Вздохнув, она сдалась и открыла глаза, затем замерла, увидев, что то, что укрывает ее, было не ее обычным одеялом, а очень большим коричневым крылом. Оно было частично открыто, ровно настолько, чтобы можно было укрыть ее, и было на удивление теплым и очень мягким. Оно также оказалось легче, чем она ожидала.

Стефани мельком взглянула на крыло, отмечая красивые и разнообразные оттенки шоколада в перьях, а затем повернула голову и посмотрела на Торна. Мужчина лежал на животе рядом с ней с закрытыми глазами. Его лицо было расслаблено во сне, и он глубоко дышал.

«Он вне игры», — подумала Стефани и не удивилась. Хорошо известно, что спутники жизни страдали посткоитальными обмороками, или потерей сознания, как предпочитали называть это самцы их вида. По правде настоящего коитуса не было, с иронией признала Стефани. Они не зашли так далеко. Она все еще была двадцатисемилетней девственницей.

Вздохнув при этой мысли, Стефани снова перевела взгляд на крыло, прикрывающее ее, и подумала, не проснется ли Торн, если она пошевелит им. Наверное, решила она, она не хотела его будить. Ей нужно было покормиться, и она не хотела, чтобы это видел Торн. Стефани ненавидела пить кровь. Всегда. В отличие от бессмертных с клыками, она не могла просто хлопнуть пакет на клыки и позволить им опустошить его без необходимости пробовать жидкость, которую они глотали. Без клыков ей и Дэни приходилось пить кровь. Она ненавидела это. Это было отвратительно. Не столько из-за вкуса. Когда Стефани была по-настоящему голодна — а она обычно голодала до того, как могла заставить себя есть, — на вкус она была не так уж и плоха. Если она была отчаянно голодна — например, готова наброситься на первого встречного смертного и начать грызть его — это даже было вкусно. Но это не делало ее менее отвратительной и тошнотворной. Стефани просто не могла пройти мимо того факта, что она пила кровь. Меньше всего ей хотелось делать это перед Торном и видеть отражение собственного отвращения на его лице.

Стефани затаила дыхание и вместо того, чтобы пошевелить его крыло, начала скользить боком по кровати, чтобы выскользнуть из-под него. Не успела она продвинуться больше чем на дюйм, как конец крыла внезапно завернул ее и подтянул к Торну. Ее глаза расширились от удивления, она увидела, что его глаза теперь открыты, и сонная улыбка украшает его лицо.

— Доброе утро, — пробормотал он, а затем криво усмехнулся и добавил: — Или, полагаю, мне следует сказать «Добрый вечер», так как уже за полночь.

«Что?» — удивленно спросила Стефани и инстинктивно оглянулась через плечо, пытаясь разглядеть прикроватные часы. Когда она не смогла увидеть их из своего положения и его крыла, она сказала: «Алекса. . который час?»

Когда ее часы ответили: «Время 00:22», она оглянулась на Торна и увидела, что он с любопытством смотрит мимо нее.

— У тебя есть говорящие часы? — спросил он с интересом.

«У меня есть Алекса», — поправила она. «Она говорит мне время, включает музыку, включает и выключает свет. ". Стефани пожала плечами.

Лицо Торна расплылось в улыбке. «Да. Я слышал об Alexa для управления светом и тому подобным. Я не знал, что система еще и сообщает время».

«Она делает много вещей. Я могу узнать температуру на улице, какая погода должна быть на день или неделю, получить рецепты. ". Она поколебалась, а затем призналась: «Это все, для чего я ее действительно использую, но я знаю, что она может делать и другие вещи».

«Хм.» Взгляд Торна вернулся к ней. Заметив выражение ее лица, он вопросительно поднял брови.

«Я не знала, что ты можешь так своими крыльями», — объяснила она, ее взгляд с любопытством скользнул по пернатому отростку, окутывающему ее. «Я не знала, что они могут загибаться. ". Она сделала паузу, чтобы нахмуриться, а затем сказала: «Ну, я имею в виду, я видела, как птицы делают это в мультфильмах, но я никогда не думала, что это реально».

— Ты думала, что все, что они могут делать, это махать/хлопать, — предположил Торн, и когда она кивнула, он покачал головой и посмотрел на свое крыло. «Нет. По сути, это дополнительные руки, но менее функциональные».

«Действительно?» — удивленно спросила Стефани, и Торн оглянулся на нее и кивнул.

— Да, — заверил он ее. «У них одинаковое строение костей от плеча до запястья. Отличаются только фаланги. У крыльев их всего три, а у руки их пять».

«Фаланги? Пальцы?» — неуверенно спросила она.

«Да.» Торн улыбнулся. «У моих крыльев очень короткий большой палец и два более длинных пальца по сравнению с большим пальцем и четырьмя пальцами на моих руках».

«О-о-о.» Стефани посмотрела на его крыло, обдумывая это. Ей хотелось пощупать его, чтобы найти кости, о которых он говорил, но подумала, что это может быть грубо. Это также может привести к повторному половому акту или отказу от полового акта и к повторному обмороку. Неохотно отвернувшись от его обворожительного крыла, Стефани встретилась с ним взглядом и торжественно сказала: «Мне нужно встать и покормить Трикси и Феликса».

— Уже сделано, — заверил ее Торн.

«Что?» — спросила она с удивлением, а когда он кивнул, спросила: — Когда?

