Глава 44

НИКОЛАС

Как раз в тот момент, когда я осторожно прохожу мимо раздвижных дверей, я вижу группу мужчин, бегущих к левой границе участка.

Не теряя ни секунды, я распахиваю двери и срываюсь на бег.

— Я слежу на Манно. Левая сторона дома, — говорю я другим мужчинам, а затем открываю огонь по группе, убивая двух охранников, прежде чем они открывают ответный огонь.

Кто-то убивает троих мужчин, затем Манно, блять, спотыкается о свои ноги и падает на газон. Рикко целится в меня, но я делаю два выстрела, один попадает ему в бедро, другой — в правую руку.

Когда Манно с трудом поднимается на ноги, я издаю яростный смешок, смерть скрывает звук во тьме.

— Наконец-то. — Я бросаю автомат и, взяв свой Glock, прижимаю дуло к его голове. — Почему ты убегаешь, Манно? Ты заставишь меня думать, что боишься меня, — язвлю я над ним.

Мои люди прикрывают мне спину, и я киваю в сторону дома.

— Двигайся. Возвращайся в дом, чтобы мы могли поговорить.

Манно и Рикко обезоруживают и силой толкают обратно в дом. Как только они становятся на колени в гостиной, Виктор исчезает обратно наверх по лестнице, в то время как другие мужчины Священства стоят и смотрят, что я собираюсь сделать.

— Тебе следовало бежать с континента, Антонио, — посмеивается Лиам. — Ты действительно думал, что сможешь справиться со Священством?

— Иди нахуй, — выплевывает старик, в его глазах горит ненависть.

— Извини, ты не в моем вкусе, — парирует Лиам.

Виктор возвращается в гостиную, крепко держа девушку. Она отчаянно сопротивляется в его объятиях, и это вызывает бурную реакцию у Манно.

— Не прикасайся к ней, блять! Она не имеет к этому никакого отношения.

Не в силах контролировать свой гнев, я пинаю Манно в живот.

— Но ты, блять, пытался убить мою жену и сестру?

Виктор приставляет дуло своего Heckler and Koch к голове девушки, отчего она замирает в его объятиях. Его голос полон веселья, он спрашивает:

— Как тебя зовут, малышка?

Девушке не может быть больше восемнадцати. Со злобным взглядом она бормочет:

— Розали.

Виктор глубоко вдыхает запах ее волос.

— Хм. Маленькая Рози. Ты пахнешь аппетитно.

— Пошел ты, — рычит она на Виктора, пытаясь ударить его головой, но это вызывает у него только взрыв смеха.

— Мне нужны полиэтиленовые пакеты, — говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Сделаем, босс, — отвечает один из моих солдат, убегая в направлении кухни.

Заправляя свой Glock в заднюю часть брюк, я достаю K-Bar из кобуры на бедре.

Зная, что это причинит боль Манно, я медленно подкрадываюсь ближе к Рикко. Манно совершает ошибку, когда позволяет мне увидеть панику в его глазах.

— Я собираюсь предположить, что Рикко не только твой племянник, но и твоя правая рука, верно? — Я не жду ответа.

— Это между нами, — пытается торговаться Манно.

Я качаю головой, останавливаясь позади Рикко, и, схватив его за челюсть, заставляю его запрокинуть голову, чтобы он посмотрел на меня. Мои глаза встречаются с его, затем я медленно прижимаю лезвие к его яремной вене и так, блять, медленно, как только могу, я разрезаю его на куски.

— Нееет, — кричит Розали, борясь как дикая кошка, чтобы освободиться от Виктора.

— Пошел ты! — начинает кричать Манно, изо рта у него летит слюна. Габриэль пинает Манно в спину, и когда старик падает ничком, он наступает на него, чтобы удержать на месте. Тем не менее, Манно бушует. — Пошел ты. Я, блять, убью тебя.

Держа Рикко за челюсть, я с садистским удовлетворением наблюдаю, как он булькает, а кровь льется из него фонтаном смерти.

Бросив труп племянника Манно на теперь уже окровавленный ковер, я показываю Габриэлю, чтобы он отпустил Манно.

Розали прислоняется к Виктору, ее лицо искажено горем, совсем как у моей Тесс. Точно так же, как у Афины.

Моя бровь взлетает вверх, когда Виктор слизывает слезу со щеки девушки, затем он улыбается Манно.

— Я собираюсь насладиться ею.

— Пожалуйста, — впервые умоляет Манно. — Она ребенок, ей всего семнадцать.

