Глава 27

Кайм

Зов Амали всецело овладевает мной, превращая в безумца.

Это безумие не угаснет, пока не доберусь до нее, пока не прикоснусь к ней и не почувствую вкус ее сладких губ.

Проклятые черти. Мне нужно выбраться отсюда.

Вновь захватив время, бегу и бегу, пока не достигаю огромного арсенала Черной горы, где нахожу именно то, что мне нужно.

Охотничья одежда из шерсти и кожи высочайшего качества, изготовленная ионийцами, аккуратно разложена на деревянных полках. Быстро надеваю черную шерстяную тунику, брюки из эластичной кожи и высокие черные сапоги, сделанные из редкой, тонкой кожи с лошадиных копыт — они не скрипят и не издают ни звука, если преследовать жертву со спины.

Пара длинных стальных клинков иншади пристегнута к моей спине. Меня не интересует огромное количество маленьких метательных ножей и зазубренных кинжалов, которыми можно разорвать горло человека в клочья.

Все это мне больше не нужно.

Ведь я владею временем.

Убедившись, что у меня есть все необходимое, бегу дальше и поднимаюсь по бесконечным лестницам. В какой-то момент прохожу мимо всадника Вайлорен, молодого Достопочтенного по имени Рэйки, который завис на середине пути. Бинты спали с его плеча, обнажив морщинистую, заживающую рану, куда Амали выстрелила в него из моего арбалета.

Наконец-то, добираюсь до входа в «Шпиль ночной звезды». Никогда не входил в эту священную башню, которая на протяжении тысячелетий была владением следующих друг за другом Великих магистров, но знаю, как туда попасть.

Все это знают.

Два хорошо вооруженных охранника стоят у входа. В замедленном времени они безучастно смотрят на серую каменную стену.

Пробежав мимо них, открываю тяжелую деревянную дверь и попадаю в высокую цилиндрическую башню, в которую ведет винтовая спиральная лестница.

Это просто еще одна лестница, по которой нужно подняться. Первый намек на усталость появляется в моих ногах. Видимо, мышцы в этом моем полубессмертном теле все же могут уставать.

Поднимаюсь по лестнице по три ступеньки за раз, пока не попадаю в самую верхнюю комнату – широкое помещение, со всех сторон обрамленное арочными стеклянными окнами. Изящная, богато украшенная мебель искусно расставлена по стенам. Потрескивающий очаг в стене обеспечивает приятное тепло.

Внезапно передо мной открывается вид на северную часть гор Таламасса с обзором в триста шестьдесят градусов.

Заснеженные горы впечатляют, особенно когда зимнее солнце садится за вершины, отбрасывая красноватый отблеск на снег.

Но сейчас меня не волнует вид из окна.

Не тогда, когда в центре комнаты на ковре из овчины сидит рыдающий голый дракон, заливая кровью весь этот чёртов пол. Она сгорбилась, ее плечи вздымаются и опускаются от плача.

Плачут ли драконы?

Очевидно, да.

— Вайлорен, — кричу я, и от отчаяния мой голос звучит немного грубее, чем хотелось бы. — Что случилось?

— Ничего не случилось, — говорит она между сдавленными рыданиями, сбивая меня с толку.

Черт. У меня сейчас нет на это времени. — Ты достала яйцо? — огрызаюсь я, молясь, чтобы все это закончилось благополучно.

— Да, я вернула свое яйцо. — Она поднимает голову и садится прямо, показывая золотое яйцо размером с мужскую голову.

Оно совершенно целое.

— Тогда что случилось?

В ее глазах мерцают слезы. — Эмоции приходят из самых странных мест, Каймениэль. Когда я существую в этой почти человеческой форме, то воспринимаю происходящее более остро. Я плачу, потому что чувствую облегчение, злость и счастье. Я боялась, что Хелион уничтожил мое яйцо. Злюсь, потому что меня не было рядом, чтобы дать моему детенышу тепло, в то время когда он растет. Они украли это у меня. Моего первого и единственного малыша. Я последний выживший дракон в этом мире. Она — будущее драконьего рода. — Вайлорен содрогается. — Такой старый дракон как я... мы нечасто откладываем яйцо, возможно, раз в тысячу зим или около того. Знаешь ли ты, что означает это яйцо? Теперь, сын Лока, мне жаль, что я причинила тебе зло и навлекала опасность на твою пару, но у меня не было выбора.

Подойдя к ней, опускаюсь на корточки и кладу руку ей на плечо. Мои пальцы скользят по полузасохшей пурпурной крови. — Мой гнев адресован не тебе, Вайлорен. Тебя использовали, как пешку, и я не страдаю безрассудной мстительностью. Но все это привело к тому, что у меня отняли то, чем я дорожу превыше всего. Амали и ее народ в опасности, Вайлорен, и я обращаюсь к тебе с просьбой. Кажется, что время остановилось для всего мира, кроме нас, и сейчас мне нужны твои крылья.

«Возьми себя в руки, Вайлорен».

Мне нужно, чтобы она доставила меня в Даймару в замедлившемся времени.

Она смотрит на меня и медленно качает головой. Мое сердце колотится быстрее. Нет!

Мои пальцы слегка сжались, сдавливая ее раненое плечо. Пристально смотрю на дракона. «Ты подчинишься моей воле».

Она осторожно кладет яйцо на пол и поднимается на ноги, вытянув руки.

