— Что ты здесь делаешь? — он огрызается, но не на меня, а на Зейда. Когда я оглядываюсь на парня-рокера, он засунул пальцы в карманы, на его лице расплылась высокомерная ухмылка. — Мы договорились, что ты не придёшь сегодня вечером.

— Предложение было сделано, но я с ним так и не согласился. — Зейд замолкает, когда Крид подходит к нему сзади, его голубые глаза встречаются с моими, а затем снова переводятся на лицо Зейда. — Если ты хотел быть уверен, что этого не произойдёт, тебе следовало заключить со мной пари. — Он бросает мне ключи от «Мазерати». — Побудешь моим водителем, Черити?

— А что насчёт Бекки? — я задыхаюсь, мой мозг кружится от последствий того поцелуя. Я даже не собираюсь пытаться расшифровать борьбу, которая происходит между тремя Идолами. Они мне ничего не скажут, даже если я спрошу. — Я думала, ты собирался «трахнуть её сегодня вечером». — Я не могу сдержать хмурого выражения на своём лице, когда сжимаю в ладони ключи от машины.

— Нет, я думаю, что провёл достаточно времени с твоим лицом, чтобы вывести её из себя. Но как только она успокоится, она будет моей.

— Ты жалок, — протягивает Крид, но я не думаю, что он имеет в виду всю эту чушь с Бекки.

— Пошёл ты, Зейд, — рычит Тристан, его глаза горят, когда он рассматривает меня. — Я надеюсь, ты знаешь, что сегодня вечером пришла на вечеринку со змеёй.

— В противоположность чему? — спрашиваю я, потому что не могу отделаться от сравнения с чёрной вдовой. Тристан ядовит, склонен к манипуляциям, довольствуется ожиданием и планирует свою месть. Когда он не отвечает мне, я поворачиваюсь и открываю дверцу «Мазерати». Зейд ухмыляется своим друзьям (если они вообще друзья?), а затем забирается на пассажирское сиденье. Я присоединяюсь к нему, завожу машину и даю задний ход. Несмотря на то, что у меня нет прав, я возила своего отца по городу с тринадцати лет. Иногда он просто был слишком пьян, чтобы сделать это самостоятельно.

Мы едем обратно в академию, но ни один из нас не упоминает о поцелуе. Зейд, потому что это, вероятно, мало что значит для него. Я, потому что это слишком много значит для меня.