Виктор начинает пятиться к зияющей дыре, которая раньше была входной дверью.

— Я могу подождать, пока ей не исполнится восемнадцать. Посмотреть, как она расцветет, как маленькая роза, прежде чем сделать ее своей шлюхой.

— Нет, — визжит Розали, борясь с Виктором.

— Пожалуйста, — плачет Манно. Улыбка расплывается на моем лице, когда я наблюдаю, как множатся его страх и паника. — Она просто гребаный ребенок!

— Nonno²⁰ — Я слышу крик Розали, прежде чем Виктор заставляет ее выйти из дома, фактически делая ей одолжение, чтобы она не была свидетелем того, как я пытаю ее деда.

Наконец, мой солдат возвращается с пакетами.

— Посадите его задницу на стул, — приказываю я. Я жду, пока мои люди усадят ругающегося Манно на один из стульев, которые они принесли из столовой.

Глава сицилийской мафии смотрит мне в глаза.

— Ты можешь убить меня, но отпусти мою внучку.

— Ты не имеешь права выдвигать требования, — напоминаю я ему без необходимости. Я щелкаю K-Bar между пальцами, когда подхожу ближе к своему врагу. — Ты можешь только истекать кровью.

Схватив его за левую руку, я фиксирую ее на месте и провожу лезвием по сгибу его локтя. Наконец, когда я вижу, как из него сочится кровь, на моем лице расплывается широкая улыбка.

— Смотри, ты истекаешь кровью так же, как солдаты, которых я убил. Все-таки не бог.

— Просто, блять, сделай это, — выплевывает Манно, его дыхание прерывается над губами. — Покончи с этим.

— Это испортило бы все веселье. — Прижимая лезвие к его груди, я кручу и кручу, медленно проделывая дыру в его коже, и это вызывает у него болезненное ворчание.

— Я читал о линчи²¹, особой форме пыток, которую азиаты применяли в конце восемнадцатого века, и всегда хотел попробовать это, — говорю я.

— Смерть от тысячи порезов, — бормочет Алексей, на самом деле выглядя впечатленным моим выбором пытки. — Но я слышал, что большинство умирает после дюжины порезов.

— Давай посмотрим, как долго ты сможешь продержаться, — усмехаюсь я Манно, берясь за его ухо.

Он отдергивает голову, и, не спрашивая, один из моих солдат хватает его, крепко удерживая на месте, пока я медленно отрезаю его.

На этот раз хрюканье наполнено агонией.

Лука, которому уже становится скучно, проверяет свои наручные часы.

— Нам нужно покончить с этим за тридцать минут и убраться отсюда.

Я киваю ему.

— Этого времени достаточно.

Хотя я знаю, что Виктор происходит из рода мужчин, которые не насилуют женщин, я все равно использую это как угрозу пытать Манно.

— Виктору понравится твоя внучка. Я слышал, он любит грубость.

Как я и надеялся, угроза сильно бьет по Манно.

— Пожалуйста. Я дам тебе все, что угодно. Просто отпусти Розали.

— Он, вероятно, поставит на ней клеймо, — добавляю я, проводя длинную полосу на груди Манно, его рубашка распахивается. — И полакомится ее невинностью. Она девственница, верно?

— Пожалуйста, — всхлипывает Манно. Он бросает на меня умоляющий взгляд, когда я останавливаюсь перед ним. Я беру один из пакетов, и старый хрен начинает сопротивляться, но я успеваю надеть его ему на голову.

Зная, что это всего лишь вопрос нескольких минут, прежде чем он задохнется, я говорю:

— Тебе следовало держаться подальше от моей территории. — Я прижимаю кончик лезвия к участку кожи над его сердцем. — Тебе не следовало убивать моего отца и мачеху, и уж точно не следовало нападать на мою жену и сестру.

Я смотрю, как он проглатывает свою гордость, его слова приглушены пакетом, закрывающим его лицо.

— Теперь я это понимаю. Мне… жаль. Просто отпусти… Розали.

Габриэль затягивает пакет, и я отчетливо вижу перепуганное лицо Манно, его рот засасывает полиэтилен в поисках воздуха.

Очень медленно я провожу кончиком лезвия по его коже.

— Пощады не будет, — выдавливаю я слова сквозь сжатые челюсти. Отступая, я глубоко вонзаю нож ему в грудь и смотрю, как гаснет свет в его глазах.

— За моего отца, — шепчу я, делая глубокий вдох, когда смерть превращает моего врага всего лишь в труп.