— Ты женишься на мне?

— Ну, да. Полли, я ведь не просто так обсуждал с тобой своё прошлое и рождение детей, если я не планирую быть с тобой очень, очень долго.

— Ой.

— Как бы сильно я ни хотел надеть кольцо на тебя, я хочу, чтобы между нами не было никаких сомнений, никаких вопросов и никакой неопределённости.

— Ты думаешь, между нами есть неопределённость?

Он вздыхает, и я сжимаю губы, беспокоясь, что моё лицо выдаст слишком много эмоций.

— Я не сомневаюсь в нас. Но я — это я.

— Что ты имеешь в виду?

— Я в некотором роде уже облажался, Поллс.

— Нет, это не так.

Его шея дёргается, и кадык медленно двигается, прежде чем он заговорит снова.

— Я совершенно не скучаю по тому состоянию, когда вливал в себя огромное количество алкоголя, но какое-то время это было для меня проблемой. Сейчас у нас с тобой на карту поставлено гораздо больше, и я не хочу делать что-то, что могло бы поставить это под угрозу. Я никогда так долго не обходился без… и я ещё недостаточно доверяю себе.

— Недостаточно доверяешь себе для чего?

— Я не могу пообещать, что я никогда не… Что мои проблемы не повлияют на тебя так, как они повлияли, когда ты причинила себе боль из-за меня. — Он переплетает наши пальцы и потирает шрам на моей руке большим пальцем.

— Эрик, я доверяю тебе, — обещаю я ему. — У каждого есть что-то, с чем они борются, и…

— Но это моя проблема. Не твоя. И когда я буду уверен, что у меня всё под контролем на сто процентов…

— Откуда эти мысли?

Он проводит большим пальцем по моей щеке, прежде чем перевернуться на спину.

— На днях Смит поднял кое-какую тему.

Я знала это; я знала, что что-то не так, с тех пор как мы были у них дома.

— Я пытаюсь сказать себе, что справлюсь сам, что я просто использовал это как опору и что на самом деле мне не нужна помощь. Но когда Смит заговорил об этом и напомнил, что случилось с тобой из-за меня, я просто…

— Нет.

— Нет что?

— Нет. Смит не должен этого делать. Он не может извергать кучу дерьма, в котором ничего не смыслит, и заставлять тебя сомневаться в себе. — Я сажусь и смотрю на него. Смит пытается быть другом; точно так же, как когда он сказал мне, что если я не собираюсь оставаться с Эриком и принимать его таким, каков он есть, то мне нужно уйти после того, как я вернусь из больницы. Но наши отношения — это не его дело.

— Я всегда сомневался в себе с тобой, Поллс. Это не что-то новое.

— По каким-то дерьмовым причинам? — возражаю я. — Ты просто используешь это как предлог, чтобы попытаться установить дистанцию между нами, потому что ты напуган.

Моя бровь выгибается в вызове.

Он задумчиво отводит от меня взгляд на пару минут, прежде чем снова обращает на меня своё внимание.

— Ты права.

Вау.

— Я имею в виду, я знаю, что я такой. Просто я так сильно люблю тебя и хочу быть для тебя всем.

— Ты для меня всё, Эрик.

Он кивает и жестом предлагает мне лечь рядом с ним, поэтому я кладу голову ему на грудь и обнимаю его за талию. Я не уверена, закончил он говорить или нет, поэтому ничего не говорю. Мои глаза тяжелеют, и следующее, что я помню, это то, что я просыпаюсь в пустой постели.

Я слышу, как вода бежит по трубам, и меня охватывает облегчение. Направляясь в ванную, я бросаю взгляд на часы и вижу, что всего семь сорок. Когда я вхожу в комнату, он радостно приветствует меня.

— Доброе утро, милая. — Я закрываю за собой дверь, чтобы сохранить тепло, пока вхожу в ванную, затем мою руки и чищу зубы. Пока я распускаю волосы из пучка, Эрик выходит и оборачивает полотенце вокруг талии. Чёрт, я могла бы просыпаться с таким видом каждый день.

Есть кое-что, о чём я хочу с ним поговорить, поэтому, чтобы не отвлекаться, я выхожу из ванной и спускаюсь вниз. Я беру две миски и пару коробок разных хлопьев, затем ставлю их на стол вместе с ложками и галлоном молока (Прим. 1 галлон — 4, 5461 литра).

Я наполняю свою миску и, прежде чем налить молоко, хватаю сумочку и достаю то, что хочу ему показать. Как только я сажусь, он делает то же самое, но не раньше, чем целует меня в макушку. Я наливаю себе молоко, затем передаю его Эрику, и он делает то же самое.

Я пододвигаю к парню письмо, и он замолкает на полуслове.

— Что это? — бросив ложку обратно в миску, он тянется за ней.

— Я не могу заставить себя открыть его.

Он берёт его и смотрит на меня, прежде чем его лицо застывает, когда он читает обратный адрес.

— Хочешь, чтобы я это сделал?

— Я не знаю.

— Чего ты боишься, Поллс? — Он тянется к моему стулу и притягивает меня ближе, так что его ноги обхватывают мои.

Это то, что меня беспокоит. Я действительно не знаю точно, из-за чего я колеблюсь.

— Я думаю, может быть, потому, что я уже чувствую себя достаточно виноватой за то, что фактически бросила его, и я не хочу читать это и подтверждать свой страх.

— Ладно. Во-первых, ты не бросила его. Он сам решил сделать что-то незаконное и, могу добавить, детка, больше, чем одно.

— Я знаю. — Очевидно, у него всегда были преступные наклонности, о которых я не знала при встрече с ним.

— Во-вторых, ты ни хрена ему не должна.

— Но он спас…

— Я знаю. Поверь мне. Я знаю. И как бы мне этого не хотелось, но я должен отдать ему должное за это. Но большинство людей в мире помогли бы тебе, если бы встретили тебя тогда. Может быть, они и не взяли бы тебя к себе и не предоставили бы тебе жилье, но они бы вызвали скорую помощь. Потом, когда тебе стало бы лучше, ты бы снова поднялась на ноги, потому что это то, что ты всегда делаешь. Ты сильная, Полли. Он помог тебе, да, но он не единственная причина, по которой ты здесь.

— Я знаю.

Он держит письмо между нами.

— Тебе решать.

Я не могу оторвать глаз от Эрика. Каким-то образом он просто излучает эту силу, которую я краду у него, потому что я так отчаянно в ней нуждаюсь.

— Я прочту.

Он просовывает палец под клапан и начинает вытаскивать письмо из конверта.

— Нет! — Я вскакиваю и вырываю его из его рук. — Нет. Я не хочу знать. — Я разрываю его пополам, потом снова пополам. Я пробую в третий раз, но бумаги слишком толстые. Я топаю ногой, продолжая бороться.

— Дай это сюда. — Эрик делает движение пальцами, и я передаю обрывки ему. Он встаёт и идёт на кухню, выбрасывая бумагу в мусорку. Затем достаёт из ящика зажигалку и щёлкает ею, так что она искрит и пламя поднимается вверх. — Последний шанс.

С другой стороны кухонного островка я наблюдаю.

— Сожги это.