтобы лучше меня контролировать, и подносит одну руку к моей шее.

Теперь его предплечье достаточно близко.

Я впиваюсь в него зубами как можно сильнее и бешено извиваюсь в его хватке.

Я кусаю до крови.

Он разъяренно ревет и отпускает меня, но прежде чем я успеваю отпрянуть, он замахивается кулаком. Если бы удар пришелся в полную силу, я бы потеряла сознание, но он лишь вскользь задевает мою щеку. Все равно больно. И я теряю равновесие и падаю.

Даже в этот момент я тянусь к оружию.

Затем раздается другой звук. Я вообще его не узнаю.

Это похоже на рычание. На дикое животное.

Но это не так.

Это Трэвис.

Он бежит со всех ног и набрасывается на нападавшего мужчину, повалив его с такой силой, что тот отлетает на пару метров.

Драка быстрая и неприглядная. Я едва могу ее отследить. Трэвис оказывается сверху другого мужчины. Поначалу он бьет только руками, но потом противник вытаскивает нож и атакует им. Трэвис каким-то образом отбирает оружие.

А потом проливается кровь.

Много крови.

Трэвис вонзил охотничий нож в шею мужчины сбоку.

Тот умирает за считанные секунды.

Трэвис встает, поднимает свой дробовик и упирает приклад в плечо, прицелившись в Хэнка.

Хэнк наблюдал за всем словно в опешившем трансе, но теперь поднимает руки и делает шаг назад.

— Это не я. Это был не я!

— Не он, — каркаю я с земли. — Это был не он. Он говорил другому парню остановиться.

Трэвис выстреливает над головой мужчины. Выстрел оглушительно гремит в послеобеденной тиши.

— Беги. Беги немедленно.

Хэнк стремительно разворачивается, не обращая внимания на кровь от оставленной мною раны, и бежит. Он не останавливается и не оборачивается.

Трэвис ждет, пока он не скрывается из виду. Затем опускает оружие и подходит ко мне. Он опускается на колени и пытается нежно заставить меня выпрямиться.

— Черт. О черт, Лейн. Ты в порядке?

Я пытаюсь сказать, что все нормально, но выходит лишь какой-то скулеж.

Он издает невнятный гортанный звук, и его лицо на мгновение искажается.

Моя голова раскалывается, я оглушена ударом, но понимаю, что серьезного урона нет. Я пытаюсь заставить свое горло нормально работать.

— Я в порядке. В порядке.

Он осматривает то место, куда мужчина ударил меня.

— Кровь идет?

Трэвис прикусывает губу.

— Совсем немножко.

— Я хочу помыться. Его пот... его пот повсюду на мне...

Трэвис что-то бормочет и встает, помогая мне подняться. Когда мои колени подкашиваются, он подхватывает меня на руки и несет к пассажирскому сиденью джипа. Я опускаю руку, чтобы убрать свой пистолет (зачем, черт возьми, я оставила его там?), и Трэвис нежно садит меня на сиденье.

Он заводит машину и едет к ручью, после чего выносит меня на берег.

Я могу ходить. Я знаю, что могу.

Просто сейчас у меня нет силы воли спорить с ним.

Трэвис роется в наших вещах в поисках мыла и полотенца, затем опускается на землю рядом со мной. Я уже наклонилась и плещу водой себе в лицо.

Я уже неспособна чего-либо стесняться. Я просто хочу смыть с себя запах и пот этого ужасного мужчины. Я стягиваю футболку, бросаю на землю и брызгаю водой на свою грудь и руки.

Я беру предложенное Трэвисом мыло, намыливаюсь и ополаскиваюсь, тру свою кожу, пока запах мужчины не исчезает. Я утыкаюсь лицом в сырое полотенце и с минуту трясусь, наконец-то избавляясь от напряжения.

Трэвис встает, и я не знаю, зачем, но потом он возвращается с другим полотенцем. Он макает один конец в воду, затем протирает им мою спину. Я дрожу, пока он намыливает то место, а затем еще раз протирает полотенцем.

Его руки такие осторожные. Такие мягкие.

— Тебе нужно... — его голос срывается, будто он забыл, как им пользоваться.

Я опускаю полотенце и вижу, что он жестом показывает на мои джинсы.

— Нет. Там он меня не трогал.

Я вижу, как это отражается на его лице.

Трэвис протягивает руку, убирает часть волос, выбившихся из моих кос, затем опускает руку обратно на колени.

— Можно мне... можно мне обработать... место, где он тебя ударил?

Я без слов киваю и наблюдаю, как он встает и возвращается с антисептической мазью и пластырями.

Он аккуратно стирает кровь, затем приклеивает один большой пластырь.

— Ранка не очень большая, — бормочет он. — В основном будет синяк.

Мне все еще больно в том месте, куда ударил кулак мужчины. Все могло быть намного хуже.

Я не могу перестать дрожать. Мое нутро скручивает тошнотой.

— Спасибо, — хриплю я.

Его лицо снова искажается.

— За это. И за то, что пришел на помощь.

— Я должен был прийти раньше. Прости. Я понимал, что ты задерживаешься. Я должен был... — его акцент усиливается, когда он расстроен.

— Ты пришел вовремя. Спасибо. Это я дура. Я не сохраняла бдительность. Я...

— Ты не дура. Ты не сделала ничего плохого. Это он. Это все он, — его голос снова становится хриплым и почти свирепым, но он все равно нежно убирает мои волосы с лица.