Глава 2

«Передышка» занимала красивое двухэтажное здание на углу Милам и Аниты, в центре города. В Хьюстоне были лакшери места, но этот район не был одним из них. Здесь размещались типовые жилые комплексы, караоке-бары, бистро и закусочные на вынос. «Чипотле» и «Старбакс» пустили здесь свои корни и наслаждались интенсивным пешеходным движением молодых специалистов, которые останавливались по пути в стальные, стеклянные башни Северо-восточного Мидтауна или из них.

«Передышка» маскировалась под обычный ресторан среднего уровня. Построенный из красного кирпича, он мог похвастаться большими арочными окнами на первом этаже, и если вы войдете в его парадную дверь, то найдете сытное меню из техасских стейков с нотками французского колорита. Особые клиенты не входили через парадную дверь. Они входили через боковой вход, и их вели по узкой лестнице на второй этаж. Там у них был выбор между просторной столовой со столами, расставленными далеко друг от друга, чтобы обеспечить уединение, или патио, обеденной зоной под открытым небом, окруженной с двух сторон стенами из растений, а с третьей — каменной кладкой, на которой были вывешены произведения искусства на тему Старого Запада, старинные карты в рамках и черно-белые фотографии на случай, если посетители каким-то образом забудут, что они в Техасе.

На этой стене и висела Лусиана Кабера, между групповым снимком нескольких ковбоев и сказочным оригиналом Доусона Доусон-Уотсона*, изображающим поле, усеянное синими шляпками[1].

Двухфутовый металлический шип пригвоздил ее к камню в районе груди. Второй шип торчал из ее открытого рта. При жизни она была стройной женщиной с короткими вьющимися волосами, которые она с небольшим намеком на мужские прически политиков. На ее лице часто сияла улыбка, она много жестикулировала при разговоре, и в ее глазах искрилась жизнь.

То, что висело на стене, было ее бледной, безжизненной имитацией. Кровь пропитала ее бежевый костюм. Ее фирменные очки с темно-зеленой оправой валялись на земле. Ее черные туфли-лодочки упали, а босые ноги, подвешенные в шести дюймах над полом, безвольно болтались. От ее ног с бледно-зеленым лаком на ногтях веяло чем-то тревожным и уязвимым. Я никогда не видела ее без обуви. Это казалось неправильным. Я не могла этого объяснить, но данный вид заставил образоваться комок в моем горле.

В первые несколько месяцев работы на Линуса я твердила себе, что, в конце концов, я буду нечувствительна к явной жестокости магического боя. И вот прошло почти два года, теперь я знала лучше. Когда я видела тело, изуродованное чьей-то силой, желание убежать, тревожное ощущение опускающегося живота и сжатого невидимым кулаком горла, никуда не девалось. Оно навсегда останется со мной, но я научилась как-то обходить это стороной, чтобы делать свою работу. В этом, кстати, мне помогали перчатки. Когда я надевала перчатки перед приходом на место преступления, какая-то часть меня воспринимала их как сигнал, что пришло время отбросить тревоги и страхи.

Алессандро уставился на труп. Его лицо потемнело.

Когда граждане Техаса узнают, что спикер Ассамблеи убита, дерьмо с ужасающей силой обрушится на вентилятор. Последствия будут катастрофическими, а наша работа заключалась в том, чтобы сдержать это.

Первоочередной задачей было перенести место преступления подальше от «Передышки». Тело Лусианы должно было быть обнаружено — она была слишком заметна, чтобы просто исчезнуть. Если оно будет обнаружено здесь, «Передышка» с сотрудниками станут центром внимания средств массовой информации, что подорвет нашу способность вести расследование. А нам любой ценой нужно было избежать света гигантского прожектора, направленного на Линуса.

Алессандро набрал номер.

— Мне нужна команда по зачистке, наивысший приоритет. Документируйте, переносите, воссоздавайте заново. — Он дал им адрес «Передышки» и повесил трубку.

Иногда наши мысли были настолько синхронны, что это было почти пугающе.

Я заставила себя внимательно осмотреть тело. Угол входа обоих шипов наводил на мысль о нисходящей траектории. Первый шип так глубоко вонзился в стену, что выступал всего на четыре дюйма. Второй едва держался, почти все его двадцать дюймов были видны. Оба шипа заканчивались металлическим кольцом с отверстием, достаточно широким, чтобы пропустить через него тяжелую веревку.

Мне это не понравилось. Нисколько.

Алессандро уставился на шипы, затем наклонил голову и посмотрел на башню из бетона и стекла в паре кварталов к юго-востоку.

— Мистер Грегуар, пожалуйста, расскажите, как все произошло, — попросила я.

Стефан Грегуар кивнул. Среднего роста, ему было за сорок, белый, гладко выбритый мужчина с техасским загаром и темными волнистыми волосами, тронутыми сединой. Он носил очки, его костюм был безупречно сшит, и он казался невозмутимым, несмотря на человеческое украшение на стене его ресторана. Официантка рядом с ним, молодая блондинка в черно-белой униформе, была далеко не так спокойна. Она сжала руки в кулаки и уставилась в пол перед собой. Я понимала это побуждение. Мне бы тоже хотелось уставиться в пол.

