— Что? — выдохнула Марси.

Ворон открыл клюв для ответа, но Амелия опередила его:

— Безымянный Конец.

Марси повернулась к дракончику.

— Ты знала об этом?

— Ясное дело, — Амелия пожала плечами. — Мы с Вороном долгое время были близки. И я — Ходящая по измерениям. Это моя область.

— Как? — спросила Марси. — Безымянные Концы — что-то из измерений? Что они такое?

— Хорошие вопросы, — сказала Амелия. — У меня есть на них ответы, но, чтобы их понять, нужно кое-что рассказать перед этим, — дракончик устроилась удобнее на печати, собираясь поведать историю. — В нашей коллективной вселенной миллионы измерений, — начала она. — Некоторые огромные, как это. Другие намного меньше, но они со своей магией, физикой и правилами. Большую часть времени эти правила совпадают с другими измерениями, с редкими отличиями. Правила физики кажутся универсальными. Но и у каждого измерения есть своя специфика. Маленькая вселенная, отделенная от всего остального барьером измерения, который я, как Ходящая по измерениям, рассекаю, чтобы пройти между ними.

— Это я знаю, — нетерпеливо сказала Марси. — Ты описываешь принцип всей магии порталов. Даже мы это поняли.

— Ах, — Амелия подняла коготь. — Но вы, современные маги, еще не раскрыли то, что нельзя прорезать дыру всюду, потому что не все измерения соприкасаются во всех местах. Представь мультивселенную как комнату, полную воздушных шаров. Есть места, где шары соприкасаются, а есть те, где изгибы формируют бреши. Все не так просто, ведь мы работаем во множестве измерений, но основная идея Хождения по измерениям в том, что ты хочешь сделать портал там, где твое измерение касается того, куда ты хочешь попасть. Потому артефакты, как Космолябия, очень крутые. Они показывают, где измерения соприкасаются.

— И где резать, — сказала Марси, кивая. — Но при чем тут Безымянные Концы?

— Я к этому иду, — сказала драконша. — Вернемся в комнату с воздушными шарами. Как есть места, где поверхности соприкасаются, есть пустоты. Эти пространства между изгибами барьеров измерений — места, где обитают Безымянные Концы. Мы зовем их «существа вне измерений», но они куда больше и шире, чем мы можем представить. Они огромные, старые и чужие, и никто, с кем я говорила, во всех измерениях не знает, когда они пришли, но все они, похоже, уникальны. У них всех свои цели и поведение. Несмотря на их различия, все Безымянные Концы исполняют одну функцию внутри экосистемы измерения: разложение.

— Разложение, — медленно повторила Марси. — Они едят мертвые измерения?

— Мертвые, рушащиеся, на грани, — Амелия пожала плечами. — Как ни назови, они разбираются с ними по-своему, и способов много. Я не слышала точное количество, но говорят, Безымянных Концов столько, сколько есть способов всему закончиться. У каждого своя версия: жестокие взрывы, бесконечное расширение до точки коллапса, смерть от жара вселенной, классическое уничтожение — ты меня понимаешь. Но хоть они могут сильно отличаться, каждый Безымянный Конец назван так, потому что он представляет способ, каким мир может и закончится, потому то, что такой есть у Алгонквин, тревожит.

Марси зажала ладонью рот.

— Левиафан, — сказала она. — Потому никто не знал, откуда он, потому что он не из нашего мира. Это Безымянный Конец! — Ворон кивнул, и она склонилась ближе. — Ты знаешь, что это за конец?

— Нет, — сказал он. — И раз невозможно узнать, пока все не придет к концу, я не хочу. Я просто хочу, чтобы он ушел.

Марси хотела спросить, как это сделать, когда Мирон заговорил:

— Если Левиафан такой, как ты говоришь, почему мы еще не мертвы? — спросил он. — Этот монстр был с ней с ночи возвращения магии. Может, раньше, если твоя история о помощи Алгонквин — правда. Как-то долго нечто с названием «Безымянный Конец» находится там и ничего не заканчивает, особенно, учитывая то, как Алгонквин ведет себя с ним. Будто это ее питомец, хотя я не ожидал, чтобы так дух относился к возможному концу всего. Почему она вообще вызвала такого монстра? В чем бы она ни была виновата, верность Алгонквин ее озерам не вызывает сомнений. Безымянный Конец уничтожит и их. Зачем она так рискует?

Тут он был прав.

— Как она вообще вызвала Безымянный Конец? — спросила Марси. — Если он — существо вне измерения, разве его присутствие в нашем измерении не разрушает мир?

— Разрушило бы, — сказала Амелия, — если бы он был внутри. К счастью, он не тут. Пока что, — она указала на тень Левиафана в круге. — Не знаю, заметили ли вы, но он всегда будто сделан из теней. Дело в том, что Левиафан в этом мире — просто проекция. Капля его магии в нашем измерении из пространства снаружи. Если бы он был тут, наш мир уже поджарился бы, и мы не вели бы этот разговор. Но Безымянные Концы только «убирают» измерения, которые уже разваливаются. До этого их не пускает барьер измерения, как стенка здоровой клетки не пускает вирусы. Это сильное и стабильное измерение. Обычно Безымянный Конец даже щупальце не смог бы просунуть через наш барьер. Но с большой силой все возможно, и, боюсь, у нас был прорыв.

