Глава 28

Амали

Мои глаза открываются, и я стону от боли, пока корабль качается... а затем останавливается.

На палубе кричат люди.

Пронзительный свист рассекает воздух.

Я слышу птиц... этих белых, парящих птиц, называемых чайками, которые обитают только у океана.

Где мы? Что происходит?

Перевернувшись на бок, я вздрагиваю от огня, пронизывающего спину. Вскоре после того, как люди Триза бросили меня обратно в камеру, пришел корабельный медик и приложил к моим ранам вонючую припарку. Это принесло не много пользы. Едко пахнущее лекарство ничего не сделало, только заставило раны жалить в сто раз сильнее, чем раньше.

Морщу нос. Что это за запах? Я не узнаю травы. Если бы это зависело от меня, я бы приложила тяжелую припарку из пунцовой травы, смешанной с белой грязью ардабы, под обертывание из кипяченого змеиного листа.

Но это лишь мое мнение.

Возможно, здесь такие травы не растут.

Слабый свет ламп проникает через маленький грязный иллюминатор. Выглядываю наружу, пытаясь сориентироваться на случай, если снова заговорю с Каймом, но ничего не вижу, потому что снаружи темно. Неужели уже ночь? Как долго я провела без сознания?

Я совершенно потеряла ориентацию во времени.

Слабые голоса проникают сквозь дверь. — Поторопитесь. Капитан речного судна ждет уже полтора дня, и ему порядком надоело. И командор Триз тоже. Коронация через четыре дня. Они хотят, чтобы она была в Даймаре через три.

— Что же, удачи. Половина реки на севере замерзла, как я слышал.

— Это не будет проблемой. Они используют новые ледоколы, которые император Кроген заказал в Иншаде.

— Иншад? Не разбираюсь в этих лодках. Этот чертов пар похож на колдовство. Кажется... не знаю, нечестивым. Нельзя доверять этим злобным ублюдкам. Говорят, они могут украсть твои эмоции из твоей души.

— У тебя что, Баркен, с головой не в порядке? Эмоции из твоей души? Что это вообще значит? Иншади производят лучшую сталь в мире, так что их лодки не могут быть настолько плохими. Поторопитесь и приведите эту чертову Тигландер. Чем быстрее мы доставим ее на речное судно, тем быстрее сможем слезть с этой чертовой колымаги и найти себе шлюх. Не могу ничего сделать, когда командир постоянно дышит нам в затылок. Я чертовски рад, что он едет на речном судне с ведьмой. Не могу дождаться, когда увижу спину этого жалкого старого ублюдка.

Отвращение бурлит в глубине моего живота. Триз едет в Даймару? Что ж, в этом есть смысл. Возможно, он хочет лично передать меня императору.

— Тихо, идиот. Тебя повесят на мачте за неподчинение, если кто-нибудь из его лакеев услышит это от тебя.

Дверь с грохотом открывается, и в мою камеру врывается тот, кого зовут Баркен, его шаги тяжело ступают по деревянному полу. — Вставай, Тигландер.

Моргая, поднимаю голову.

— Поторопись, женщина. Капитан ждет.

Пытаюсь подняться, но успокоительное ослабило меня. Зрение расплывается. Голова кружится. Покачиваясь, я борюсь с искушением упасть обратно на свою кровать из тряпок и заснуть, чтобы снова увидеть Кайма во сне.

— Не дерзи, девчонка, а то опять нарвешься на выволочку.

— Она одурманена до беспамятства, разве ты не видишь, Баркен? Давай просто вынесем ее. Так будет быстрее.

— Но...

— Что, боишься наложить руки на эту Тигландер, солдат?

— Не будь дураком. Я просто осторожен, вот и все. Что если...

— Что если что?

— Просто... ну, знаешь, она ведь избранница бога смерти и все такое. Что если это действительно правда?

— Зубы Элара, Баркен. Разве ты не слышал, что сказал командир? Вся эта история с богом смерти — просто миф. Это все просто пропаганда, раздутая имперскими новостными кнутами, чтобы заставить людей бояться и поднять репутацию императора. Он — избранник Элара на этой земле, разве ты не знаешь?

— Я, черт возьми, знаю это.

— Тогда тебе не стоит беспокоиться о глупой суеверной чепухе старого мира. Большинство обычных плебеев верят в это, но мы не обычные плебеи. Ты чертов имперский солдат, Барки. Хватит нести эту деревенскую чушь.

— Да, сэр. Давайте просто вытащим ее отсюда, — ворчливо говорит Баркен, переваливаясь на мою сторону. Он просовывает свои руки под мои, его ладони касаются моей кожи.

От раскаленной боли я хнычу.

Другой солдат берет меня за ноги и на счет «три» поднимает вверх.

Я смотрю в туманный потолок, пока боль не становится слишком сильной.

Тогда стремительно теряю сознание.