— Мадам Кабера прибыла одна в две минуты двенадцатого. Она сообщила мне, что ожидает гостя, — сказал мистер Грегуар.

— Она сообщила кого?

— Нет. Она села за свой обычный столик. — Он указал на стол в восьми футах от них, где один из стульев был опрокинут. — Симона принесла ей ее обычное вино. Она предпочитала выпить бокал La Scolca Gavi перед едой.

— Она сделала заказ?

— Не сразу. Это был ее обычай — тянуть. Ей нравилось потягивать вино и заниматься своей работой. Обычно она подавала сигнал персоналу, когда была готова сделать заказ.

Я уже обедала здесь раньше, с Линусом. Ресторан «Передышка» подписался на европейскую школу гостеприимства. В отличие от американских официантов, которых поощряли постоянно подходить к клиентам, персонал «Передышки» предоставлял посетителей самим себе. Они не игнорировали клиентов, просто не вторгались в их личное пространство. Клиенты же легким жестом или взглядом почти мгновенно подзывали официанта, когда им было нужно. Прервать трапезу, предложив добавки или принести чек, было бы верхом грубости.

— Мадам Кабера сидела около шести минут. Первый снаряд, попав ей в грудь, поднял ее со стула и пригвоздил к стене. Второй снаряд угодил ей в лицо. Смерть была мгновенной. У нее даже не было возможности закричать.

Мы искали Превосходного или Значительного телекинетика. Шип, выпущенный из оружия, попал бы в Лусиану под углом вниз и продолжил бы движение в этом направлении, пронзив стул и, вероятно, опрокинув его. Мы бы нашли ее на полу. Но телекинетики почти никогда не бросали предметы по прямой на значительное расстояние. Они бросали их по цепной кривой. Снаряд пикировал вниз и снова взмывал вверх, нарисовав неглубокую букву U.

Коннор однажды объяснил это, когда обучал нас реагировать на телекинетические угрозы. Он был очень техничен в этом вопросе, но в основном все сводилось к трем вещам. Во-первых, человек, увидевший приближающуюся к нему ракету, естественно, вскочит на ноги или отступит назад. Изгиб гарантировал, что снаряд все равно достанет его на подъеме, и именно поэтому Лусиана теперь висела на стене. Во-вторых, предмет, брошенный мощным телекинетиком, обладал большой кинетической силой. Даже если он не убьет цель, этот взмах подбросит цель в воздух, отбросит ее с того места, где та находится, что приведет к дополнительному урону. И, в-третьих, изгиб казался более естественным, чем прямая линия. Телекинетики, использующие его, бьют с большей точностью. От этой привычки было трудно избавиться, и озадаченный телекинетик почти всегда делал вираж. Если вы случайно заметили, что что-то к вам приближается, единственный способ избежать этого — упасть под него как можно ниже. Лусиана никогда об этом не слышала.

— Кто еще был во внутреннем дворике? — спросил Алессандро.

— Превосходная Кертис и ее дочь.

Дом Кертисов специализировался на садоводстве, в частности на выращивании хлопка, подсолнечника и кукурузы. Им только этого не хватало. Они бы спокойно встали и ушли, и разговаривать с ними было бы бесполезно.

— У вас есть видеозапись? — спросил Алессандро.

— «Передышка» не снимает гостей.

Это было совершенно непохоже на Линуса. Хм.

— Вы можете точно сказать мне, что сказала вам Превосходная Кабера?

Мистер Грегуар открыл рот и сказал голосом Лусианы Каберы:

— Стефан, мы снова встретились.

Он снова переключился на свой собственный голос.

— Всегда рад Вам, мадам. Ваш обычный столик?

— Да, пожалуйста. Я ожидаю гостя. — И снова безупречный женский голос.

— Очень хорошо, мадам.

Алессандро тихо рассмеялся.

Аудио-мнемоник. Линусу не нужна была система видеонаблюдения. Мистер Грегуар был идеальным записывающим устройством.

Зазвонил мой телефон. Команда по зачистке была здесь.

— Мистер Грегуар, наши люди внизу, пожалуйста, впустите их.

Он кивнул и удалился с официанткой на буксире. Симона практически споткнулась о собственные ноги, чтобы убежать.

Алессандро кивнул на башню.

— Что это за здание?

Я взглянула на свой телефон и нажала карту.

— ХОК. Хьюстонский общественный колледж. Думаешь, крыша?

— Да. Я бы там обосновался.

Я покопалась в телефоне и показала ему изображение двухфутового шипа с кольцом на тупом конце. Он выглядел идентично тем двум, что торчали из Лусианы.

— Шип марлина, — сказал Алессандро. — Используется моряками для плетения канатов.

Большинство телекинетиков бросают арбалетные болты или гигантские шампуры в форме гвоздя. Я знаю только одну семью, которая бросает шипы марлина.

Алессандро поднял брови.