Впервые я могу оценить всю тяжесть ее ранений. Жестокие колотые раны и порезы покрывают ее руки. Сухожилия порваны, мышцы рассечены, кровоточащие колотые раны в верхней части рук.

Достопочтенные бросили в нее все. Человек давно бы умер от таких ран, но опять же Вайлорен — дракон.

Она проходит в дальний конец комнаты и опускается на колени. От ее кожи исходит мягкое золотистое сияние. Оно становится все ярче, и четкая граница между ее телом и окружающим воздухом начинает стираться, превращаясь в золотистую чешую.

Конечности удлиняются. Тело увеличивается. Человеческая голова меняется и искажается: нос превращается в морду, уши становятся длинными и веерообразными, глаза увеличиваются, волосы исчезают, заменяясь чешуей...

Когти становятся длиннее.

Появляется хвост.

На спине вырастают шипы.

На моих глазах человекоподобный дракон возвращается в свою истинную форму, сминая деревянный стол, стоящий у стены. При таком размере она занимает по меньшей мере половину комнаты.

Дракон скорбно качает головой и поднимает одно крыло, показывая те же раны, что и на человеческом теле. Только теперь раны разбросаны по всему ее огромному крылу, рассекая и перепонки, и кости. Мысленно она говорит: «Если бы я могла, Каймениэль, но я не могу летать в таком состоянии. Это невозможно. Мне нужно подкрепиться... а потом впасть в спячку».

С гневом и недоверием смотрю на ее крылья, чувствуя, как шанс спасти Амали ускользает от меня.

Нет...

Даже время не может ускорить исцеление дракона.

Мой гнев растет.

Амали страдает от рук этих чёртовых мидриан.

Они послали армию, чтобы уничтожить ее народ.

А бог, который меня породил, вернулся через завесу в свои холодные чертоги, не в силах и пальцем пошевелить, чтобы помочь мне в этом мире?

Неприемлемо.

Воздух вокруг меня щелкает и трещит от холода, но я едва замечаю это.

— Сколько времени тебе понадобится на исцеление? — потребовал я ответа, подойдя к дракону. В моем голосе все еще звучит странный нечеловеческий звон. Поспешно, защищаясь, она закручивает хвост вокруг золотого яйца и притягивает его к своему телу.

«Не знаю. Я никогда раньше не была так сильно ранена. Мне нужно поесть... и поспать. Может пройти луна или даже целый сезон, пока я снова окрепну и смогу летать».

Так долго? С моим полубессмертным телом, которое якобы было запечатано, могу ли я так долго удерживать время?

«Твой отец навещал тебя, Каймениэль. Теперь знаешь, что в твоих жилах течет божественная магия. Ты гораздо могущественнее любого магического существа, существующего в этом мире».

— Предположительно, — с горечью говорю я, мои слова пропитаны холодной яростью. — Но каким бы могущественным я ни был, моя магия, похоже, не может исцелить дракона.

Смотрю на бескрайние горы Таламассы, на затянувшийся закат, бушующий на фоне наползающей тьмы.

Заснеженные вершины гор окрашены кровью.

Мир простирается передо мной: холодный, прекрасный и безмолвный, жестокий, не дающий мне ответов в самый тяжелый момент.

Но этот мир...

Он мой.

— Тогда я отправлюсь к ней один, — просто заявляю я и иду к большим стеклянным дверям, выходящим на розовую звезду бога Бесконечной Ночи.

Распахиваю их и выхожу на морозный воздух, шагая по балкону до самого края.

Бросаю взгляд вниз, за каменные стены, зубчатые скалы и гладкую стеклянную черную породу голой горы. Вглядываюсь в темную пропасть, которая так глубока, что я не вижу дна.

На дне есть вода, но ее скрыла подкрадывающаяся ночь.

И все равно мир застывает в зимней стуже, удерживаемый моей силой.

Сколько времени мне понадобится, чтобы подняться в горы, пробежать через лес, пересечь равнины, миновать фермы и маленькие города, которыми усеяна Мидрианская империя?

С этой моей новообретенной силой, как долго я смогу удерживать время?

Дни?

Луны?

Месяцы?

Все будет так, как я пожелаю.

Теперь я устанавливаю правила.

Я сын бога, и Лок дал мне свое благословение.

Если не получу ее, весь мир остановится.

Когда дело касается моей пары, я эгоист.

Это так просто.

Оглянувшись через плечо, бросаю взгляд на дракона, который лелеет свое яйцо. — Исцелись, Вайлорен, — восклицаю я, и голос мой становится глубже, обретая черты голоса моего отца. — Если ты не можешь отвести меня туда, я пойду пешком. — Мое дыхание окутывает воздух тенями, когда затягиваю время все туже и туже, принимая эту похожую на смерть силу.

В чем подвох всего этого?

Мне все равно.

Главное — добраться до Амали.

Дракон кивает огромной головой, глядя на меня невидящим взглядом. «Я сделаю это. Но мне нужно, чтобы ты ненадолго освободил время. Я слишком слаба. Мне нужно поесть. Рэйки спустится в загон и принесет мне козье молоко».

Обдумывая просьбу Вайлорен, снова смотрю на горы. Нити силы вьются вокруг кончиков моих пальцев, ожидая освобождения.

Внезапно могущественные существа просят меня о благосклонности. Сначала Андоку, а теперь дракон.