— Около двадцати минут назад. Я также вывел их на улицу. Мое возвращение в постель, возможно, и разбудило тебя. Ты дрожала, спав на одеяле. Я не хотел тебя беспокоить, поэтому я накрыл тебя своим крылом, чтобы согреть, но это, вероятно, разбудило тебя в конце концов, — признался он, слегка нахмурившись.

Это выражение теперь было и у Стефани. «Ты. . ты не упал в обморок после. .?»

«Ах, да. Как викторианская мисс, — заверил он ее с кривой усмешкой, а затем выгнул бровь. — Не хочешь обсудить, почему это произошло?

Стефани открыла рот, снова закрыла его и покачала головой. Она не была готова объяснять ему о спутниках жизни и о совместном удовольствии, и что потеря сознания означало, что он предназначен ей. Было слишком рано. Она не хотела, чтобы мужчина с криками убежал в ночь.

Торн выглядел разочарованным отсутствием ответа, а затем вздохнул и начал поднимать свое крыло от нее и двигаться, как будто собирался встать, когда он сказал: «Я, вероятно, должен…»

Его слова замерли, и он перестал двигаться, когда она положила руку ему на грудь. Для Стефани это был инстинкт, ответ на его отстранение. Это было очень эффективно для предотвращения этого. Она почувствовала покалывание и дрожь, которые прошли сквозь него как под ее рукой, так и по ее собственному телу, а затем его крыло снова обвилось вокруг нее и притянуло ее ближе, когда его рука скользнула вокруг ее головы и наклонила ее. Когда его губы коснулись ее, она сразу открылась ему.

Торн поцеловал ее с жаждой, на которую она немедленно ответила. Это вызвало прилив тепла в ее теле, заставив ее вытянуться и выгнуться, что вызвало еще большее возмущение у них обоих. Застонав ему в рот, она потянулась к нему, провела ладонями по его рукам и плечам, а затем вниз и вокруг, чтобы схватить и сжать его зад.

Ее глаза открылись от удивления, когда она почувствовала голую плоть под своими пальцами. Во время их первого раунда на нем были кожаные штаны. Они не успели их снять, но он, должно быть, снял их перед тем, как вернуться в постель после кормления Трикси и Феликса. Теперь они исчезли, и она застонала ему в рот, когда ее хватка на его ягодицах заставила его прижаться к ней, его очевидная эрекция терлась о ее таз.

Это действие заставило Торна зарычать ей в рот, а затем он прервал их поцелуй, задыхаясь, и внезапно перевернул ее на спину в постели. Затем он навис нал ней, но в то время как его нижняя часть тела прижималась к ней, он поддерживал верхнюю часть крыльями, оставляя несколько дюймов между ними.

— Мы должны замедлиться, — выдохнул он, даже когда его руки начали двигаться по ее телу, скользя вверх по бокам и животу, прежде чем скользнуть вверх, чтобы накрыть ее грудь. Они оба застонали, когда он сомкнул руки на ее маленьких бутонах и начал мять. Тем не менее, Торн повторил: «Мы должны замедлиться. Я хочу сделать это правильно».

— Да, — согласилась Стефани, но раздвинула ноги, чтобы обнять его бедра, затем уперлась ступнями и подняла бедра, чтобы потереться о него, заставляя их обоих стонать.

— Стефани, — возразил он со стоном.

«Да. Пожалуйста, Торн. Да, — выдохнула она, повторяя действие и почти всхлипывая от потребности, когда его эрекция скользнула по ее возбуждению.

— Боже, ты такая горячая и мокрая, — прорычал он, теперь тоже двигая бедрами и снова скользя по ней. Но Стефани хотела большего, нуждалась в большем, и единственное, о чем она могла думать, это…

«О Боже!» Торн задохнулся и застыл, когда она шевельнула бедрами, и он частично вошел в нее, а не просто потерся о нее. Широко распахнув глаза, он встретил ее взгляд, озабоченность и потребность боролись на его лице. «Ты…? Ты-?»

Тяжело дыша, Стефани облизнула губы. Она не знала, чего ожидать. Конечно, она слышала, что может быть боль в первый раз, но ненадолго забыла об этом, преследуя свой оргазм. Однако, несмотря на то, что чувствовать его внутри себя было странно, и она чувствовала, как ее тело растягивается, чтобы принять его целиком, настоящей боли не было. По правде говоря, все, что она чувствовала, было удовольствие, которое, как она подозревала, исходило от самого Торна. Удерживая это удовольствие, Стефани снова выпрямилась, решив покончить с болью, если таковая была. Но он легко скользнул в нее и не причинил ей никакого дискомфорта. Опять же, все, что она чувствовала, было его удовольствие и смутное ощущение полноты.

Стефани надеялась, что Торн возьмет на себя управление и начнет двигаться, но вместо этого он оставался над ней неподвижным, как статуя. Он наблюдал за ней с напряженным выражением лица, когда беспокойство и желание боролись на его лице. Поняв, что он стоит неподвижно, чтобы не причинить ей вреда и позволить ей задать скорость, Стефани слегка опустилась, затем снова поднялась, а затем сделала это снова и снова, пока волна за волной медленно нарастало удовольствие. Ее. Но было лучше, когда Торн, наконец, отказался от своей деликатной неподвижности, схватил ее за бедра и взял на себя управление. Затем он начал вбиваться в нее с энергией и страстью, которые подтолкнули их обоих к краю удовольствия, прежде чем сомкнулась тьма.