– Ты Тэм Гили, свободный человек, – сказал он наконец, но это прозвучало не убедительно.

Тэм помолчал немного и снова решился:

– Так кто такой Хелот?

– Откуда ты взял этого Хелота, Тэм?

– Видите ли, сэр, отшельник называл это имя, и я не понял... Какой-то Хелот был у нас в деревне, когда мы... когда нас...

– Во время бунта? Когда вы сожгли обитель и перебили всех монахов?

Тэм кивнул в темноте и добавил:

– Так звали одного сподвижника самого Робин Гуда. Он был... не такой, как все. Он разговаривал с нами...

– С кем это – «с нами»?

– Ну, со мной и моим братом. Помните, сэр, я говорил, что у меня был брат. И еще этот Хелот – он сарацин. Он так сказал.

– Он соврал тебе, Тэм. Он католик.

– Так вы его знаете, сэр?

– Да, – сказал Хелот, краснея под гримом. «Еще как знаю», – подумал он.

– Он храбрый как лев, – задумчиво произнес Тэм. – Когда мы напали на обитель святого Себастьяна, он один дрался со ста стражниками.

– С одиннадцатью, – поправил Хелот, радуясь тому, что в темноте Тэм не видит выражение его лица.

Мальчишка завозился на крыльце – забеспокоился. – Он ваш близкий друг, сэр?

– Хелот – это я, – сознался Хелот.

– Не может быть! – неосторожно брякнул Тэм. – Хелот же был такой темноволосый... Такой загорелый,.. Вы поседели от испытаний, сэр? – прошептал он, окончательно смутившись.

– Да нет, это парик, – сказал Хелот. – Из конского волоса. И шрам тоже ненастоящий. Идем-ка в дом, простудишься.

Хелот встал, Тэм последовал его примеру. Уже в прихожей, в темноте, путаясь в скамейках и ведрах с ключевой водой и мочеными яблоками, Хелот услышал детский голос:

– Сэр, а почему вы сказали, что вы сарацин, если на самом деле католик?

Хелот как раз опрокинул себе на ногу березовый чурбачок, тускло отсвечивающий во мраке белизной, и разразился неприличной бранью. Тэм отцепился.

В «луковой» комнате никого не было. Хелот взял со стола горящую свечу и смело двинулся дальше, но тут дверь, которую он намеревался открыть, вдруг распахнулась, и рыцарь с отшельником с размаху налетели друг на друга.

– С тобой, Хелот, вечно какие-то недоразумения, – заявил отшельник.

Хелот поплелся за ним к столу с притворно-покаянным видом. Они со святым Сульпицием уселись за стол и дружно уставились на Тэма, который, приподнявшись на цыпочки, разглядывал колбы, пробирки, расставленные на полке возле входа, диковинные сосуды в виде грифонов, змей, василисков, фениксов и прочих сказочных, совсем не страшных чудищ. Святой Сульпиций собирал этот бестиарий долгие годы. Почувствовав на себе взгляды, мальчик воровато втянул голову в плечи и шмыгнул носом.

– Какая прелесть, – сказал святой Сульпиций. Он жестом подозвал Тэма к себе и, пока мальчик карабкался на высокое деревянное кресло, повернулся к Хелоту. – Это существо утверждает, сын мой, что ты КУПИЛ его по случаю в Дровяном переулке.

– Врет, – ответил Хелот, не моргнув глазом. – Лучше скажите, святой отец, где мой сарацин?

– В уютном сыром подвале с крысами. – ответил отшельник.

– И как это тебе, Хелот, удалось довести человека до такого состояния?

– Я его не доводил, – мрачно произнес Хелот. – Я его преданно искал. Шрам этот дурацкий... Сняли бы вы его, отец Сульпиций. Ужас как надоел.

– Ладно тебе, – перебил отшельник. – Ступай на кухню и принеси горячей воды.

– Я? На кухню?

– Ты не в баронском замке, которого у тебя нет, голодранец. Так что оставь свои рыцарские замашки и марш на кухню. Хелот покорно отправился куда ведено. – Оружие-то сними, – крикнул ему вслед отшельник. – Тоже мне, крестоносец липовый.

Над очагом висел большой медный котел с носиком вроде клюва с одного бока и ручкой, похожей на петушиный хвост, – с другого. Хелот взялся за ручку и склонил котел клювом вниз над деревянным ведром. Слушая плеск воды, Хелот думал о том, что нынче в Дальшинской Чисти скончался Гури Длинноволосый. И ему даже взгрустнулось на миг.

Он взял тяжелое ведро и потащил его в комнату. Святой Сульпиций, возившийся у стола с различными снадобьями, извлеченными из многочисленных склянок, обратил к нему лицо, тронутое усмешкой.

– Что, тяжеленькое? – поинтересовался он. – Пыхтишь? Это тебе, брат, не к Гробу Господню ходить...

Он подал Хелоту моток веревки и велел привязать к дужке ведра, а сам отодвинул сундук, открыл подпол и стал спускаться вниз.

– Давай сюда ведро, – крикнул он из подвала.

Хелот повиновался. Подвал был далек от самых скромных представлений о будуаре, но кровать, на которой лежал Алькасар, отнюдь не являла собой образец аскетического ложа. Хелот спрыгнул вниз, на солому. Отшельник зажег еще два факела и вставил их в гнезда над кроватью.

– Господи, какой он грязный, – со вздохом произнес отшельник, склоняясь над беглым каторжником, лежавшим безжизненно, в неловкой позе. – Беда с вами... И когда это рыцари научатся уважать правила гигиены?

– Откуда же мне знать, святой отец? К тому же он не рыцарь...

– Вот и я не знаю, – ворчал святой Сульпиций, ковыряя палочкой в стеклянном сосудике, сделанном в виде бамбукового колена. – Как-то раз забрел ко мне один барон в совершенно антисанитарном состоянии. А я, к сожалению, служитель Господа, отшельник, и пришлось пустить этого вонючку в дом. Он, видишь ли, поклялся не менять сорочку и вообще не раздеваться, пока не вернутся воины крестового похода. Этим он надеялся оказать им неоценимую помощь. И девиз у него был запоминающийся: «От грязи не дохнут».

Отшельник отставил в сторону сосудик.

Хелот потрогал Алькасара за руку:

– Он не умрет, святой Сульпиций?

– Дурацкий вопрос, сын мой, – сказал отшельник и разорвал на Алькасаре одежду. – Вполне подходящий для такого идиота, как ты.

Алькасар был в полном сознании, но сил у него не было. Он только дергал ртом, когда отшельник, человек неделикатный, прикладывал и привязывал к его многочисленным ранам всякую дрянь. Под конец святой велел ему выпить какое-то жуткое на вид варево, укрыл вторым одеялом и сообщил Хелоту, очень довольный собой:

– Проснется здоровеньким и сразу потребует еды. Они забрали с собой все факелы и выбрались из подвала.