— Многие люди так поступают, — сказала я. — Или они начинают работать там, где им не разрешают их носить, а затем возвращаются, чтобы их переделали, когда они меняют работу.

— Теперь я домохозяйка, — сказала она, пожимая плечами. — Так что для меня это больше не является препятствием.

— Звучит хорошо, — ответила я, не зная, каков был правильный ответ. И не могла представить, что смогу остаться дома с Эттой. Мне бы хотелось? Может быть. Я просто никогда не была в положении, когда деньги приходили бы без кучи тяжелой работы.

— Это была корректировка, — заговорщицки сказала Ани. — Но, честно говоря, мне это нравится. Было действительно трудно бросить.

— Да, я знаю это чувство, — согласилась я.

— В какой-то момент я, возможно, захочу вернуться…

— Нет, ты не будешь, — с явной поддразнивающей улыбкой прервал ее Абрахам. — Ты просто хочешь добавить еще парочку.

— Он, наверное, прав, — проворчала Ани. — Я ничего не могу с собой поделать. Отдай мне всех младенцев.

Все засмеялись.

— Я хотела бы в какой-то момент получить больше, — сказала я, когда снова стало относительно тихо. — Но у меня есть щепотка Этты.

— Мне не щепотка, — рассеянно сказала Этта, запихивая в рот кусочки говяжьего фарша. — Я, Этта.

— Хорошо, — сухо согласилась я.

— Я просто собираюсь присматривать, наслаждаться ими, пока я рядом, и возвращаться домой, в свой тихий дом, когда закончу, — вмешалась моя сестра, поднимая свой бокал в воздух, как будто она отдавала честь.

— Я была почти уверена, что это тоже будет моим будущим, — тихо сказала Ани, глядя на Абрахама так, что у меня возникло ощущение, что я подсматриваю. — Но в жизни происходят сумасшедшие повороты.

— Аминь, — сказал Тревор, впервые за долгое время заговорив.

— Я не могу иметь детей, — сухо сказала Ани. — Ариэль мы удочерили.

— Нет, правда? — с притворным удивлением сказала моя сестра, отчего я чуть не подавилась выпивкой. Я взглянула на счастливого ребенка на коленях у ее отца. У нее была намного более темная кожа, чем у обоих ее родителей, но я бы никогда не подумала об этом, пока Ани не включила этот факт в наш разговор.

— Я точно знаю, — сказала Ани, немного посмеиваясь. — Она слишком хороша, чтобы исходить от нас.

— Ты великолепна, — сказал Абрахам, откинувшись на спинку стула. — Замолчи.

— Я знаю, но ты практически горгулья, — парировала ему Ани.

Я улыбнулась, прикрываясь своим стаканом. Абрахам был кем угодно, но был примерно так же далек от одной из этих уродливых статуй, как любой человек, которого я когда-либо видела. Парень мог быть моделью.

— Хорошо, что я прекрасно чувствую себя в постели.

— И на этом я прекращаю разговор, — сказал Тревор, кладя салфетку на тарелку. — Я не хочу ничего об этом слышать.

— Я бы хотела послушать, — пошутила моя сестра.

Улыбка на ее лице стоила каждого мгновения, которое я провела с нежеланными посетителями. Это стоило разочарования, которое я испытала, когда поняла, что Тревор познакомил мою дочь с людьми, которых я не знала. Эта легкая улыбка была взглядом на сестру, которую я знала, ту, которая пронизывала всю жизнь. У меня перехватило дыхание, и я очень старалась не позволить себе проявить никакой реакции.

Через полчаса кухня была чистой, моя сестра вернулась в свою комнату с сонной Эттой, а Анита, Брам и Ариэль ушли после дружеских объятий. Визит оказался не таким плохим, как я ожидала, но я все еще была измотана. Это был такой долгий день.

Я сидела на крыльце в шезлонге, когда меня нашел Тревор.

— Как ты держишься? — спросил он, вынося Коди на крыльцо и отпуская его осматривать местность.

— Хорошо, — пробормотала я, глядя на деревья. Его подъездная дорога была длинной и извилистой, и даже когда я попыталась, мне не было видно главной дороги из дома. Я не могла увидеть и других домов, что было довольно удивительно, поскольку я знала, что дом его родителей, а также дом его дяди и тети были недалеко. Место было полностью уединенным.

— Ты сходишь с ума? — Он сел на верхнюю ступеньку и облокотился на перила, вытянув перед собой длинные ноги.

— Должна ли?

— Давай, Морган, — тихо сказал он. — Давай не будем играть в эту игру, хорошо?

— Какую игру? — Мои плечи напряглись, пока я продолжала смотреть в лес.

— Игру, в которой ты закрываешься от меня и отказываешься говорить? Эта? Ты это помнишь?

— Пожалуйста, — усмехнулась я, скрестив руки на груди.

Я действительно не хотела, чтобы мы разговаривали. Не хотела ничего обсуждать или даже признавать наличие проблемы. Хотела молчать. Я хотела посидеть в тишине и решить для себя, как отношусь ко всему, что произошло. Я чертовски ненавижу конфронтацию любого рода. От этого у меня мурашки по коже и сердце бешено колотилось.

— Я забыл позвонить им, — сказал он, устраиваясь поудобнее на своем месте. — Я не мог просто заставить их уйти после того, как они приехали сюда, чтобы помочь мне.

— Это именно то, что ты мог бы сделать, — сказала я так тихо, что не была уверена, что он меня услышал.

