— Ладно, ладно, — перебивает Донателло, борясь с улыбкой. — Давайте приступим к делу, чтобы мы могли пойти и поиграть. У меня есть куча денег, чтобы отбить их у вас, засранцев. Поэтому я буду первым, — он открывает свои папки и изучает их. — Анджело, все, что мне нужно — это разрешение на открытие торгового маршрута в Японию и обратно. Одно судно в неделю, единственный груз — рыба.

Тор фыркает, бормоча что-то о том, что он неудачник. Донателло, вероятно, единственный за этим столом, кто не знает, каково это — лишать человека жизни.

Донателло розовеет и стискивает челюсть.

— Это рыба-фугу. Фугу. Я не могу привезти ее самолетом, потому что это одно из самых ядовитых и редких блюд суши в мире, и его категорически запрещено готовить, если вы не полностью обучены...

Я прервал его ленивым взмахом руки.

— Я разрешаю тебе небольшую партию рыбы, Дон, — я поворачиваюсь к Кастиэлю и Бенни. — А что клан Лощины хочет от Санты в этом году?

Кас прочищает горло.

— Ну, на самом деле это не имеет никакого отношения к порту, — он наклоняет голову к задней стене ниши. — В нескольких милях отсюда есть сеть пещер, к которым мы хотим получить доступ, но они относятся к территории Ямы...

— Разрешаю. Кто-нибудь ещё хочет?

— Подожди, — рычит Данте. — Ты даешь им доступ к территории Ямы? И все же, когда мы с отцом захотели получить доступ в Заповедник, ты наотрез отказался?

— На кой черт мне сдались пещеры?

— На кой черт тебе сдался лес?

Ни для чего. И если бы братья Лощины попросили эту землю, я бы, вероятно, отдал ее им. Но теперь когда я знаю, что Альберто хочет завладеть ею, чтобы удержать свою горячую молодую невесту, я даже не хочу думать об этом. Я смягчаю свой свирепый взгляд и откидываюсь в кресле.

— А ты знал, что в этом парке обитает тринадцать пар американских белоголовых орланов? Это больше, чем просто несколько дерьмовых деревьев и болото.

— А тебе-то какое дело? — его глаза сужаются. — Ты говоришь, как та сука Аврора.

Сука. Ненужное количество ярости струится по моим венам. Я запиваю это глотком виски.

— Я забочусь об окружающей среде.

Тор сдерживает смех.

— Скажи это своему частному самолету.

Обжигающий взгляд Данте не дрогнул.

— Хорошо, чего ты хочешь? — его взгляд переходит на Рафа. — Я могу позволить тебе построить отель и казино в Бухте. На южном мысу есть отличный участок земли. Из окон открывается панорамный вид на пляж.

Смешок Рафа глубокий и зловещий.

— Построить отель и казино Рафаэля Висконти на твоей земле? Ты бы не знал, как справиться с внезапным всплеском туризма.

Данте ударяет кулаком по столу. Люди Рафа выходят из тени. Я поднимаюсь на ноги и кладу руку брату на плечо.

— Хватит. Данте, я подумаю над твоей просьбой.

Ложь.

— Итак, есть ли ещё что-нибудь, чего вы, пиявки, хотите от меня, прежде чем утопите себя в виски, долгах и шлюхах?

Коктейль из музыки и смеха просачивается под дверь, сигнализируя о том, что игры в самом разгаре. Плечо Рафа вздрагивает под моей ладонью, и, оглядываясь по сторонам, я замечаю, что все взгляды устремлены на вечеринку.

— Тогда эта встреча официально окончена.

Все выходят из комнаты. Все, кроме Данте, который откидывается на спинку кресла и теребит ручку, оставленную Донателло. Только когда за Габом захлопывается дверь, снова приглушая музыку, он заговаривает.

— Есть ещё кое-что, чего я хочу от тебя, Анджело.

Набрав полную грудь воздуха, я сажусь обратно и подаю знак официанту за стойкой, чтобы он налил еще.

Это будет долгая ночь.

Игры в покер в самом разгаре. Крупье раздают карты с ловкостью фокусников, а блестящие часы сверкают под люстрами, когда игроки собирают свои фишки. Девушки в нижнем белье и кружевах работают в зале, лавируя между столиками в поисках своего следующего клиента.

Я наблюдаю, как Раф провожает взглядом миниатюрную рыжеволосую девушку, затем он прислоняется к стойке и насвистывает.

— Эта девушка преуспела бы в стриптизе.

— Купишь ее?

Он искоса смотрит на меня.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы я платил шлюхе? — он смотрит через мое плечо, и его взгляд темнеет.

— Чего хотел Данте?

— Ты не захочешь этого знать.

— О, но я хочу.

Я кручу стакан в руке, наблюдая, как коричневая жидкость растекается по стенкам.

— Ему нужны записи всех звонков, сделанных Анонимным Грешникам на побережье. То, что я расправился с этим тупым лакеем за воскресным обедом, натолкнуло его на эту идею. Похоже, он думает, что это поможет отсеять предателей и получить информацию о деловых партнерах.

Он издает смешок и проводит пальцем по своей нижней губе.

— Неужели он не понимает, что я занимаюсь этим уже много лет? Я надеюсь, ты послал его к черту.

— Слово в слово, брат.

Хотя он молчит, я чувствую, как ярость разгорается в его теле, когда он наблюдает за Данте с другого конца комнаты. Он увлеченно беседует с Нико, младшим братом Лощины, который только что окончил Стэнфорд и все ещё изучает, что значит быть мужчиной мафии.

