Два дома, соединенных террасой. А между ними бьется сердце-качель, поскрипывающая на ветру. Эти качели делят между собой два человечка, росшие вместе с трех лет, впитавшие друг друга, проросшие друг в друга, неизменно по вечерам слушающие сказки третьего. И чаще всего звучит волшебная и одновременно тревожная сказка - Снежная королева. Что это - предчувствие, предостережение или неизбежность? В чьем сердце поселится ледяной осколок, кого придется спасать?
 
С усмешкой и всезнающим скрипом давно не открываемых ставень на них пялится Дом Трех Мертвецов. Не любит он своих жильцов. А, может, еще не попались те, кто обуздает его мрачную славу.

«Нет ни одного человека в мире, который целиком и полностью принадлежал бы только тебе. Таких людей просто нет. Ты не можешь ни от кого этого требовать.»

Андриан и Стелла выросли. Для Андриана Стелла сначала была другом, потом больше чем другом, чтобы стать единственным человеком, с которым легко, свободно и не надо постоянно думать о своей проблеме. А проблема растет не по дням, а по часам: в свои 14 лет он уже достиг 2 метров и продолжает расти. Мама таскает по врачам (а чего ожидали, что от двухметрового папы и такой же мамы родится лилипут?), где его пичкают гормонами, в школе смеются, и только Стелла выискивает забавные и интересные факты о больших предметах на планете. Он приходит по первому ее зову, он откликается в любое время дня и ночи, он выслушивает все, что она захочет рассказать. И даже не подозревает, что очередной ее звонок, по которому он сорвется и побежит к ней, перевернет всю его жизнь, потому что Дом Трех Мертвецов обрел новых жильцов. И его больше нельзя так называть.
 
И не скрипят больше качели. И не слышно больше звонкого, добродушного «Эй, Метр девяносто», и не светятся теплом самые красивые глаза, глаза, которые больше не смотрят на него.
 
Книга была выбрана из-за обложки, подходящего издательства и чем-то зацепившей аннотации. И я ничего особенно не ждала от книги, так, милую, простенькую, подростковую историю. Но .. бывает так, что необъяснимо, только предчувствуя, ты понимаешь, что история ложится на твое восприятие, совпадает с тобой, задевает, отзывается, вовлекает и даже завораживает.

«Он тоже остался лежать на снегу — широко раскинув руки и навсегда лишившись крыльев.»

Несомненно, это история о первой любви, потому что она здесь есть. Но она не совсем о ней. Она о человеке, 14-летнем мальчике, мир которого перевернулся в одночасье. Мальчике, который не решился признаться в своих чувствах, а потом оказалось поздно. Или ничего бы не изменилось, если бы он признался раньше? Мальчике, который не вписывается в стандарты. Может, именно из-за этого ему предпочли другого? Мальчике, который пытается справиться с гневом и злостью, но пожар ревности и обиды разгорается все ярче. Мальчик, который ранит всех вокруг, потому что ранен сам. Мальчике, который вдруг остался один на один с этим миром. И только снег, только холод, и одинокая фигура на ледяных качелях.
 
Безусловно, получилась совершенно небанальная история о взрослении подростка, о принятии себя, о поиске места в жизни, о попытке взглянуть на окружающих другими глазами, о взаимодействии с окружающим миром. Меня завораживал стиль и язык повествования (я очень такое люблю,

«<…>его слова показались Адриану такими громкими, словно грузовик высыпал целый кузов щебня прямо в тишину этих ужасных недель.»

если б еще не многочисленные опечатки для такого маленького объема текста), я была очарована и заинтригована первой частью (половиной) произведения, а потом для меня сюжет ушел не в ту степь. И если кому-то было много «страданий Андриана», то мне как раз этих самых страданий не хватило. Мне хотелось поглубже, детальнее, ближе, а не вот эту линию со стариком (при бОльшем объеме текста она вполне бы приобрела свою "изюмистость"). И я поняла, что магия ушла, растворилась, растаяла вместе со снегом. Очарование текстом схлынуло, а я почувствовала себя обманутой, но не разочарованной.

«Как говорить, если не делал этого целую вечность, если о самом важном всегда молчал, с чего начать, почему именно сейчас?»

«И он захотел навечно исчезнуть отсюда и отовсюду сразу — прочь, прочь и прочь.»