— Ты сошла с ума, — ответил он.

— Все нормально.

— Ясно, что это не так, иначе у тебя не было бы этого отношения.

— У меня нет отношения, — сказала я, мое лицо было лишено эмоций, когда я встретилась с его взглядом.

— Это будет происходить каждый раз, когда ты злишься? — рявкнул он. — Ты ведешь себя как...

Он не закончил фразу, и я немедленно подалась вперед.

— Как? — спросила я, склонив голову набок. — Сука?

— Нет.

— Да ладно тебе, Тревор, — умоляла я. — Скажи то, что собирался сказать.

— Я не собирался называть тебя сукой, — мягко сказал он.

— Конечно.

— Нет.

— Верно, — саркастически сказала я. Затем с трудом поднялась на ноги, готовая оставить его на крыльце, но прежде чем я успела сделать хоть один шаг, он тоже встал.

— Я собирался назвать тебя ребенком, — сказал он со вздохом, стоя между мной и дверью. — Собирался сказать, что ты ведешь себя как ребенок.

— Тогда почему ты просто не сказал это? — огрызнулась я.

— Потому что, — сказал он, выпрямляясь, — я не использую слова, чтобы причинить людям боль.

Моя голова от удивления дернулась назад. Слова были такими простыми, но когда он стоял там, не отрывая взгляда от меня, я знала, что смысл не в этом. Я понятия не имела, как ответить.

— Мне очень жаль, как все это закончилось, — мягко сказал он. — Я знаю, что ты хотела контролировать, как Этта познакомится с моей семьей.

— Дело не только в этом, — уточнила я. Мне хотелось закричать от разочарования, но его предыдущий комментарий испортил все. — Моя сестра, — выдохнула я. — Мы пришли сюда, чтобы она могла чувствовать себя в безопасности. Как ты думаешь, что она чувствовала, имея дело с незнакомцами после последних двух дней? Как ты думаешь, я себя чувствовала?

— Я знаю. — Он мрачно кивнул. — Я знаю. Мне жаль.

— Я... — Я покачала головой, отказываясь закончить свою мысль, поскольку все эмоции последних двух дней заставили мое горло сжаться. Вот почему не хотела ничего обсуждать. Вот почему предпочла погасить свой гнев, пока он, в конце концов, не утихнет. И я знала, что он исчезнет; так всегда было. Даже если это так и не исчезло полностью, он становился управляемым.

— Что? — спросил Тревор, потянувшись ко мне. — Ты что?

— Я злюсь, — выдавила я сквозь зубы, не в силах удержаться от слез. — Я так зла.

Он обнял меня, но я была слишком занята, пытаясь удержать себя, чтобы ответить взаимностью. Я дрожала, когда тот рукой начал успокаивающе поглаживать мою спину, длинными движениями вверх и вниз.

— Они резали ее, — сказала я, не в силах сдержать гнев в своем голосе. — Они жгли ее, резали, а затем положили в кровать, как будто это было ничто.

Тревор издал болезненный звук в горле, но промолчал.

— Как кто-то поступает так с другим человеком? Как оставить след на ком-то без угрызений совести?

— Не знаю, — сказал он.

— Врач сказал, что ей повезло, что не было никаких следов изнасилования, — прошептала я. — Повезло. Ты можешь в это поверить?

Тревор не ответил. Он просто продолжал держать меня, пока я тряслась от сдерживаемой ярости. Это было слишком. Все это было чертовски болезненными. Моя сестра и я пережили столько дерьма, когда были детьми. Сначала когда мы жили с нашей матерью, разбившейся на поезде, а затем с целым рядом приемных семей. Так что пришло время нам успокоиться. Не так ли? В смысле, мы же не так много просили?

Почему, черт возьми, у некоторых людей была такая легкая жизнь, когда остальным из нас приходилось бороться за каждую частичку счастья, которую мы могли уловить? А потом, когда жизнь была готова подарить нам что-то хорошее, почему неимущим было так трудно просто принять это?

Почему я стояла в объятиях человека, о котором заботилась, того, кто простил меня за то, что обращалась с ним как с дерьмом, и не могла даже обнять его в ответ? Я не могла заставить себя это сделать. И просто стояла там, позволяя ему попытаться успокоить меня, и все это время ругала себя, свою жизнь и всех, кто меня подводил.

— Что тебе нужно? — спросил он, крепче прижимая меня к себе. — Скажи мне, что тебе нужно от меня.

Его слова только разозлили меня. Я не знала, что мне нужно. Неужели он этого не видел? Разве Тревор не мог понять, что я понятия не имела, что, черт возьми, делать?

— Мне ничего не нужно, — тупо сказала я после нескольких минут молчания.

— Да, конечно.

— Нет. Я в порядке.

— Нет, это не так.

— Я…

— Морган, — упрямо прервал он меня. — Скажи мне, что тебе нужно от меня.

— Мне от тебя ничего не нужно, — ответила я, мое собственное упрямство не уступало его. Я отстранилась, но отказалась встречаться с ним взглядом.

— Я вижу это по твоему лицу, детка, — сказал он. — Ты позвонила мне не просто так.

— Ты единственный человек, которого я знаю, кто живет рядом.

— Чушь собачья, — ответил он еще до того, как я закончила фразу.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — Я практически крикнула, в отчаянии вскидывая руки вверх.

— Скажи, что вам нужно! — ответил он. Его голос был таким разочарованным, но он не повышал голос.