— Боже, я ненавижу этого мудака, — шипит Раф, прежде чем допить виски и поставить пустой стакан на стойку. — Клянусь, если бы ты когда-нибудь захотел возглавить Яму, я бы вернулся сюда в течение часа, составив планы отелей и казино, которые сделают Бухту похожей на Кони-Айленд.

— Давай пройдемся.

— Подожди, — Раф поворачивается к бару, достает из нагрудного кармана своего костюма пачку визиток Анонимных грешников и бросает их в банку для чаевых. — Хорошо, — говорит он, подмигивая. — Пошли.

Мы прогуливаемся по клубу, молча наблюдая за различными играми. Мы наблюдаем, как Донателло проигрывает свои часы Omega Seamaster Бенни в блэк-джек, затем останавливаемся за одним из покерных столов как раз в тот момент, когда крупье начинает новый раунд.

— Ставлю на Габа, — бормочет Раф, кивая нашему брату на противоположной стороне стола. Его кожаная куртка перекинута через спинку стула, и на нем его фирменные авиаторы. Не то, чтобы они ему были нужны — ни у кого нет такого бесстрастного лица, как у нашего брата.

Мой взгляд скользит по столу. Данте и Нико сидят справа от Габа, а двое молодых парней, которых я никогда раньше не видел, стоят к нам спиной.

Тот, что со светлыми волосами и в слишком большом костюме, наклоняется к своему другу.

— Чувак. Игра против Данте Висконти полностью выведет тебя из себя.

Мы с Рафом обмениваемся ухмылками. Как, черт возьми, эти ребята вообще попали на эту вечеринку, я никогда не узнаю, но, по крайней мере, они обеспечат определенный уровень развлечения.

— Я знаю, — шипит другой в ответ. — Все Висконти, должно быть, выросли на диете из обезжиренного молока и стероидов. Они чертовски огромны.

— И все они выглядят как бойцы СМИ¹².

— Эй, мне нравятся эти дети, — бормочет мне Раф с кривой ухмылкой. — Может я найму их, чтобы они повсюду ходили за мной по пятах и целовали мою задницу.

Я киваю в сторону охранников в костюмах, стоящих по периметру комнаты.

— У тебя их достаточно.

Он издает смешок, и мы возвращаемся к подслушиванию.

— Они, должно быть, мухлюют, — вздыхает светловолосый парень, перекидывая фишку для покера между большим и указательным пальцами. — И им всегда достаются самые горячие девушки.

— Даже старикану. И сейчас ему, должно быть, около семидесяти.

— Ага. Ты видел, на ком он женится?

Мои уши навостряются, но я заставляю свое лицо оставаться бесстрастным.

— О да, эта цыпочка Рори? Из школы Дьявольской Ямы? — он тихо присвистывает, придвигаясь ближе к своему приятелю. — Ты знаешь, что он думает, что она девственница?

Блондин бросает взгляд на Данте, затем подносит руку к лицу. Но из-за его спины я все ещё вижу и слышу, что он шепчет.

— Я знаю. Умора. Помнишь, как она позволила Спенсеру и его команде пустить её по кругу?

— Кто может забыть? Она даже не училась в академии Побережья Дьявола, и все равно все знают ее имя. Спенсер и его друзья были самыми богатенькими в школе, так что, очевидно, она одна из тех девушек, которые сделают все, чтобы получить средства к существованию.

— Буквально все, что угодно.

Их шепот продолжается, но я больше не слышу его из-за стука крови в моих висках. Привкус виски теперь горчит у меня на языке, и мои пальцы подергиваются. Настолько сильно, что я засовываю руку в карман брюк и сжимаю ее в кулак.

Итак, Аврора — шлюха. Совсем не та девственница, которой она притворяется для моего дяди. Я провожу языком по зубам и делаю медленный, глубокий вдох. Раф теперь молчит, и я чувствую, как его пристальный взгляд обжигает мою щеку.

И какое мне до этого дело? Почему от этого откровения у меня все горит и чешется и мне хочется ударить кого-то кулаком в челюсть, просто чтобы услышать, как она хрустнет?

И тогда я понимаю, почему эти тупые дети так меня достали.

Вчера, когда мы возвращались на машине к Альберто домой, она позволила мне поверить, что она другая, хотя бы на мгновение. Она позволила мне поверить, что она не такая, как все остальные девушки в Яме, которые хотят заполучить деньги Висконти. Что ее мотив выйти замуж за мужчину, в три раза старше ее, был абсолютно альтруистичным.

Я издаю смешок в свой стакан. Да точно, это все для того, чтобы остановить Альберто, который хочет вырубить лес. Та страстная речь, которую она произнесла обо всех этих гребаных птицах и выдрах был спланирован. Заставила меня есть с ее ладони, и теперь я ни хрена не лучше своего старого похотливого дяди, верящего ее лжи.

Конечно, она могла бы ничего и не говорить, но она обманула меня. Эти большие, как у лани, глаза, опьяняющая кожа и жалкие грехи обманули меня.

— Делайте свои ставки, — протяжно произносит крупье, разводя руки над картами, затем поворачивая их вверх, показывая камере над столом, что у него ничего нет в рукавах.

Стопки золотых и серебряных фишек скользят по зеленому бархату. Мой взгляд падает на затылок светловолосого парня.

— Анджело, не надо...

Но голос Рафа звучит так, словно он где-то в пещере. Прежде чем он или мой собственный здравый смысл успевают остановить меня, я делаю шаг вперед, нависаю над плечом парня и ударяю ладонью по его покерным фишкам.