Она постучала коготками по трещине в каменной печати. Марси выругалась.

— Метеорит. В нем была чужая магия, о которой говорил Широ. Это был Левиафан.

— Да, — подтвердил Ворон. — Алгонквин вызвала его, когда магия исчезла. Я не знаю, что она пообещала, но через тысячу лет Левиафан пришел это забрать, ударил по нашей планете так, что треснула печать Мерлинов, и духи пробудились.

— Потому никто из космических агентств не видел метеорит заранее, — сказал Марси. — Он был не из космоса. Он был из-за границы измерения.

— И это объясняет, как физический камень мог оставить трещину в заклинании Мерлинов, — признал Мирон, хоть и не хотел. — Это был не камень.

— Это был кусок Безымянного Конца, — закончил Ворон. — Вызванный сюда Алгонквин. А теперь мы все в опасности.

— Но почему сейчас? — спросил Мирон. — Если он был в метеорите…

— Был, — сказал Ворон.

— Тогда почему он не убил нас всех шестьдесят лет назад? — закончил маг. — И почему он послал кусок? Если он такой большой, почему он не пробил путь?

— Потому что он не может, — сказала Амелия. — Я только что сказала, что Безымянные Концы поглощают только рушащиеся измерения, а наше измерение не рушится. Он смог хоть что-то бросить сюда, потому что кто-то впустил его через барьер измерения. Наверное, Алгонквин, раз она отчаянно звала на помощь. Или, может, он просто ждал брешь. Порой они появляются. Как бы там ни было, это измерение достаточно здоровое, чтобы он смог протолкнуть лишь кусочек себя. Если он хочет направить остальное, должен помочь кто-то изнутри. Кто-то сильный, чьего магического веса хватит, чтобы втянуть остальное его тело через стену измерения. Кто-то как Алгонквин.

— Потому он ее разбудил, — сказал Ворон. — И потому он ей служил с тех пор. Левиафану нужно, чтобы Алгонквин втянула всего его внутрь, чтобы он мог разрушить наш мир.

— Но зачем ей делать это? — спросила Марси. — Разрушение мира будет означать уничтожение и ее озёр. Даже Алгонквин не так безумна.

— Пока что, — сказал Ворон. — Потому что она еще надеется все перевернуть. Пока нет Мерлина, который может сломать печать, у нее есть шанс подавить магическое течение до уровня, который не даст подняться Смертным Духам, оставив остальных нас целыми. Это ее конечная цель. Для нее полное возвращение магии — конец света. Если это случится, она обезумеет, и нам конец.

Марси выдохнула.

— Я понимаю, о чем ты. Но, если наше выживание зависит от надежд Алгонквин, у нас проблемы, потому что она уж проиграла. Я Мерлин, а не Мирон.

— Ты могла бы починить печать, — предложил Мирон. — Это ее остановило бы.

— Я не буду вредить всему человечеству, Смертным Духам и шансу Амелии внедрить драконов в наше измерение из-за того, что Алгонквин держит пистолет у наших голов, — сказала Марси гневно. — Это вымогательство. Нужно просто найти другой выход.

— Вряд ли можно одолеть Безымянный Конец, — сказал Ворон. — Но ничего, потому что, если мы правильно сыграем нашими картами, нам и не придется.

Амелия рассмеялась.

— Обманщик за работой.

— Мне нужно оправдывать репутацию, — Ворон подмигнул ей, повернулся к Марси и, что удивительно, Мирону. — Вот мой план. Сейчас Алгонквин не знает, что происходит в Сердце Мира. Она все еще думает, что ты мертва, — он кивнул на Марси, — а ты не справился, — он кивнул на Мирона. — Она не знает, появился ли Мерлин, и пока она не знает, есть шанс все починить.

— Как она может не знать? — Марси указала на пустой город в круге. — Она вот-вот будет воевать с духом СЗД. Плевать, ради чего она устроила эвакуацию, нельзя опустошить город с девятью миллионами людей за пару часов. Там еще есть люди, а я — Мерлин. Разбираться с бушующим духами — моя работа. Я должна что-то сделать. Я не знаю, что, но когда я это сделаю, Алгонквин поймет, что я не мертва.

— Нет, если она не увидит тебя, — сказал Ворон. — Город большой, и она — большой дух, но ты размера человека. Если мы тебя пропустим, ты сможешь разобраться с СЗД. Связать ее, лишить сил, вырубить — не важно. Главное, вернуть ее под контроль. Как только она будет заперта, Мирон сможет прибыть и присвоить достижение себе.

— Что, прости? — сказал Мирон.

— Почему он? — сказала Марси в то же время.

— Потому что Алгонквин послала его, — терпеливо объяснил Ворон. — Вспомни, Алгонквин — дух земли. Она слышала истории и видела колонну, но она не была внутри Сердца Мира. Если СЗД притихнет, а потом Мирон выйдет, нахальный, как всегда, с хорошей историей о том, что он временно потерял контроль над его духом, но все теперь хорошо. У Алгонквин нет причины не верить ему. Эта история ее устроит, она хочет ее услышать. Она хочет верить, что она победила, что она успешно взломала систему. Как только мы обманем ее, Мирону нужно только пообещать, что он задержит магию на том уровне, какой ей нужен, но только если она сначала выгонит Левиафана.